Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм

• Название: Нескорая помощь или Как победить маразм
• Автор: Михаил Орловский
• Издательство: «Реноме»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-91918-624-3

Вы вызвали «скорую помощь», а она не едет? Набрали 03, а на том конце провода тишина? В автомобиле реанимации температура воздуха менее 16 градусов по Цельсию? В больнице вам не налили чашечку кофе и даже не предложили на десерт рентген? Медсестра оказалась старше, чем хотелось бы, а лечащий врач не обрадовался вам как родному? Вы хотели ещё полежать, а вас выписывают? Хотите услышать ответ на классический вопрос: кто виноват и что делать? Вы не поверите, но всему причиной один «страшный зверь». И имя ему маразм. Истории, доказывающие этот факт, собраны в третьей части «И пришёл доктор.».

---

Здесь опять читатель может заметить якобы погрешность в словах автора. Почему вдруг писатель указал в отношении собаки человеческие значения, а не «кобель» и «сука», как смотрелось бы более правильно с литературной точки зрения. Однако автор может напомнить, что повесть создавалась максимально реально. А истина лишь в том, что последнее время собаки стали более человечны, нежели сами люди, в отношении которых мы частенько слышим вышеуказанные литературные эпитеты.

Но вернёмся всё-таки к Дусе. В настоящее время к лохматому сотруднику уже все привыкли, а вот поначалу немного удивлялись, местами даже шарахаясь от такого чудесного медработника.

Когда-то, при старом главвраче, в приёмнике располагалась не одна смотровая, а четыре. Правда, пост и ординаторская как класс отсутствовали. Поэтому на ночлег медперсонал упаковывался в какую-нибудь из смотровых. Чаще всего подобной чести удостаивалась первая смотровая, лидер по чистоте и благоприятности. Перед отбоем Дуся заходил в одну из смотровых, которую в отсутствие больных кварцевали, и подолгу смотрел на ультрафиолетовую лампу. Своим гипнотическим синим цветом она его словно очаровывала и манила. Пёс так и стоял, пока спохватившаяся хозяйка не оттаскивала его вон и не укладывала спать.

Посреди ночи бригада «Скорой помощи» привезла очередного пациента. Привыкшие ко всему, ступив на пандус приёмника, они расслабились. Пошаркав по коридору, по привычке поместили привезённого в одну из смотровых и пошли сотрудников приёмника искать, дабы талон с документами передать. Открывают дверь временного спальника и утыкаются в мирно сидящего ротвейлера, который уже давно занял свой пост, едва заслышал подъехавшую машину. Немая сцена продолжалась секунд десять. Теперь уже проснувшийся (до этого его только подняли, а разбудить забыли) врач «скорой», не отрывая глаз от Дуси и заметив шевеление на кушетке, тихо пролепетал: «Понятно. Девочки, мы дедулю в четвёртую посадили. Направление и паспорт там же». Дверь аккуратно закрылась, бригада незаметно уехала.

Дуся пошёл принимать дедулю.

Вызов № 3 ВЗАИМОВЫРУЧКА

Человек до того является живым, пока не доказал обратного.

Медицинское

Вот так шерстяной товарищ помогал нам дежурить по приёмнику. Он ходил кругами и всюду совал свой прелестный чёрный кожаный нос. А походка его не имела ничего общего с собачьей. Она носила оттенок сугубо специфического характера: Дуся откровенно шаркал когтями по полу. И порой, как-нибудь в ночи, когда он делал обход отделения, на это частенько реагировали оставленные в смотровых больные. Они явно слышали звук шагов и на возникший шум жалобно и несколько суховато звали Дусю: «Сестра». Конечно, уставший сотрудник не понимал, что обращение адресовано ему и поэтому, не останавливаясь, продолжал свой путь дальше.

К сожалению, в то время, когда Михалыч нарисовался в приёмнике больницы, Дуся уже совсем почти не дежурил. Пенсия. Однако, как оказалось в самое ближайшее время, другие сотрудники также обладали животными качествами и в трудную минуту с лёгкостью приходили на помощь молодому доктору.

По закону жанра случилось подобное в одно из первых дежурств. Стояла тёплая, но ничего не обещающая осенняя погода, и с деревьев только-только начали спадать одинокие красные листья. Они летели, точно парашютисты, толкая друг друга в воздухе, и мягко падали на ещё зелёный травяной настил. По асфальту катился ветер, а ещё тёплый воздух врывался в просторный вестибюль приёмного отделения.

Вместе с воздухом в приёмник стали просачиваться машины «скорой помощи» и их несчастные подопечные. Везли самых разнообразных пациентов в достаточно ощутимых количествах. В этом потоке совершенно тихонько поступила худенькая бабушка с довольно не критическим диагнозом: «Кишечная непроходимость». Бабушка вела себя молча, не жаловалась, а лежала спокойно и лишь периодически общалась с находящейся подле неё внучкой.

Медсестра Вера Дивановна, опытный сотрудник с полувековым стажем (хотя ей ещё и не исполнилось пятидесяти), завела историю болезни, сняла ЭКГ, измерила давление и пошла заниматься вновь прибывающими больными.

Возможно, дотошный читатель в очередной раз попытается докопаться: «Как так у медсестры стаж может обгонять возраст?» А я хочу ответить: «С лёгкостью». Ведь у подводников год идёт за два, так и медики имеют право на досрочную пенсию. Правда, на эту пенсию и жить-то нельзя, но не это есть суть нашей повести. Кроме того, один и тот же опыт разные люди могут получить за различный промежуток времени. Так и Вера Дивановна была настолько пропитана профессией, что от медицины её уже начинало подташнивать.

Однако именно огромный опыт последней и помог разглядеть спустя пять минут, что больная с «непроходом» как-то не дышит и вообще уже открыто остывает.

Не создавая паники, Дивановна подходит к Михалычу и говорит: «Михаил Сердеевич, там, похоже, бабульке хирургической совсем плохо. Гляньте». Товарищ мой, разглядев между словами «плохо» и «гляньте» тяжёлую пациентку, идёт в смотровую и обнаруживает самый настоящий труп. Минуя агональное состояние, бабуля напрямую отправилась на небеса.

Вскрикнув про себя, дежурный доктор судорожно начинает соображать, что бы сделать. Искусственное дыхание — не так поймут. Массаж сердца — поздно. Но всё же несколько раз он на грудную клетку надавил и даже пару рёбер сломал, из чего стало окончательно ясно, что больная уже никогда не оживёт. Однако умерший в приёмнике — это огроменный косяк! Людям же не объяснишь, что человек умирает и с этим иногда ничего не сделаешь. А потом раздуют: ага, вот тебе и больница. Не помогли.

Но терапевту всё ещё не хотелось заниматься формальностями, тем более при живом, находящемся здесь же хирурге. Михалыч шепчет коллеге: «Пишите посмертный эпикриз, пожалуйста». Хирург же, глянув на лежащее тело, чуть не подавился: «Да какой посмертный! Я больную не видел. Чё вы мне её подсовываете?» И уходит. Михалыч, сознавая, что неприятность тяжёлым бременем ляжет на всю больницу, говорит обеспокоенной родственнице, которая уже услышала, что её бабуля умерла, но до конца ещё в сие не поверила: «Сейчас в реанимацию повезём. Попробуем спасти». С этими словами он и выкатил каталку к лифту, взяв в помощники санитарку.

Любопытный читатель может спросить: а зачем лифт, если реанимационное отделение должно находиться рядом с приёмником? А я им могу ответить, что в нашем Царстве всё верх ногами или, другими словами, задом наперёд. Причём, как оказалось, у гражданских ситуация более аховая, нежели у военных. Если у последних, как вы помните, реанимация находилась на третьем этаже, то в больнице Михалыча её умудрились запихать аж на шестой.

Однако вернёмся в приёмник. Товарищ мой вызвал лифт, а сам делает вид, что выслушивает сердцебиение и с умным видом считает пульс. Собака-лифт как бы не торопится. Бабушка остывает. Родственница стоит рядом, ситуация становится критической. И тут Михалыч замечает, что санитарка потихоньку, незаметно, ногой начинает трясти каталку. По инерции вместе с каталкой, только чуть с большей амплитудой, трясётся умершая. Ну, вроде как живая. Друг мой несколько успокоился и говорит внучке: «Да вы присядьте. Щас всё сделаем». Одновременно с усевшейся в кресло дочкой распахнулись двери лифта. «В реанимацию! Срочно!» — крикнул товарищ показательно громко, что его стало слышно не только во всём приёмнике, но даже на пандусе.

Поднявшись на шестой этаж, товарищ мой позвал реаниматолога и объяснил ситуацию, кончив цитатой из фильма «Белое солнце пустыни»: «Мертвому, конечно, спокойней, да уж больно скучно».

Коллега-реаниматолог, глянув на тело, лишь спросил тихо:

— Рёбра-то хоть сломал? А то на вскрытии не похвалят…

— Конечно, сломал, я же ещё помню патолого-анатомические показатели качественных реанимационных мероприятий, — ответил Михалыч. — Пошли писать помощь, — потянул он за рукав коллегу.

— Пошли… — согласился коллега.

Через тридцать минут мой товарищ спускался вниз и соболезновал: «Мол, примите наши… Мы старались и так далее».

На вскрытии, кроме двух сломанных рёбер ничего не нашли (здоров!). Как и положено в таких случаях, в эпикризе написали: «Острая коронарная смерть». И закрыли тело.

Вызов № 4 СЛАВА

Работа не самое приятное занятие,

но ведь надо утром куда-то идти.

Следующий наш товарищ прибыл с флота почти сразу же за Михалычем. Звали коллегу на разный манер, но среди друзей он именовался просто и по-родному — дядя Слава.

Дядя Слава. Лучший наш медик и товарищ. С третьего курса ночевал в больницах города на том или ином хирургическом отделении. В двадцать один год сделал свою первую резекцию желудка. Весел. Справедлив. Требователен к себе и к другим. Хамство не принимает ни на каком уровне. Дважды делал замечания начальнику Акамедии, после чего перестал ходить в наряды. Клятву Врача России не давал по тем же убеждениям. Женат. Претензий к жизни нет (просьба не путать жизнь и наше существование).