Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

• Название: Предел тщетности
• Автор: Дмитрий Сазанский
• Жанр: Современная проза

Ты выброшен из привычного течения жизни. Твоя Личность начинает разрушаться, а до физической смерти осталось менее трёх недель…

---

Желтым китайским фонариком притормозило такси, из него вышел Бессонов и застыл в недоумении, точь в точь как я полчаса назад. То ли следователь получил подробные инструкции, то ли котелок у него варил не чета моему, но, потоптавшись с минутку на месте, он уверенной походкой двинул к заветной двери.

Зафиксировал время, как минимум час в запасе есть, на улице зябко, не май месяц, до Пушкинской площади рукой подать, заскочу в Макдональдс, подумал я, перекушу, а заодно погреюсь.

Во всемирно известной забегаловке народу топталось немного, обслужили быстро, получив свой кофе и чизбургер, я вышел на улицу и побрел вниз к машине. Салон немного остыл, но все равно внутри было уютнее, чем снаружи. Наскоро подкрепившись, я вернулся на бульвар, чтобы продолжить работу филера. Присел на скамейку, захотелось курить, полез в карман за пачкой, из него вместе с сигаретами выпал скомканный листок бумаги. Боже мой, какой я дурак — мало того, что мозги окончательно пропил, да еще в той же лохани память утопил — это был листок с адресом и телефоном Бессонова. Выходит я зря торчал битый час на ветру, всматриваясь в силуэты людей, больше похожих на тени. Следовало от дома Петруччо прямиком рвануть по адресу, указанному в листке, и там уже спокойненько перехватить Бессонова аккурат возле подъезда, когда он в расслабленном состоянии будет пересекать двор.

Удивительно, сколько мы времени тратим впустую из-за собственной невнимательности. Только я собрался исправить ошибку, как знакомая дверь распахнулась, из нее вывалилась компания из четырех человек, скорее всего две семейные пары и направились к стоянке, но не они привлекли мое внимание — вслед за ними на волю выпорхнула пичуга ростом с воробья и полетела в мою сторону. По мере приближения птица несколько раз увеличивалась в размерах и на подлете уже больше походила на крупную утку. Ну конечно же, это был шельмец гриф, летел он как-то странно, заваливаясь на одно крыло, как подбитый бомбардировщик, зажав в когтях на манер авиабомбы витую бутылку водки необычного фасона. Гриф виртуозно спикировал на скамейку позади меня, я услышал за спиной Дунькин ядовитый голос.

— Тебя только за смертью посылать.

Я обернулся, мои странствующие пиллитримы расположились полукругом на изогнутом сиденье и, не обращая ни малейшего внимания на прохожих, готовились совершить вечернюю трапезу. Бутылка громоздилась в центре, из под крыла грифа извлекли увесистый сверток, в котором находились тарелки, вилки, ножи, фужеры и многочисленная закуска. Я не успел опомниться, как на скамейке накрыли полноценный ужин со спиртным — Дунька суетилась, Варфаламей посмеивался в усы, а Шарик переминался с ноги на ногу с важным видом. Меня бестиарий в упор не замечал, будто бы они находились в полном одиночестве.

— Все гладко прошло? — спросил черт.

— Без сучка и задоринки, — отрапортовал гриф, — правда шеф повара Святой Кондратий чуть не хватил, у одной официантки месячные внезапно начались, ну и так по мелочи — пару подносов перевернул, когда жратву выбирал, да горку посуды крылом зацепил, уворачиваясь от швабры.

— А швабра откуда взялась? — удивилась Дунька.

— Ее охранник у уборщицы вырвал, когда та кастрюлю с ухой из стерляди на пол опрокинула, да сама же в этой луже навернулась, толстая дура.

— Надо отметить маленькую победу над общепитом, — торжественно произнес черт, поднимая фужер — вдрогнем, дети мои.

— Триумфатор хренов, ты бы меня за провиантом послал, уж я бы там шороху навела, — недовольно пробормотала Дунька, подняв глаза, спросила буднично, словно мы и не расставались вовсе — Никитин, водочки тяпнешь? Чего жмешься с краю, будто неродной?

— Я за рулем, — пить мне совершенно не хотелось.

— Ха, — гаркнул Шарик, опрокинув водку в клюв, — да ты за полгода так проспиртовался, что уже один пес, пьешь или на хлеб мажешь.

— Да уж, раньше ты, мон ами, подобной чепухой не заморачивался, — с ехидцей вставил Варфаламей.

— Здоровье берегу, опасаюсь старческой немощи.

— Не беспокойся, она тебе не грозит, — сверкнул змеиным глазом гриф.

— В самом деле, мон ами, что ты так о смерти печалишься, на том свете весело, — сказал черт таким тоном, как в спину подталкивал.

— Ничего, может у вас там и смешно до колик, я и на этом свете не прочь еще четверть века поскучать. К тому же у меня кредит за велосипед не выплачен, трехколесный, в детстве брал на сто лет с рассрочкой.

— Под какой процент? — деловито заинтересовалась практичная Дунька, — я вот тоже думаю об ипотеке, тесно нам с Кончитой вдвоем в скворечнике, да и что за жизнь в замкадье? До ближайшей аптеки пять верст. А у мухи моей горемычной артрит — на одной мази разоришься, лапок-то шесть и все ноют, спасу нет. Надо бы перебраться в район попрестижнее, чтобы и бутик был в шаговой доступности и аптека за углом. Где-нибудь в Центральном округе, я прикидываю, соответственно положению.

— Тебе по статусу койка в общежитие — предел мечтаний, — поддел крысу Шарик.

— Повтори, что ты сейчас сказал, — угрожающе прошипела Дунька, приподнимаясь на задние лапы.

— С удовольствием, — нисколько не стушевался гриф, — койка в женском общежитие при мужской консерватории.

— Ах ты избушка на курьих ножках, — заорала Дунька и бросилась на Шарика.

* * *

Я воспользовался моментом и улизнул, решив, не мешкая, перебазироваться к дому следователя. Не успел сделать и двадцати шагов, как сзади хлопнула дверь, затем послышался знакомый хохоток Петруччо. Обернувшись на ходу, отметил, как Петька со следователем неторопливым шагом удалялись в сторону парковки. Побежал к машине, не снижая темп, еще раз сверившись с записью на листке, быстро завел двигатель и вырулил в сторону Тверской с намерением прибыть по адресу заблаговременно. Признаюсь, гонщик из меня получился никакой, я все-таки слегка заплутал, пришлось пару раз нарушить, имея фору по времени, прибыл с запозданием, глядя как от дома отъезжает Петькин мерседес. Преследовать Бессонова не имело никакого смысла, пока доберусь до двора, следователь уже скроется в подъезде, а в квартиру к нему идти я не хотел по вполне понятным причинам — он может быть не один, да и разговор на чужой территории изначально ставит тебя в невыгодное положение. Ничего не оставалось делать, как позвонить Сапогу.

Петька взял трубку, голос его звучал глухо и расслабленно, на мое трепетное, хорошо ли прошла встреча, ответил утвердительно, но подробностей раскрывать не стал, сославшись на крайнюю усталость, пообещав перезвонить завтра. Вот и все, выходит, что я убил четыре часа жизни на бессмысленные телодвижения по улицам Москвы, не достигнув намеченного результата. Посмотрел на часы — половина десятого. Набрал Наталью, узнал как дела, успокоил чем только мог, пообещав вести себя прилично, то бишь гордо нести звание мужа прекрасной женщины и не запятнать его ничем. Голос мой был трезв, звучал убедительно и Наталья обреченно пожелала мне не свернуть шею раньше времени.

Подъехав через час к Петькиному дому, обратил внимание, что из окон его квартиры льется приглушенный свет. Охранник на мой вопрос ответил, что к Никитину никто не поднимался. Выходя из лифта, с сожалением подумал, что опять придется пьянствовать с бестиарием, а это совсем не входило в мои планы — завтра я собирался встать ни свет ни заря и отправится по уже обкатанному маршруту, чтобы перехватить Бессонова, когда он пойдет на работу.

В квартире было тихо, мягкий свет лампы еле добивал до коридора, без звука скинув куртку и ботинки, я осторожно выглянул в гостиную, замерев на цыпочках.

Трое архангелов были пьяны вдребадан, они сидели за столом и медитировали, прикрыв глаза. Судя по остаткам еды и разбросанным бутылкам, времени они даром не теряли, пока я мотылялся по улицам города. Бочком проскользнув краем гостиной к кабинету, уже закрывая дверь, я услышал заплетающийся голос Варфаламея: «Коллеги, для начала нам следует определиться со ступенями в градации креационизма, отринув ошибочные и малозначимые. Только так и никак иначе.»

Да уж, градация креационизма, подумал я, засыпая, это вам не хухры-мухры.

Глава 16. Четыре дня до смерти

Оба будильника, в часах и на телефоне, поставленные на шесть утра, зазвонили практически одновременно, заиграв разные мелодии. Вслушиваясь в утреннюю какофонию звуков, я еще повалялся с минуту и решил вставать. Впервые за долгое время жизненного простоя у меня появилась цель, и организм встряхнулся, ожил, включив мышечную память. Доведенные годами до полного автоматизма, мои движения отличались точностью и быстротой, руки и ноги заработали сами по себе, им не нужны были дополнительные импульсы, идущие из черепной коробки. Благодаря этому, голова оставалась чиста и свободна, я испытывал почти блаженство, позабытые ощущения утреннего бурлящего водоворота вернулись неожиданно, целиком, будто не исчезали никогда. Мне захотелось петь, я не стал себя сдерживать и заорал во все горло: «Пусть бегут неуклюже, пешеходы по лужам!». Дальше слов не помнил, поэтому стал насвистывать мелодию и у меня получалось довольно-таки неплохо. Умылся, причесался, приготовил яичницу, поел на скорую руку, поглядывая на часы, быстренько оделся и выскочил на улицу, ослепив своим лучезарным видом охранника на выходе.