Марина Нефедова - Лесник и его нимфа

• Название: Лесник и его нимфа
• Автор: Марина Нефедова
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016

---

Дальше все лето, сидя в душной Москве (мама хотела отправить ее в пионерский лагерь, но наконец-то Лита смогла категорически отказаться, из-за чего мама не разговаривала с ней три дня), она часами по добытому у знакомых самоучителю училась играть, и, закрыв все форточки, чтобы, не дай Бог, какие-нибудь соседи не услышали, пела. Сначала она подобрала несколько песен Окуджавы, которого слушала все детство, потому что папа его любил. Потом Хлебников и Бальмонт зазвучали под гитару. Потом она написала несколько стихов сама. Родила музыку к ним. К концу лета она играла уже очень хорошо. Но слушателей у нее не было – Манька исчезла куда-то, все лето Лита не могла до нее дозвониться. А маме она не спела бы свои песни и под угрозой расстрела.

***

Когда они встретились с Манькой после лета, осенью восьмого класса, случилось то, чего Лита так боялась – Манька стала какая-то другая. Она очень скупо рассказывала о новых друзьях, и вообще вела себя как человек, перешедший в новое качество. Лита с отчаянием поняла, что нить их дружбы почти порвана – и эту нить нужно срочно, пока есть возможность, спасать. Мало того, ей показалось, что это «новое качество» – результат какой-то новой Манькиной жизни, в которой Лите тоже должно было быть место. И тогда Лита сделала первый шаг к этой новой жизни – спела Маньке свои песни.

– Это действительно твое? – потрясенно говорила новая Манька, по-старому глядя на Литу.

Надорванная нить была завязана и стала еще прочнее. Маня курила на балконе, в первый раз обнаружив эту свою привычку, необходимость «нового качества», и восхищенно говорила:

– Слушай, это... это гениально! Я всегда знала что ты… ну, ты меня понимаешь… У меня просто слов нет.

Теперь Лита имела полное право попросить:

– А ты познакомишь меня со своими друзьями?

На следующий же вечер они пришли с Манькой и Манькиным другом, молодым человеком странного вида, в большую квартиру. Там были люди, которые общались совсем не так, как Литины одноклассники. Ничего особенного они не делали, просто пили и разговаривали, но все отношения, как Лита сразу поняла, были по принципу «раз ты здесь, значит, ты – пипл, а раз ты пипл, значит, ты не чужой». Лите так надоело быть всем чужой, что она сразу и безоговорочно вошла в систему. Это было первое, ради чего она готова была перенять весь этот образ жизни. Второе – песни со старых кассет, от которых за два метра пахло куревом, было зачеркнуто «Алла Пугачева», «Александр Дольский», и торжественно Манькиной рукой нацарапано «Битлз». Жизнь обретала цвет и звук.

***

В начале восьмого класса мама ничего не замечала. Пока ей не позвонила классная Зинаида Петровна и не сказала, что ее дочь много прогуливает. Был большой скандал, во время которого Лита заявила, что она после восьмого класса пойдет работать уборщицей, а на школу ей плевать.

Постепенно выяснилось, что Лита снова стала общаться с отцом, он давал ей деньги, и она покупала себе странную одежду в комиссионках. В детстве она боялась выглядеть смешной. Сейчас стала выглядеть смешной специально.

Невзирая на школьное возмущение, она заявлялась в школу в рваных джинсах и старом растянутом свитере, с распущенными волосами и в хайратнике. Иногда нацепляла на голову шляпу или даже откопанную где-то тюбетейку. Ее выгоняли, водили к директору, пугали милицией, дома были страшные скандалы – но Лита была непреклонна.

Она начала петь в переходах. Сначала одна. Страшно было только в первый раз. Потом она перестала замечать вокруг себя людей. Она слушала, если удавалось стрельнуть у кого-то кассеты, записи западных джазовых и рок-певиц, но пела именно так, как хотела сама. Иногда, когда она пела, очень спешащие по переходу прохожие останавливались.

***

Первый настоящий шок мама испытала, когда ей позвонили из милиции, куда забрали Литу с какой-то тусовки. Весь ужас был в том, что ее дочь была совершенно пьяной.

Однажды она не пришла ночевать домой. На следующий день позвонила, сказала, что придет завтра, и бросила трубку. На третий день явилась как ни в чем не бывало. Бедная мама накинулась на нее, кричала и в конце концов обозвала Литу «шлюхой». С этого момента их отношения сломались окончательно.

Восьмой класс отличница закончила с кучей троек, шокируя учителей. Ее еле взяли в девятый – только потому, что мама умудрилась уговорить директора. «Вашу хиппи нужно в детскую комнату милиции на учет ставить, а не в девятый класс», – сказала ей директор. И все-таки Литовченко оставили в школе. Но ей это было как будто все равно. Ее уже знали немножко на Гоголях, Арбате и даже в питерском «Сайгоне». Это было важно. А не какая-то там школа.

Она делала все, чтобы быть не такой, как все. Могла станцевать рок-н-ролл на сиденье в автобусе. В тридцатиградусную жару ходила в черной куртке с длинными рукавами, а в мороз надевала плащ. В час пик в толпе могла во все горло начать что-нибудь петь. Одна во всем классе не вступила в комсомол. Выходила через окно и курила на переменах. Заставила себя презирать мнение одноклассников. Она как будто ничего не боялась. Несколько раз ее забирали в милицию. Один раз она получила сотрясение мозга – их били те, кто ненавидел пацифистов: неважно, какого те были пола и возраста. Полежав с сотрясением мозга в больнице, Лита не перестала везде ходить в хипповском прикиде, обращая на себя внимание. Только остригла чуть покороче свои длинные волосы. На вопрос мамы «зачем?» лаконично объяснила, что длинные волосы удобно наматывать на руку и бить головой об асфальт, а с короткими так не получится.

Вообще это был вызов миру, в котором «все, кроме рок-н-ролла, ложь».

Только внутри она оставалась все той же девочкой, которая больше всего на свете хотела ходить с папой в зоопарк.

***

С Кремпом они познакомились в начале Литиного девятого класса. Ей было шестнадцать, ему двадцать четыре. Они спели у кого-то в гостях вдвоем – этого было достаточно, чтобы понять, что они могут дальше существовать вместе. Он играл на гитаре и писал стихи. С ним было легко и можно было попасть туда, куда раньше она не попадала – на всякие тусовки.

С Кремпом и его приятелем рыжим Васей Йодом они стали играть на Арбате. Когда Лите какие-то гопники в переходе разбили гитару, Кремп подарил ей свою.

Они репетировали ночами в химчистке, где Кремп работал ночным сторожем. Это была удачная работа. В химчистке можно было петь хоть всю ночь в полный голос – только машины слушали их и иногда отвечали эхом. Машины были живые – днем они стирали и чистили пиджаки и пальто, а по ночам по-человечески вздыхали. Лита много раз это слышала.

***

Кремп называл ее Хаска – за светло-голубые глаза, и еще Эллой – из-за Эллы Фицджеральд, после того, как Лита спела ему «Get ready». Когда Вася Йод увидел фотографию Эллы Фицджеральд, он очень смеялся. Потому что в отличие от Леди Эллы Лита была худой и бледной голубоглазой брюнеткой с синяками под глазами.

Кремп  сочинял стихи, Лита – музыку к ним. Они играли на двух гитарах, Лита пела, Кремп подпевал. Лита даже научила его петь в терцию, только в химчистке у него это получалось, а на улице он почти никогда в эту терцию не попадал. Вася Йод умел играть на губной гармошке, но лучше всего ему удавалось стучать по чему попало. Они даже записали целую кассету песен в Литином исполнении – Кремп добыл откуда-то иностранный диктофон.

Еще Кремп жрал «колеса», которые непонятно где доставал. Лита все это попробовала – что-то еще до него, что-то вместе с ним. Но вместо кайфа ей обычно становилось очень плохо, и все. Поэтому Кремп категорически запретил  ей «переводить добро». Лита же, через месяц вытаскивания его из подворотен и луж, где он «ловил рыбу», стала прятать от него таблетки – и этим, наверное, спасла его от полного помешательства.

У нее внутри был такой поплавок, который не давал ей погрузиться слишком глубоко. Несмотря на то, что она часто оказывалась в невероятных тусовках, до Кремпа она никого близко к себе не подпускала. Когда появился Кремп, она плюнула и на этот свой принцип. Не потому что любила его, а просто так. На самом деле она убедилась очень быстро, что постель и все такое – это ерунда. Единственное, ради чего стоило жить, – это музыка.

***

Вечер был прохладный, с неба что-то капало, но Лите было все равно. Она медленно шла по улицам, сунув руки в карманы.

Она так и не попала к Фредди Крюгеру. Она простояла минут десять под дверью его квартиры, глядя на звонок. И ушла.

Пусть все остается как раньше. Пусть они будут снова вымучивать с Кремпом из двух гитар свою туфту, ну еще Вася Йод будет им подыгрывать на губной гармошке и стучать обо все что попало,  и пусть они снова будут играть в переходах и на Арбате.

Крюгер – гений, зачем она ему нужна?

Вернувшись из Крыма, Лита снова раздобыла кассету с его песнями. Подобрала две из них. Последние дни пела дома только их. Интересно, понравилось бы ему, как она их пела? Они могли бы сыграть сегодня что-то вместе. Они – вместе! Ведь он же ее позвал.