Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

• Название: Дети Барса. Туман над башнями (СИ)
• Автор: Андрей Ренсков
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Погибающий мир, обреченный пожрать сам себя. Древнее пророчество сбывается, апокалипсис неизбежен. Этим утром весь мир был одного цвета — серого. Закутавшись в толстый, пропахший собакой, плащ, правитель третьей части населённых людьми земель сидел на балконе дворца и, не моргая, смотрел вдаль. Ночью был шторм, поэтому воздух пах солью, водорослями и гниющей рыбой. Иногда поднимался ветер, но он дул с моря, и становилось ещё хуже.

---

— Что ты имеешь в виду? — вполголоса переспросил Вьяла. Голова кружилась от голода и усталости.

"А ты сам как думаешь? Убить его, конечно".

— Нет, — прошептал мальчик, сползая по стволу вниз. — Нет, я не стану.

"Тогда ты умрёшь в этом лесу, сын кузнеца. И никому не отомстишь. Лисы обглодают твои маленькие кости, а я найду себе новый сосуд".

— Пусть так. Но убивать я никого не буду.

"Значит, твои мать и отец погибли зря".

— Заткнись! — прошипел Вьяла. — Если бы не ты, ничего вообще бы не случилось! Ну чего ты привязался ко мне? Других, что ли не было?

"Не было", — ответил голос. — "Ты — особенный мальчик. Я возлагаю на тебя очень, очень большие надежды".

— Что мне с того? — спросил Вьяла, закрыв лицо грязными ладонями. — Может, ты ещё хуже, чем этот Разза?

"Может", — легко согласился голос. — "Но это он убил твоих родителей, а не я. Тебе надо выжить, чтобы отомстить ему. Посмотри вниз: там находится всё, что тебе нужно. Огонь, тёплая одежда, пища. Нужно всего лишь забрать их".

— Это что, опять испытание? — Вьяла поднял искусанное комарами лицо. — Почему нельзя просто попросить? Зачем убивать? Может, он хороший человек?

"Люди остаются людьми, лишь пока видят друг друга. Их животную природу всегда сдерживает лишь страх перед разоблачением. Хороший человек должен уметь обуздать в себе зверя. Он должен захотеть быть хорошим не для соседей или жрецов, а для себя. По-твоему, этот охотник — хороший человек?"

— Я не знаю.

"Ты ничего о нём не знаешь, а уже готов рискнуть жизнью, заговорив с ним? Это глупо, сын кузнеца. Что помешает этому охотнику употребить тебя в худенький зад, а потом прикопать в овраге? Здесь нет глазастых соседей и копейщиков гуча. Люди думают так: если никто не видит, значит, можно всё".

— Не все люди такие, — упрямо ответил Вьяла. — Мой отец был другой. Он был хороший человек.

"И где он сейчас?" — едко спросил голос.

Возразить на это было нечего, хотя и очень хотелось. Вьяла покопался в спутанных волосах, выуживая из них мелкую лесную дрянь, упавшую с веток. Голос не торопил, молчал. Иногда для того, чтобы заставить человека действовать так, как тебе нужно, достаточно дать ему иллюзию выбора.

— А откуда мне знать, что этот охотник плохой?

"Можешь поверить мне на слово. Можешь спросить у него сам. Можешь вообще пройти мимо. Не могу посоветовать, какая смерть лучше: замёрзнуть, или стать жертвой изувера. Дело вкуса".

— То есть ты предлагаешь убить человека просто, чтобы не рисковать?

"Я предлагаю пойти и взять то, что тебе необходимо. Скажи честно, сын кузнеца — кого тебе жаль больше? Этого охотника или себя? Ты еле стоишь на ногах. А он спит у огня, завернувшись в твой плащ".

— Он не мой, — невнятно пробормотал Вьяла.

"Раз он тебе нужен — значит, он твой. Начинай привыкать к этой мысли, сын кузнеца. Пойдёшь и заберёшь его? Или предпочитаешь загнуться от холода?"

— Это всё неправильно… — Мальчик закрыл глаза и лихорадочно замотал головой, не желая слушать. — Так нельзя. Ты учишь меня плохому…

"А куда подевались все те, кто учил тебя хорошему?"

Ничего не ответив, Вьяла растянулся на листьях, лицом к небу. Его широко раскрытые глаза глядели на звёзды, такие же далёкие, как искорка внизу.

— Я не смогу, — сказал он, наконец, шмыгнув носом.

"Я тебя научу. Может, это и неприятно, но вовсе не трудно. Не сложнее, чем зарубить курицу. Если не углубляться, то отличие всего лишь в размерах".

Нужная ветка нашлась сразу: лежала прямо на пути. Она уже подсохла и стала жёсткой, но ещё сохраняла упругость. И, самое главное — эта ветка была удачно обломана на конце, не надо затачивать.

"Подойдёт. Обжечь бы её ещё, для твёрдости. Спускайся".

Жёлтая искорка костра мелькала перед глазами, словно огонь путеводного маяка. Она пропадала, когда мальчик спускался в очередной овраг, и вспыхивала снова, не давая сбиться с пути. С каждым шагом она становилась ближе и ярче.

"Стой", — скомандовал голос, и Вьяла послушно застыл на границе мрака и тусклого света, который отбрасывал потухающий костёр. Отсюда уже можно было разглядеть неясные очертания тела, развалившегося на подстеленном плаще. Вроде ничего страшного: если не приглядываться и не задумываться, издали очень похоже на большую кучу листьев.

"Вот именно: не задумывайся и не приглядывайся. Отдышись и успокой своё маленькое сердечко. У тебя будет только один шанс нанести удар. Если рука дрогнет, ты не пробьёшь кожу, а просто переломаешь ему хрящи гортани.

"Не стану", — заставил себя подумать Вьяла.

"Хорошо. Теперь подойди к костру и положи в него палку, острым концом в огонь. Покручивай её, старайся, чтобы она не загорелась, а только обуглилась. И под ноги смотри. Просмотришь сухой сучок, и ты мертвец, сын кузнеца".

По мере того, как костёр и лежащий подле человек приближались, мальчик чувствовал, как чьи-то холодные пальцы всё сильнее сжимают его грудь.

"Страх — всего лишь эмоция. Со временем ты научишься не обращать на него внимания. Пока же тебе надо понять вот что: если другие эмоции просто бесполезны, эта очень вредна. Она способна толкнуть тебя под руку в самый важный момент — как сейчас, например. О чём ты думаешь?"

"Ни о чём", — подумал Вьяла, погружая палку в угли.

"Не лги. Неужели ты до сих пор не понял, что это бесполезно? Перестань держаться за прошлое: твой дом сгорел, родители убиты, а прошлая жизнь уничтожена. Если хочешь жить — придётся меняться. Так о чём ты думаешь?"

"О его детях".

"Ты точно знаешь, что они у него есть?"

"Нет. Но я представил…"

"Представил, как они будут ждать его с охоты — голодные, замёрзшие, заплаканные? Скажи, сын кузнеца, почему ты отказываешься от своего плаща и горячей еды ради каких-то детей, которых сам же и выдумал?"

Охотник лежал удачно: запрокинув подбородок и беззащитно выставив острый кадык. В последний момент он что-то почувствовал: открыл глаза и попытался откатиться в сторону. Но это запоздалое движение не спасло его. Вьяла с криком опустил дымящееся остриё вниз — наугад, торопясь не успеть. И нечаянно попал туда, куда надо. Так всегда и бывает.

Обожженная на чужом огне палка легко пробила и кожу и трахею — зря голос беспокоился. Сбив Вьялу с ног, раненый ухватился за неё, вырвал из развороченного горла и отбросил прочь. Кровь хлынула из раны тугими толчками, струясь между прижатыми к шее пальцами. Закрыв глаза, Вьяла слушал, как она выливается и кусал руки, давя желание кричать. Сейчас он сам предпочёл бы умереть, только бы не слышать этого тошнотворного чавканья.

Спустя какое-то время мужчина поднялся и, хрипя, заковылял куда-то в темноту. Потом вдали затрещали ветки, не выдержавшие вес грузного тела. Страшное чавканье превратилось в бесконечно долгое шипение: это сквозь дырку в горле выходил последний воздух. В конце концов, оно утихло, и только тогда Вьяла позволил себе не сдерживать крик.

"Хватит", — приказал голос, когда крик превратился в вой, а внутренности скрутила злая колючая судорога. — "Довольно, сын кузнеца. Это твой первый, но далеко не последний. Со временем привыкнешь".

— Ты заставил меня сделать это, — прошептал мальчик, сжимая в кулаках подобранные с земли листья, разминая их в труху. — Ты заставил, а я не хотел.

"Дело сделано. Уже поздно жалеть о чём-либо. Покопайся в его сумке: там должно быть вяленое мясо".

— Я не смогу есть… После всего этого…

"Конечно, сможешь. Если, наконец, перестанешь жалеть себя. Потом заворачивайся в плащ и ложись спать. На сегодня с тебя хватит".

Походная сумка лежала в головах. Внутри оказался небольшой, но острый нож. А вот мясо было слишком жёстким — не разжуёшь, пока само не разбухнет от голодной слюны. Хорошо ещё, что порезано на тонкие полоски. Бросаешь одну такую в рот и ждёшь, преодолевая желание проглотить, не жуя.

Как не уговаривал себя, с трудом проглоченное едва не изверглось обратно, когда рука, коснувшаяся плаща, легла на что-то липкое и остывающее. Вьяла снова завыл, теперь от ненависти к себе. Немного отдышавшись, он собрался с духом и всё же сумел перевернуть плащ, не вляпавшись в кровь.

Подбой вонял чужим потом и прогорклым салом. Такое сочетание запахов неожиданно успокоило мальчика: пахло живым человеком, домом. Стоило расслабиться, как перед глазами возник улыбающийся отец, приобнял за плечи, потрепал за щёку. И Вьяла улыбнулся в ответ, сначала несмело, потом всё шире.

В эту ночь голос больше не сказал ни одного слова. Костёр к рассвету потух, и лёгкий ветерок стал деловито засыпать лесную полянку серым пеплом. Мальчик спал, закутавшись в плащ убитого им мужчины, спал неподвижно и тихо, дыша редко и неглубоко. И ему ничего не снилось.

А утром всё вдруг стало по-другому: дурные мысли ушли. Страх и брезгливость не исчезли, но поблёкли и спрятались на самой глубине души.