Рэй Брэдбери - Высоко в небеса: 100 рассказов

• Название: Высоко в небеса: 100 рассказов
• Автор: Рэй Брэдбери
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40923-5

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие.

Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны самим автором. «Здесь собраны дорогие, близкие мне друзья — ангелы и демоны моего воображения» — так написал Брэдбери в предисловии к этой книге.

---

Стараясь держаться подальше от толчеи, призрак остался в вагоне один, как наваждение.

— Постой! — слабо и жалобно простонал он. — Как же я буду на пароме? Там негде спрятаться! Да еще таможня!

Но таможенники, увидев болезненное лицо, нахлобученную шапку и меховые наушники, быстро замахали флажками, чтобы эта робкая душа, убеленная холодом и годами, скорее поднималась по трапу.

Чтобы попасть в окружение грубых голосов, острых локтей и всеобщей сутолоки. Паром, вздрогнув, отчалил, и старая сестра милосердия поняла, что ее ледяной спутник опять начал таять.

Мимо с криками пронеслась ватага детворы, и Мисс Минерва Холидей решила, что пора действовать.

— Шевелись!

Она, можно сказать, сгребла в охапку своего подопечного и потащила его в ту сторону, куда бежали дети.

— Нет! — воскликнул он. — Там шумно!

— Такой шум тебе не повредит! — Она заталкивала его в какую-то дверь. — Этот шум целителен. Сюда!

Старик огляделся.

— Что я вижу, — пробормотал он, — игровая комната!

Сиделка увлекла его в самую гущу беготни и гомона.

— Дети! — обратилась она ко всем сразу.

Ребятишки замерли.

— Сейчас будем рассказывать истории!

Дети готовы были вернуться к своим играм, но она успела добавить:

— Страшные истории — о привидениях!

И как бы невзначай указала на немощного пассажира, который бледными, дрожащими пальцами сжимал шарф на ледяной шее.

— Всем сесть! — скомандовала медсестра.

Ребятишки загалдели и стали устраиваться на полу. Они сидели вокруг призрака с Восточного экспресса, будто индейцы вокруг вигвама, и смотрели, как полуоткрытый старческий рот холодят снежные бурунчики.

Призрак заколыхался. Тогда она поспешила спросить:

— А вы верите в привидения?

— Да! — вразнобой закричали дети. — Верим!

Тут призрак с Восточного экспресса приосанился. Его туловище окрепло. В глазах промелькнули крошечные, словно высеченные огнивом, искорки. На щеках зарозовели зимние бутоны. Дети подтягивались ближе, и с каждой минутой он делался выше и свежее. Палец-сосулька обвел детские лица.

— Сейчас… — зашелестел голос, — я… расскажу вам страшную историю. Хотите послушать про настоящее привидение?

— Хотим, хотим! — закричали дети.

И призрак повел свой рассказ; бледные уста, дыша туманами, притягивали дождливое марево; дети сбились в тесный кружок, который, словно догорающий костер, дарил ему блаженное тепло. Во время его рассказа сестра Холлидей, отступившая к дверям, видела то же самое, что видел ее спутник по ту сторону морских вод: белеющие тенями скалы, меловые скалы, спасительные скалы Дувра, от которых не так уж далеко до зазывного шепота башен, сводчатых подземелий и укромных чердаков, где испокон веков обитали призраки. Не отрываясь от этого видения, старая медсестра невольно потянулась к термометру, торчавшему из нагрудного кармана. Пощупала у себя пульс. На какой-то миг ей в глаза ударила темнота.

Тут раздался детский голос:

— А сам ты кто?

Кутаясь в невидимый саван, бледноликий пассажир напряг свою фантазию и дал ответ.

Только гудок перед швартовкой прервал долгую историю полночной жизни. За детьми стали приходить родители, чтобы увести их от старого джентльмена с туманным взглядом и едва слышным, пробирающим до костей голосом, который не умолкал до тех пор, пока паром не прижался боком к стенке причала; когда мать с отцом забрали последнего упирающегося мальчугана, старик и сиделка остались наедине в детской комнате, а паром дрожал сладостной дрожью, как будто тоже внимал рассказу о ночных ужасах, не пропуская ни слова.

Ступив на сходни, пассажир с Восточного экспресса отрывисто произнес:

— Нет. Я не нуждаюсь в помощи. Смотри!

С этими словами он уверенно сошел по трапу. За время рейса дети щедро добавили ему стати, румянца и голоса, а по мере приближения к Англии шаги его становились все шире и тверже; когда он ступил на причал, из тонких губ вырвался слабый, но радостный смех, и даже идущая позади сиделка перестала хмуриться, видя, как он припустил к поезду.

Словно ребенок, старик забегал вперед, и на нее нахлынуло умиление, если не сказать больше. Но вдруг ее сердце, устремившееся следом, пронзила чудовищная боль, накрыл полог мрака, и она упала без чувств.

В спешке бледноликий пассажир даже не заметил, что сиделки рядом нет — так он торопился.

На перроне он выдохнул: «Наконец-то» — и крепко ухватился за поручень. Но тут его охватило тревожное чувство, заставившее обернуться.

Минервы Холлидей нигде не было.

Впрочем, через какое-то мгновение она приблизилась, побледневшая, но сияющая лучистой улыбкой. Она трепетала и едва не падала. Настал его черед подхватить ее под руку.

— Голубушка, — промолвил он, — ты мне очень помогла.

— Будет тебе, — спокойно ответила она, выжидая, когда же он наконец по-настоящему ее разглядит. — Я, между прочим, никуда не спешу.

— Ты?..

— Я отправляюсь с тобой.

— Но ведь у тебя были свои планы?

— Они изменились. Теперь особо выбирать не приходится.

Повернувшись вполоборота, она поглядела через плечо.

На причале толпились люди — у трапа явно что-то произошло. Среди ропота и криков несколько раз послышалось: «Врача!».

Бледноликий старик уставился на Минерву Холлидей. Потом перевел взгляд на толпу, пытаясь высмотреть причину такого любопытства, но увидел только разбитый градусник, отлетевший в сторону. Тогда старческие глаза вновь устремились на Минерву Холлидей — она тоже неотрывно смотрела на разбитый термометр.

— Голубушка, милая моя, — выговорил он после долгого молчания. — Пойдем.

Она взглянула на него в упор:

— Синяя птица?

— Синяя птица! — кивнул он в ответ.

И помог ей сесть в поезд, который вскоре дрогнул, загудел и потянулся в сторону Лондона и Эдинбурга, в сторону торфяных болот, замков, темных ночей и вереницы столетий.

— Кто же там лежит? — спросил бледноликий пассажир, провожая глазами причал.

— Бог его знает, — сказала старая сиделка. — Не могу ответить.

Поезд уже набрал скорость.

А через двадцать секунд вокзальные рельсы и вовсе перестали дрожать.

1988

On the Orient, North

© Перевод Е.Петровой

Улыбающиеся люди

С насилием тут некоторый перебор. Думаю, это была одна из тех историй (у меня таких большинство), в которых не угадаешь конец. Я вот не угадываю. Это интересно, читателя это увлекает. Для этого мне пришлось хорошо продумать ситуацию с семейством и рассказчиком. Требовалось создать вокруг кого-то особое напряжение. Нет, моя семья тут ни при чем: мои мама и папа были отличные люди.

Самым замечательным свойством дома была тишина. И когда мистер Греппин вошел и закрыл за собой дверь, масляное беззвучие, с которым она затворилась, было само совершенство: молчаливая симфония резиновых уплотнителей и залитых смазкой петель, симфония тягучая и неземная. Двойной ковер на полу в прихожей, не так давно постеленный собственноручно мистером Греппином, съедал звук шагов. А когда по ночам дом содрогался под порывами ветра, ни одно оконное стекло не дребезжало в рассохшейся раме. Он лично проверил каждый наружный переплет. Межкомнатные двери были подвешены на новеньких, сияющих петлях, пламя в подвале едва слышно выдыхало тепло в систему отопления, и это дыхание чуть колыхало отвороты брюк, когда мистер Греппин стоял в холле, оттаивая после трудного дня.

Точные приборы в его маленьких ушах взвесили тишину в доме, и мистер Греппин удовлетворенно кивнул: тишина была цельной и полной. Потому что раньше по ночам в стенах копошились крысы, и пришлось повозиться, расставляя мышеловки и раскладывая отравленную пищу, чтобы заставить стены молчать. Даже дедовские ходики стояли безмолвные, и их маятник висел неподвижно в своем кедровом гробу со стеклянной дверью.

Те, кто в столовой, ждали.

Мистер Греппин прислушался. Тихо. Хорошо. Просто превосходно. Наконец-то они научились соблюдать тишину. Не так-то легко было этого добиться, но результат оправдал ожидания: из столовой не доносилось ни звука, ни единого позвякивания вилки или ножа. Он стянул с рук толстые серые перчатки, снял холодную броню пальто и остановился, задумавшись о том, что предстоит сделать, разрываясь между нетерпением и нерешительностью.

Мистер Греппин проследовал в столовую обычным уверенным шагом, сдержанно, без лишней суеты. Там его ждали четверо. Они сидели за столом и при его появлении не проронили ни слова. Единственным звуком, который нарушал тишину, были его собственные едва слышные шаги по толстому ковру.

Как всегда, его взгляд первым делом метнулся к даме, занимающей центральное место. Проходя мимо, мистер Греппин легонько коснулся пальцем ее щеки. Дама и глазом не моргнула.