Анна Мичи - Шагни в Огонь. Искры (СИ)

• Название: Шагни в Огонь. Искры (СИ)
• Автор: Анна Мичи
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006

Неформатная "академка" без ректора, девиц и любовной линии. Тенки, мальчишка из деревни на побережье, уходит в город, чтобы попробовать записаться в магическую школу. В школу попасть ему удаётся, вот только не в ту, в которую собирался, а стать магом окажется не так легко, как он думал.   Приквел к "Шагни в Огонь. Пламя".   Книга написана в соавторстве. Основная линия моя, линия Хиден принадлежит соавтору (Анастасии Тиби).

---

Одна мысль, и тельце перестало извиваться.

Отведя ладонь, Ацу с огорчением посмотрел на гусеницу. Надо сказать этим служанкам, чтобы смотрели, куда идут. Гусеницы – и им подобные – тоже живые существа, и смерть их – такая же смерть, как любая другая.

Как тот крысёныш...

Несколько лет назад Ацу увидел, как умирает крысёныш. В замковых подвалах завелись крысы, которых, конечно, тотчас же вычистил замковый магик, но один молоденький совсем крысёныш ухитрился выбраться из пут магии, вылезти из гибельных подвалов наружу. И свалился у стены замка, не в силах двинуться дальше, уже смертельно затронутый творившейся в подвалах магией.

Там его и увидел Ацу.

Мелкий, с ладонь, желтовато-серый крысёныш щурил тускловатые глазёнки, кончик носа не останавливаясь шевелился. Видимо, магия ослепила зверёныша, затягивая бельмами тёмные обычно крысиные глаза, и он непрерывно дрожал.

Умей тогда Ацу убивать, он бы, не задумываясь, прикончил крысёныша. Тому не выжить было всё равно, приближающаяся смерть уже веяла над телом крысы. Магия уничтожила что-то важное внутри зверька, отравила какие-то органы – и крысёныш умирал, подрагивая то ли от боли, то ли от предсмертных судорог.

Но Ацу не умел тогда ничего. Ровным счётом ничего, и, когда не смог больше смотреть, попятился, не спуская глаз с грязно-жёлтого мехового тельца, повернулся и убежал. Забрался в заросли сада и долго сидел там, переживая увиденное.

Его не искали: младший сын семьи Мурасе-Ито нередко пропадал в замковых лесах, предаваясь размышлениям и любованию природой.

Лет пять назад это было – жёлто-серый крысёныш со слепыми белёсыми глазами.

С той поры Ацу научился лишать жизни тех, помочь кому уже не мог.

Почтительным взглядом отдав гусенице дань уважения к смерти, Ацу поднялся, обращаясь лицом к зелёному зеркалу воды. Ступил на деревянный настил ведущих к пруду подмостков; облокотился о перила, отдаваясь созерцанию восхитительных лилий на заросших изумрудными растениями берегах.

Пруд белых лилий он увезёт с собой, всегда напоминающей о родине живописной картиной перед внутренним взором.

Хиэй, Огненный город

Ацу оказался в школе одним из первых – многие прибудут к вечеру, некоторые не появятся вплоть до завтрашнего утра. Торопиться не к чему, занятия начнутся лишь через день, но отец Ацу всегда настаивал на том, чтобы отпрыск досконально подчинялся требованиям школы. А оные гласили: с первым днём намицу, июня, заканчиваются летние каникулы.

Пустынные стены Королевской школы гулко повторяли эхо шагов. В этих коридорах, тёмных, прохладных, казалось странной мысль о заливавшей сейчас город солнечной жаре.

Впервые отзвуки разговора коснулись слуха Ацу, когда он, пройдя насквозь учебное крыло младших курсов, по длинному переходу устремился в здание общежития для учеников. Похоже, собравшиеся в школе сокурсники предпочли пустым классам не очень просторную, но зато уютную общую комнату на первом этаже.

– Ацу! – раздалось приветственное, когда ученики увидели вновь пришедшего. – Как обычно, ты из ранних!

Подросток оглядел собравшихся. Так и есть, Виллиэ, Тардис и Сельви – привычная компания.

Виллиэ вообще не возвращался на каникулы: его семья жила тут же, в Огненном городе, и он мог посещать родительский дом чуть ли не каждые выходные, чем умело пользовался, чтобы прикрывать свои похождения в цветочных районах столицы. Тардис и Сельви тоже каждый раз появлялись в числе первых: оба они жили в северном Щинге, и, верно, жаркое лето кипящей жизнью столицы казалось им предпочтительней прохлады родной провинции.

Все трое, как и Ацуатари, успешно перешли в третий класс, и в общении друг с другом могли не использовать вежливую речь.

– Что нового? – Ацу хотел занять место в одном из кресел, как заметил необычное возбуждение на лицах сокурсников.

Тардис бегал глазами с Виллиэ на Сельви, словно едва сдерживался, чтобы не выпалить взрывную новость, Сельви же, наоборот, смотрел в окно с до странности небрежным выражением лица.

– А у нас новенький, – как и следовало ожидать, первым заговорил Виллиэ, старший по возрасту.

Ацу ждал, удивлённо приподняв бровь: новенькие появлялись каждый год, дело обычное.

– Ты когда-нибудь видел нинъе? – Виллиэ начал издалека.

– Живое – пока не приходилось, – осторожно ответил Ацу. – Только изображения.

Нинъе – почти четверть населения страны, конечно, они должны быть и в Огненном городе. Неуклюжие, коренастые, грубоголосые, со странной формой ушей и маленькими, спрятанными под надбровными дугами глазками – учебник мироведения достаточно подробно о них рассказывал, с детальными иллюстрациями. Одних только иллюстраций хватило бы, чтобы пробудить презрительную жалость к обиженным Огнём, но настоящее нинъе Ацу ещё не встречал – кто знает, может, на него и смотреть нельзя без отвращения.

– Я видел. Правда, никогда с ними не разговаривал, – вмешался Тардис. – В Умане их полно.

– Лезут во все щели, словно тараканы, – нехотя поддакнул Сельви. – Некрасивы, грубы, зачастую плохо образованны. Но с некоторыми можно общаться.

Ацу с интересом уставился на Сельви – неужели ему приходилось общаться с каким-нибудь нинъе?

– Так вот, – веско проронил Виллиэ, снова приковывая к себе внимание, – с этого года на первом младшем будет учиться нинъе.

Комнатой завладело молчание.

Нинъе? Нинъе в Королевской школе?

– Виллиэ как раз сидел в читальной комнате, когда его привели, – заговорил Тардис. – Его и ещё троих, обычных элхе, но Виллиэ сразу понял, что это нинъе. Оно, понимаешь, совсем другое всё-таки, совсем. И оно...

– Не части, Тардис, – Виллиэ лениво махнул рукой, останавливая сокурсника. – Дай мне самому объяснить, уж слишком бестолково у тебя получается.

Взгляд Виллиэ обратился к Мурасе-Ито.

– Так вот, Ацу, я уже рассказал Тардису и Сельви, как ты понимаешь; скажу и тебе. Он, этот нинъе, совсем карлик – хотя лицом выглядит лет на пятнадцать. Оглядывался по сторонам, как зевака-провинциал на столичном фестивале. Пялил глаза на убранство школы, небось, ручонки так и чесались что-нибудь стянуть, ты же понимаешь, у нинъе это в крови. Его отвели в канцелярию, оформлять документы, всё как полагается.

– Я и не заметил, – с изумлением произнёс Ацу. – Прошёл через главный холл, а в канцелярию и не заглянул.

– Ой, так пойдёмте посмотрим на него сейчас! – от возбуждения Тардис вскочил. – Я тоже хочу посмотреть на нинъе вблизи!

***

Он сидел в кресле, забравшись с ногами, и зыркал по сторонам затравленным взглядом. Маленький, тощий, но, как и свойственно нинъе, ширококостный, что создавало странный диссонанс в облике. Виллиэ был прав, новенький был похож на карлика – низкорослое непропорциональное тело и взрослое лицо.

Кроме него в комнате находились ещё трое ребят, обычные дети; они тесным рядком сидели на диване. Надзиратель школы разговаривал с посетителями в официальных костюмах, незнакомыми, верно, теми, кто привёл новичков.

Ацу, замерев, смотрел на нинъе.

В груди просыпающейся от спячки змеёй вяло шевельнулось, разворачиваясь, смутное чувство узнавания. Человеческий детёныш, вжимающий голову в плечи, лихорадочно сверкающий дикими глазами, съёжившийся в кресле – кого-то, что-то напоминал.

Подобное уже происходило.

Нечто совсем чужеродное, иное.

Не должно существовать.

Крысёныш.

Оцепенев от неясного ощущения случившейся беды, Ацу смотрел на нинъе и вспоминал умирающего крысёныша. Серо-жёлтый мех, дрожащее тельце, пронизывающий взор ослепших глаз.

Из милосердия, из жалости, ради справедливости в мире – кто-нибудь, подарите ему смерть.

1990 год от Рождества Христова

Каннаци – октябрь

Из тёмной комнаты башни окно казалось вырезанным прямоугольником серо-голубого вечернего неба, с паучьим перекрестьем тонких решёток. Солнце уже село, снаружи выл ветер, но небо не темнело, сияя холодной далёкой голубизной.

Высокий мужчина постоял у окна, задумчиво глядя вверх. Звёзды ещё не начали зажигаться, ещё лишь ранний вечер осеннего месяца каннаци.

В прошлый раз мужчина заходил сюда две с половиной недели назад: посещение башни дважды в месяц значилось в его расписании, и изменять написанному мужчина не любил. Сегодня тринадцатое число, там – суббота, у них – так называемый выходной.

Что-то сегодня покажет хрустальный шар?

Огромный, в две человеческих головы, круглый прозрачный шар затеплился матовым светом, когда мужчина сел в кресло перед столом и откинулся на длинную жёсткую спинку. Осветил колеблющимся сиянием продолговатые стальные глаза, тонкий нос, суровую линию губ и длинные изящные уши.