Наталия Костина - Слишком личное

• Название: Слишком личное
• Автор: Наталия Костина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-14-3997-8, 978-5-9910-2180-7, 978-966-14-4980-9, 978-966-14-4981-6, 978-966-14-4983-0, 978-966-14-4984-7, 978-966-14-4982-3

Машина Аристарха едва не сбила ее на пыльной крымской дороге. Оказавшись в салоне, она заняла место на соседнем сиденье и… в его сердце. В Москве, куда влюбленный Аристарх увез ее на правах будущего мужа, из Арины сделали аристократку. О сиротской судьбе, несчастливой первой любви и даже о ее настоящем имени остались только воспоминания. Мог ли супруг предположить, что у женщины, которую он сам окружил ореолом тайны, появятся секреты… от него? Секреты, которые могут стоить ей жизни…

---

Вот такую жену себе Касьян привел, и через полгода в одночасье преставились Анисьины свекор и свекровь – старый смирный мерин, что и в молодые годы рысью не хаживал, вдруг с горы понес. Касьянова мать вылетела из телеги – да виском о камень. Свекор-то жив остался, но прожил после того всего три дня – на поминках вдруг посинел лицом и упал в плошку с квашеной капустой… Остались Касьян с Анисьей в отцовской избе одни, старший брат Касьяна, Афанасий, жил на другом конце села, невестку сторонился, в гостях редко бывал, они у него – тоже. Однако Арину, племянницу, ему с женой крестить пришлось – народ в крестные к такому семейству идти опасался.

Анисья после родов ни похорошела, ни обабилась – как была ни спереди, ни сзади, так и осталась. И девчонка в их породу удалась – худая, белобрысая, личиком, правда, помиловидней матери, глазенки большие, голубые, как васильки. Все за Анисьин подол держалась – куда мать, туда и Аришка. Что-то такое в Анисье и в самом деле имелось, отчего народ ее сторонился, – странная она была, одним словом, эта Анисья. Идет, улыбается неизвестно чему, а то цветов в поле огромную охапку нарвет – зачем они ей? А поздоровается с ней кто – вздрогнет, покосится, как будто и не человека увидала, и едва кивнет. Ни с бабами постоять, ни языком почесать – все норовила домой быстрей прошмыгнуть. И что она дома-то у себя делала? Одному Богу известно. Кошку, тварь вредную, к примеру, из избы никогда не гнала, если гроза. Дураку даже ведомо, что черт когда-то мышью оборотился, а кошка возьми его и съешь! С тех пор кошка – зверь нечистый, у каждой внутри черт сидит. И в грозу черт так и норовит гром на избу навести. Да и сама Анисья даром что тихая, а как посмотрит… И глаза не черные, а как зыркнет гляделками своими, так у человека чего-нибудь и приключится. Или это проклятие ведьмино через Анисью на других эдак выходило, кто знает? Однако кому что во вред, а кому и на пользу – две бабы бездетные у Анисьи мелочевкой какой-то одалживались, и в скором времени обе забрюхатели. Афанасия жена, Матрена, десять лет порожняя ходила, а как Аришку перекрестили, так и забеременела. И пошла метать: за четыре года – троих. Да все девки! Как третью родила, не выдержала, пришла к невестке на поклон – сними, дескать, с меня, Анисьюшка, это наваждение. И что – еще через год мальчика родила, да на этом и остановилась.

А все потому, что через полгода, как Матрена разродилась наследником, утонула Анисья в том самом озере, в котором и прабабка ее, царствие им всем небесное, утопла. Другая бы десятой дорогой обходила то место, а Анисью туда точно какая-то сила тянула, в воду холодную, черную, глубокую. Все, бывало, сидит на берегу с маленькой Аришкой, смотрит, как будто что-то видит, а то венок сплетет и пустит. Доигралась. Или ведьма ее с берега спихнула – да прямо в омут. Кто знает? Никто не видел, Аришка в тот день с матерью не пошла – может, и к лучшему, жива девчонка осталась. Да надолго ли? – шептались сельчане. Проклятие ведьмино, оно сильное было – года не прошло, как в Духов день сгорел Касьян вместе с избой. И самое жуткое даже не это было, а что изба отдельно сгорела, а Касьяна громом сожгло на другом конце села. Гроза приключилась страшная, всю весну, до самого Духова дня, жара невиданная стояла, засуха, вот и напекло. Туча нашла такая черная, темно стало, как ночью. Что Касьян на лугу делал, теперь никто никогда и не узнает. Но спалило его в головешку небесным огнем, а другая молния ударила прямо в избу. Сухое дерево полыхнуло так, что сделать ничего не смогли – остались от Касьяновой избы одни угли. А наутро хозяина обнаружили на лугу, и такой ужас всех объял, что никто к Касьяну даже притронуться не хотел.

Брат Афанасий, надо отдать ему должное, и Касьяна по-христиански похоронил, и сиротку, Аришку, к себе забрал, хотя жена, Матрена, была против. Но как же родную кровь, да еще и крестницу, в детдом было отдавать? Девчонка тихая была, бессловесная, только взгляд был такой же, как у матери, – странный, как будто видела она то, чего другие не могут…

* * *

Она насквозь видела наивные ухищрения своих дочерей – добраться до строптивой матери и уговорить ее изменить свое решение. Ну, нет, дорогие мои, это вам не игрушки в детстве требовать и не наряды клянчить – сколько ни кричите, ни плачьте, я от своего не отступлюсь. Как решила, так и будет. Она осторожно отогнула край занавески и рассердилась: в своем собственном доме чувствовать себя, как в осаде!

Дочерей в поле зрения не было, только под раскидистым кустом жасмина чутко дремали, уложив на лапы остроухие головы, Люсины любимцы – пара доберманов-сторожей. Уловив движение в окне, один поднял голову, но тревога была ложной, и пес снова смежил веки. Да, в такую жару только и спать где-нибудь в тенечке, вздохнула она.

По мощеной дорожке, хлопая сандалиями без задников и опасливо косясь в сторону собак, проскакала рыжая девчушка – забавная, худющая, волосы острижены под мальчишку. Вот она остановилась, воровато оглянулась, встала на цыпочки и сорвала с ветки несколько инжирин. Одну сразу же затолкала за щеку, остальные сунула в карман маечки. Вот глупая! Прячется. Этого инжира в саду… Что им делать с ним? На рынок не понесешь – неудобно. Она ведь здесь вроде местной аристократки – и дом, и участок, и прислуга, и положение вдовы хоть и бывшего, но все-таки… Покойный муж очень любил эти инжировые деревья, поэтому в саду их так много. Нужно будет сказать этой девочке, чтобы собирала сколько хочет, не стеснялась. Пусть Люся ей скажет. А вот и мать ее появилась – такая же рыжая. Нет, пожалуй, у девчонки волосы поярче, у матери они перемежаются сединой. Снова пошли на пляж, наверное. И что некоторые находят в этом занятии – целыми днями валяться у моря?

После того как умер муж и Люся переселилась к ней, они стали пускать в огромный дом и отдельно стоящие флигели приезжий курортный люд. Что ни говори, как ни пыжься сохранить реноме, но и она, и Люся болели, дряхлели. Старая система, которой многие годы преданно служил ее покойный супруг, приказала долго жить, а в новой такие мелочи, как удобные туфли или лекарства для двух старух, почему-то не были предусмотрены. Пенсии были жалкие, их не хватало даже на качественную еду, а уж тем более на такую неучтенную пособием по старости роскошь, как приходящая зимой два раза в неделю, а летом через день прислуга. У нее, правда, имелись еще сбережения, вовремя, ох как вовремя переведенные покойным мужем в твердую валюту. На черный день хранились и спрятанные от чужих глаз в подвале дома, в замурованном в стену сейфе, замаскированном под кладовую, картины и драгоценности. Об этом секретном сейфе знали только двое – она и Люся. Даже дочери не владели информацией о точном местонахождении семейного клада. Что знают двое – знает и свинья.

Она и Люся – как две половинки единого целого. В ней есть то, чего не хватает Люсе, а у Люси – то, чего нет в ней самой. Потому-то они так дружно и живут под одной крышей все эти годы. Именно Люся, которая до самого переезда к подруге вела весьма скромный образ существования, настояла на том, чтобы иметь дополнительный курортный доход. Однако, положа руку на сердце, ей и самой было жалко проживать то, что она могла после смерти оставить дочерям и единственному внуку. Проценты на капитал в банке не покрывали всех расходов. Деньги уходили то на текущий ремонт, то на новую мебель. Несколько лет назад пришлось менять трубы, заодно сменили всю сантехнику в доме, а в гостевых флигелях завели новомодные душевые кабинки. Она не могла не доставить себе удовольствия побаловать подругу и на радость Люсе заказала новое оборудование для новой же кухни. Однако практичная во всем, что касалось ведения домашнего хозяйства, Люся настояла на том, чтобы отремонтировать флигели – за качественное жилье и платили по-другому. Потом уговорила подругу сдавать летом комнаты и в доме; она упирала на то, что их всего двое, а комнат только на первом этаже большого дома шесть. Они же с Аринушкой все равно живут на втором. А лишняя копейка никогда не помешает!

Ариадна помялась, помаялась – и согласилась. Что ж, даже королевы вынуждены считать деньги и пускать в свои дворцы туристов. Она, разумеется, не королева, но долгие годы была в этих краях леди номер один. Да, все течет, все меняется. И даже она стала этим заниматься. Однако в этом году отказала всем – хотелось хоть одно лето пожить в тишине и покое, для себя, тем более в кои-то веки дочери забыли вечные раздоры и приехали вместе, да еще и с внуком. Но одну просительницу ей все же пришлось уважить. Да и как можно было обидеть милую Галочку? Эта забавная рыжая девчонка и ее мать Галочке какая-то дальняя родня, седьмая вода на киселе, поэтому пришлось пойти на уступку. Ничего, они с матерью тихие, как мыши, никому не мешают. «Больше всего я всем сейчас поперек, – горько улыбнулась Ариадна Казимировна. – Всем, всем от меня, вздорной старухи, всяческие неудобства. Ничего, проглотят. В конце концов, я хозяйка всему, что тут есть…»