Вики Филдс - Ад на земле (СИ)

• Название: Ад на земле (СИ)
• Автор: Вики Филдс
• Жанр: Триллер

Вся моя история - мрачная паутина лжи, в которой я тону, словно в темной пучине страха и отчаяния. И никто не сможет вытащить меня из нее, потому что никто, к счастью, так и не узнает правды. Почему? Потому что ее даже я не знаю.  Притворяться нормальным человеком не значит быть в действительности нормальным. Мне казалось, что, если я буду делать вид, что я - вовсе не я, тогда все получится. Я ошиблась. Потому что уже кто-то знает, кто я на самом деле.  Если остановлюсь - погибну.  

---

− Ты меня пугаешь.

Я знаю.

Я и себя пугаю тоже.

− Хочешь, я поведу? – спросил он. – Ты устала. Я чувствую, как дрожит твоя нога.

Адам прав: мое правое колено нервно подергивалось, задевая его бедро.

Я отстегнула ремень безопасности:

− Да. Да, если ты не против. Мне действительно нужно сосредоточиться на чем-нибудь другом.

Он с видимым чувством облегчения поменялся со мной местами, завел двигатель, включил фары. Потом посмотрел на меня:

− Так ты теперь скажешь, куда мы едем?

− В церковь, – сказала я, откидываясь на спинку сиденья и позволяя всему телу расслабиться. Уставилась прямо перед собой. – Я еду в церковь, чтобы найти свидетельство о рождении Кэмерона.

***

Я держу карту и ворчу, недовольно глядя на Рэна:

− Может позволишь мне сесть за руль?

− Нет.

− Почему?

− Почему? Потому что у тебя нет прав.

− У меня есть права.

− Это не права, а сущий пустяк, – не уступал Экейн. Мне хотелось свернуть карту, которую я держала в руке, и треснуть по его макушке со стильной прической, чтобы он ощутил хотя бы неудобство.

− Можешь даже не думать об этом, – предостерег Экейн, бросив на меня взгляд. Я в ответ покачала головой:

− Какой же ты странный.

− Я знаю.

− И? Тебя это вовсе не заботит?

− А почему это должно меня заботить? – спросил Экейн с равнодушным видом, и я не знала, действительно ли ему безразлично мнение окружающих или он прикидывается. Поразмыслив, я выбрала первый вариант:

− Да, ты прав. Тебе незачем переживать о таких пустяках.

***

Я открыла глаза и посмотрела в потолок. Белый потолок. Белоснежный.

Я в психушке?

Я повернула голову вправо.

Розовые обои с блестками.

Посмотрела влево и увидела трюмо с косметикой и украшениями. Там также стояли чьи-то фотографии. С такого расстояния я не смогла рассмотреть кто на них изображен, да сейчас было и неинтересно. Я шумно втянула воздух и выдохнула. Потом села.

Голова раскалывалась, перед глазами поплыли круги. За окном – призрачная ночь; снежинки продолжают свой путь с небес на землю, словно желая засыпать все вокруг своим мягким, девственно-чистым ковром.

На несколько секунд я застыла, с трудом соображая, что происходит и где, затем вздрогнула и обернулась. В комнату вошел Адам с характерным бумажным пакетом с едой. В моем желудке заурчало, но я все равно сварливо спросила:

− Почему ты оставил меня одну?

− Боишься, что тебя унесет чудовище? – пошутил парень, оставляя пакет на круглом столе почти посредине комнаты. Затем стянул куртку и оставил на спинке стула.

Он всерьез думает, что я переживаю за себя? Нет, я бы солгала, если бы сказала, что мне не страшно, но больше я боюсь если что-то случится с ним. Я не смогу жить с этим грузом на душе. Сначала мама и папа, теперь Адам в опасности.

− Я не помню, как мы здесь оказались, – сказала я, потирая глаза основаниями ладоней.

− Ну, ты отключилась сразу же, как только я сел за руль. По пути в Дарк−Холл я затащил тебя в номер. – Тут Адам засмеялся: − Пацан хотел дать нам номер для новобрачных, но я сказал, что мы с тобой молодожены в ссоре и не спим вместе. Видела бы ты его лицо.

Продолжая хихикать, он присел в старомодное розовое кресло с изогнутой спинкой и, подтянув джинсы на коленях, продолжил:

− Не волнуйся, я сразу же забрал тебя оттуда. У тебя начался жар, а вокруг были клопы – жуть. – Он сокрушенно покачал головой. − Я думал, у меня начались галлюцинации, но они действительно были там, эти маленькие монстры... Кроме того, горчичная... Я сказал «горничная» потому что не знаю, как назвать мужчину, который убирает в отеле. Это горничный? Кто? Он был очень грубым.

Я продолжала молчать. После сна мозг туго соображал, а у меня ко всему прочему возникло чувство, будто Адам пытается заговорить мне зубы. Я снова осмотрела комнату, словила свой взгляд в зеркале и быстро пригладила волосы.

− Значит, мы не в отеле, − сделала я вывод.

− Нет, мы в доме моей второй мамы.

Я резко посмотрела на Адама, не зная, как отреагировать. Несколько секунд подозрительно смотрела, пока он не повторил:

− Вообще-то, я объяснял тебе, куда мы направляемся, но, очевидно, ты была не в себе. А выглядела нормальной.

Похоже, он не шутит.

− У тебя две мамы?

− Да, но ты действительно думаешь, что сейчас подходящее время для разбора моего генеалогического древа?

− Да, я так думаю.

Адам почти закатил глаза, скорчив гримасу:

− У моего отца три жены. Когда моя биологическая мать бросила меня в приюте, отец женился во второй раз, и меня воспитала его вторая жена – она моя мама. Третья жена сейчас с отцом в Японии.

Я помолчала, прикусив щеку.

Зажмурилась.

− Прости, я не знала, что все так запутанно… я… решила, что ты снова шутишь.

Поэтому он живет всегда один? Поэтому никогда не говорил о своей семье? Если подумать, я и не спрашивала. Хороша же я! Лишь жаловалась на свою жизнь, а, возможно, у него самого проблемы в семье. Он таким пренебрежительным тоном говорил о своей матери. О настоящей маме.

Она бросила меня в приюте.

Он догадался, о чем я думаю, и жестким тоном произнес:

− Нет. Ты не виновата в том, что эта женщина бросила меня. – Я не спешила говорить, потому что казалось, если открою рот для вопроса или комментария, он испугается и перестанет рассказывать. Я оказалась права: спустя, наверное, полторы минуты, Адам заговорил вновь: – Мне было… − усмехнулся, словно какой-то шутке, но улыбка вышла неестественной и такой болезненной, что мое сердце защемило. − Мне было, пожалуй, лет пять, когда она ушла…

Слово «ушла» он произнес с большей горечью. Прикусил щеку, помолчал немного и с улыбкой сказал:

− Знаешь, я тогда не понимал, что произошло, но… эм…она сказала… − Он говорил с таким трудом, что даже у меня горло перехватывало, но он еще успевал бросать на меня фальшивые веселые взгляды: − Она говорила, что я никогда не принадлежал ей по-настоящему. Был чужим, как… соседский мальчишка. Бездомная собака. Хм… Она не приняла меня, когда я родился. Не приняла, несмотря на то, что я делал все, чтобы понравиться ей. Когда другие дети шли гулять я сидел за учебниками, чтобы она лишний раз похвалила меня. Я никогда не был достаточно хорош, всегда было что-то не так.

Я быстро заморгала, но чувство, что кто-то беспощадно тычет мне в глаза раскаленными иглами не исчезло. Стало больно.

− Помню, как она крестила меня, − усмехнулся Адам, и я поняла, что в его следующих словах не будет ни капли веселья. – Она держала меня под водой минуту…две – не помню сколько… и время длилось… − Судя по тому, как он сжимал подлокотники кресла, я поняла, что он никогда никому не рассказывал этой истории. – Казалось, что лопнет голова, но я не сопротивлялся, потому что верил, что мамочка отпустит меня до того, как в легких закончится воздух. Но она не отпускала. Я очнулся в ванной спустя час, в кромешной тьме, запертый на ключ. Стал звать ее, но она не отпирала дверь. Два дня я спал на полу ванной комнаты, закутанный в грязные простыни, что нашел в корзине для белья. На третий день она отперла, и я был счастлив ее видеть. Кроме нее у меня никого не было, и я знал, что заслужил все наказания.

Я больше не могла сидеть, потому что, если бы это была моя история я бы плакала навзрыд, поэтому я встала и подошла к Адаму. Он изумленно вскинул брови, но я не позволила задать вопрос, лишь крепко обняла, стискивая в своих руках. Он судорожно вздохнул – я почувствовала дыхание на уровне живота – и усмехнулся. Затем всхлипнул. Внутри меня образовалась пропасть, и его слова, которые тяжелыми булыжниками скопились в горле, не давая слезам прорваться наружу, стали с тяжелым грохотом скатываться вниз.

− Эй… − Адам приободряющее похлопал меня по спине, и я отстранилась. Его глаза были покрасневшими, а губы влажными. Он фыркнул, глядя на меня снизу-вверх. − Да, стоило рассказать эту историю ради таких вот привилегий. Я прижался к твоей груди.

− Заткнись. – Я ударила его по плечу.

Своими идиотскими шутками, развязным поведением и выпадами он пытается скрыть свою боль. Пытается забыть о том, что произошло с ним детстве. И сегодня он позволил прикоснуться к своей душе, он впустил меня в свой мирок, за стену, которую, возможно, когда-нибудь разрушит, обнажая себя настоящего всему миру. И я ценю это.