Джон Биггинс - Австрийский моряк

• Название: Австрийский моряк
• Автор: Джон Биггинс
• Издательство: группа «Исторический роман»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2017

Продолжение приключений Отто Прохазки - офицера-подводника Австро-Венгерского императорского флота во время Первой мировой войны. После долгого возвращения из Китая Прохазку назначают командовать устаревшей подводной лодкой. Впереди череда трагичного и смешного, невероятных заданий, где будет все: торпедные атаки, схватки с аэропланами и дирижаблями, диверсионные миссии. Помимо приключений читатель найдет здесь удивительно захватывающую панораму Австро-Венгрии, уникального государства с уникальной судьбой, куда автор органично вписал своего героя.

---

Через две недели после этого наступило прекрасное воскресное утро. Мы все отправились по воскресным делам и на мессу в маленькую церквушку за гостиницей "Нептун" — все, за исключением Белы Месароша и Штайнхюбера, которые были протестантами и не посещали мессу. Мы, подводники, были людьми светскими и не относились к ней с особой серьезностью. Однако я задумался, когда получал благословение от корабельного священника. "Читта ди Таранто" занимал мои мысли гораздо больше, чем мне хотелось признать даже самому себе. Но месса закончилась, и я прогулялся вдоль пристани на июньском солнце.

Благоухали лимонные деревья, военно-морской оркестр давал воскресный концерт перед гостиницей, и война, казалось, была на другой планете. А у меня в кармане лежало письмо от Елизаветы, полное нежностей. Я прошел мимо цеха №6 (деревянный сарай на пристани, используемый электриками для хранения гальванических элементов), дверь была приоткрыта, и дул теплый полуденный ветерок. Я пошел закрыть сарай (электрики ушли на обед), но что-то заставило меня сначала его осмотреть. На редкость неприятный, кислый запах гари заполнил воздух. Я оглядел длинное, уставленное скамьями помещение и заметил дым и пар, струящийся за полками. Подозревая пожар, я вбежал в сарай проверить. Потом я увидел фигуру, скрючившуюся за скамьей. Это был Штайнхюбер, обнаженный по пояс, видимо, ищущий что-то в фарфоровом гальваническом элементе. Он, казалось, не видел меня. Я понял: что-то не так, и шагнул к нему, а потом отскочил в ужасе.

— Штайнхюбер, какого дьявола?..

Гальванический элемент испускал пар и пузырился, как ведьмин котел. Грязная коричневая пена уже выплескивалась по краям и сочилась по полу, дымясь.

— Быстро! Охрана! Ради бога, быстрее, вызовите врача.

Штайнхюбер, казалось, опомнился и стоял с безучастным взглядом. Его лицо исказилось почти до неузнаваемости. Он попытался отдать честь, и тошнота подступила к моему горлу, когда я увидел, во что превратилась его правая рука: расплавленная культя: обрубок кости, сочащаяся кровь и пена. На несколько секунд ужас происходящего лишил меня всякой воли. Потом я пришёл в себя, схватил Штайнхюбера за руку и потащил без всякого сопротивления, как овцу, через сарай, чтобы окунуть культю в ведро с раствором извести для нейтрализации брызг кислоты. При этом Штайнхюбер что-то бессвязно бормотал, как будто это совсем его не касалось.

— Покорно сообщаю, что проклят, поднявший руку на своего брата… "И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее…[38] Эта рука запустила торпеды, как вы знаете, герр командир… Ну, это больше не повторится, так ведь?

Двое часовых вбежали в сарай с винтовками наизготовку. Следом торопился доктор Едличка с черным саквояжем, недовольно бормоча, что его оторвали от еды, чтобы помогать всяким недоумкам, которые... Увидев жуткую культю, он отпрянул. Один из молодых матросов отвернулся, и его вырвало. Что касается меня, как только врач и несколько санитаров начали накладывать жгут на запястье Штайнхюбера, я, слегка пошатываясь, вышел на свежий воздух. Я не мог унять дрожь в коленях, а изнутри меня колотил смертельный холод. Нещадно палило полуденное солнце, а из-под лимонных деревьев раздавался вальс Легара "Губы молчат".

Конечно, началась заварушка. Военная прокуратура сделала всё, чтобы обвинить Штайнхюбера в преднамеренном нанесении вреда здоровью в попытке уклониться от военной службы, преступлении, которое в военное время означало смертную казнь или, как минимум, смерть заживо на каторжных работах в течение двадцати пяти лет в тюремной крепости. В итоге, после постоянного апеллирования к безупречной службе Штайнхюбера, нам с Тьерри удалось отклонить обвинение и вместо этого объявить его сумасшедшим.

Мы утверждали , что если бы человек просто не хотел больше участвовать в войне, то отрубил бы несколько пальцев, вместо того чтобы сознательно заполнить гальванический элемент концентрированной серной кислотой и затем держать в ней руку около пятнадцати минут, пока она чуть не растворилась, не обращая внимания на боль. Но в Австрии 1916 года даже признанного безумным ждала незавидная судьба. Беднягу отправили в сумасшедший дом для военных в Брюнне, вдали от жены и детей. Нам с Легаром удалось навестить его несколько месяцев спустя, после многочисленных взяток, но он не узнал нас. Он умер от отчаяния в канун Рождества 1917 года. Милосердный Боже, упокой его душу с миром.

Глава четырнадцатая

Сотворение героя

Как вы можете себе представить, этот жуткий инцидент погрузил нас в уныние. Я старался не высказываться по этому поводу, а другие очевидцы поклялись хранить тайну из страха, что это подорвет боевой дух команды, но всё же вскоре по Поле расползлись слухи, будто старший унтер-офицер U-13 свихнулся и искалечил себя каким-то особо жестоким способом: кастрировал кусачками по одной версии, или, по данным других хорошо информированных источников, выдавил себе глаза. На лодке царила атмосфера тревоги. В это время мы загружали топливо и торпеды для следующей вылазки к итальянскому побережью, назначенной на 27 июня, но отложенной на два дня, пока я не смог одолжить нового таухфюрера с другой "окарины".

Это был некий Шпенглер, как мне сказали, очень надёжный и опытный, хотя ему ещё не исполнилось и тридцати.

Само по себе наше патрулирование не представляло особенной опасности - обычная четырёх-пятидневная вылазка с целью помешать прибрежному судоходству, на этот раз - в неглубоких водах устья реки По, на широтах от Равенны до Кьоджо, южнее входа в венецианскую лагуну. Однако мы получили строгие инструкции — не заходить севернее широты Кьоджо ради собственной безопасности, поскольку между Венецией и мелководьем, известным как отмель Кортеллаццо, будет работать немецкая подлодка-минзаг [39].

За несколько дней до того я нанёс визит на эту субмарину по приглашению её командира, капитан-лейтенанта Брайсхаупта. UC-8 оказалась очень похожей на мою U-13, с той единственной разницей, что вместо торпед она несла двенадцать мин в шести вертикальных шахтах перед боевой рубкой. Мины сбрасывались из нижней части шахт, двигаясь вниз под воздействием бетонного груза.

Когда мина падала на дно, специальная пробка постепенно растворялась, давая возможность мине подняться к поверхности, как шарик на верёвочке, насколько позволял якорный канат. Во всяком случае, такова была теория, но, по словам Брайсхаупта, на практике не всё всегда проходило столь гладко — иногда растворимая пробка таяла слишком быстро, из-за чего мина всплывала под лодкой, иногда мины взрывались внутри шахт, в частности, последние одна или две, когда лодка уже становилась легче и начинала раскачиваться. В конце концов, мне стало понятно, что минирование с борта подлодки типа UC — дело опасное, и кроме того, судя по несчастному Брайсхаупта, службу эту в германском военно-морском флоте обычно поручали далеко не самым лучшим или не слишком смышлёным офицерам.

Тем же вечером мы вышли в море из Бриони и подошли к берегу у самого южного рукава По. Мы держались на поверхности всю ночь — опасность встречи с патрульными кораблями у этой береговой линии, заболоченной и полной илистых отмелей, была невелика. С рассветом мы направились на север. Ранним утром на воде лежал густой белый туман, поднимавшийся из болот в дельте реки. Однако высота его составляла всего четыре-пять метров, так что наблюдатель, находящийся сверху, на опоре, поддерживающей трос для отклонения мин, мог следить за залитым солнцем молочно-белым морем. Около шести утра от него поступил сигнал:

— Вижу парус, пятнадцать градусов по правому борту.

На расстоянии около восьмисот метров из ровного, ватного ковра тумана выступали мачты и паруса маленькой бригантины, мягко зависая в неподвижном раннем утреннем воздухе. Мы сблизились с судном в тишине, используя электродвигатель на самом малом ходу, и когда проскользнули под носом парусника, я ухватился за снасти бушприта. За мной шли двое вооруженных матросов. Несколько секунд спустя с пистолетом в руке я спрыгнул на палубу бригантины, как раз вовремя, чтобы наткнуться на шкипера и команду, выглядывающих в изумлении из люка полубака. Я поздоровался с ними по-итальянски, представившись линиеншиффслейтенантом Прохазкой, офицером императорского и королевского военно-морского флота, и попросил просмотреть судовые документы, пока мои люди обыскивали трюм.

Судно "Сальваторе Пескара" водоизмещением сто пятьдесят восемь тонн с командой из десяти человек, груженое конскими бобами и другими товарами, шло из Римини в Венецию. Капитан и помощник переругивались со мной, взывая ко всем святым и утверждая, что они простые и невинные гражданские лица (что было правдой); что война не их дело (что, к сожалению, тоже было правдой); и что они давние поклонники императора Франсиско Джузеппе (что, конечно, было ложью). Но и они, и я знали, что в этом случае действует морское право относительно захвата призов. Я принес извинения, но сообщил, что у них есть десять минут на сборы личных вещей и пересадку в шлюпку. Солнце уже стояло высоко, и туман быстро рассеивался.