Мэри Кайе - Далекие Шатры

• Название: Далекие Шатры
• Автор: Мэри Кайе
• Издательство: ЛитагентАттикусb7a005df-f0a9-102b-9810-fbae753fdc93
• Жанр: Современная проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-389-12617-6

Английский аристократ по рождению, Аштон был воспитан простой индийской женщиной Ситой и считал себя индийцем. Он всегда верил, что счастье ждет его в зеленой долине за заснеженными вершинами гор под названием Дур-Хайма, что означает Далекие Шатры. Однако перед смертью Сита признается, что она не родная его мать и на самом деле он англичанин. Мальчика отправляют в Англию, чтобы он получил достойное образование. Окончив престижную военную академию, Аштон возвращается в Индию в надежде сделать достойную карьеру и встретить старых друзей. Однако через некоторое время молодой человек понимает: он так и не стал англичанином, но и жители Индии не считают его своим.

По долгу службы Аш сопровождает двух индийских принцесс в княжество, где должна состояться их свадьба. И во время этого долгого путешествия он влюбляется в одну из принцесс, Анджали, и хотя та отвечает ему взаимностью, влюбленные понимают, что им никогда не быть вместе. Казалось, они будут разлучены навсегда, но события начинают развиваться самым непредсказуемым образом…

«Далекие Шатры» – одна из величайших литературных саг нашего времени, стоящая в одном ряду с такими шедеврами, как «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл и «Поющие в терновнике» Колин Маккалоу.

---

– Нет, конечно, – поспешно ответил Аш. – Я просто задумался.

– Оно и видно – вы уже пропустили трех птиц. Вот и еще одна! Великолепный жирный голубь. Нет… вы опоздали. Принц опередил вас.

На самом деле Джоти первым увидел голубя, и Мулрадж еще не договорил, когда сокол мальчика взмыл в воздух, а сам он, охваченный возбуждением, пришпорил лошадь и устремился за ним следом.

– Его отлично выучили, – одобрительно заметил Мулрадж, глядя вслед ребенку, – и он ездит верхом, как раджпут. Вот только с седлом у него что-то неладное. По-моему… Прошу прощения, сахиб.

Мулрадж дал коню шпоры и галопом унесся прочь от Аша, который лишь обрадовался возможности побыть наедине со своими мыслями. Сегодня утром он не чувствовал тяги к общению, да и особого интереса к охоте не испытывал, хотя тоже знал в ней толк и сокол, сидевший у него запястье, был подарком Кака-джи Рао. При иных обстоятельствах Аш не нашел бы занятия лучше, чем соколиная охота в такой местности, но сегодня он думал о других вещах.

Младшая принцесса, похоже, почти полностью избавилась от прежней застенчивости и оживленно болтала с ним, как с добрым другом, но Анджали ни разу не заговорила, причем на сей раз ее молчание было отчужденным, и Аш обнаружил, что даже не может встретиться с ней взглядом. Он неоднократно пытался завязать с девушкой разговор, но на все вопросы она отвечала лишь легким движением головы или, в лучшем случае, вежливой улыбкой, но всякий раз смотрела мимо него, словно не замечая. И выглядела она плохо. Лицо у нее было опухшим и бледным, и Аш подозревал, что Джали не спала ночью, чему не приходилось удивляться, так как она покинула его палатку в четвертом часу. Анджали едва ли могла выглядеть уродливо, красота ее шла от породы, и в любых обстоятельствах гордая посадка головы на стройной шее, лепка маленького квадратного лица, очертания короткой верхней губы и широко расставленные глаза никуда не делись бы. Но сегодня, рядом со своей маленькой сестрой, она казалась почти невзрачной, и Аш задавался вопросом, почему для него это не имеет никакого значения.

Несколько месяцев назад он сказал Уолли, что никогда уже не сможет влюбиться, что навсегда излечился от любви, приобрел иммунитет к любовному недугу, как человек, переболевший оспой. И всего несколько часов назад – от силы восемь – он мог бы повторить это в твердой уверенности, что говорит правду. Он до сих пор не понимал, почему теперь все не так и каким образом это случилось. Его отношение к маленькой Джали, пусть и покровительственное, никогда не было ни нежным, ни сентиментальным (малолетние мальчики редко питают интерес, а уж тем более глубокую привязанность к девочкам гораздо моложе их), и, будь у него выбор, он предпочел бы товарища одного с ним возраста и пола. Кроме того, он уже знал, кто она такая, когда нес ее на руках через реку, а потом целую вечность держал в объятиях под покровом сумерек, но тогда не испытывал ничего, кроме тревоги…

Два дня спустя, когда он таращился на Анджали в палатке для дурбаров и с изумлением осознавал, что она красива, сердце у него не забилось чаще и никакие чувства не всколыхнулись в душе. А когда она явилась к нему среди ночи, он был сначала подозрителен, потом раздражен, потом сентиментален, а под конец разозлен и смущен. Так почему же несколько минут, в течение которых она рыдала в его объятиях, и вид ее мокрого от слез, искаженного лица изменили для него все на свете? Это не укладывалось в голове, однако это произошло, как ни крути.

Он страшно злился на нее за то, что она пришла, и хотел лишь одного: чтобы она прекратила плакать и убралась сию же минуту. А тридцатью секундами позже, держа ее в объятиях, он внезапно понял, что наконец-то нашел избавление от непреходящего ощущения пустоты, столь долго его терзавшего. Оно ушло навеки, и он снова стал единым целым, поскольку обрел часть своего существа, которой ему не хватало, – и она находилась здесь, у него в объятиях. Джали… его Джали. Не часть его прошлого, но – внезапно и навсегда – часть его сердца.

Аш не имел ни малейшего понятия, что ему делать с этим. Здравый смысл подсказывал, что он должен выбросить всякие мысли об Анджали из головы и постараться не видеться и не разговаривать с ней впредь, ибо это неминуемо закончится плохо для них обоих. Он ясно понял это прошлой ночью и по-прежнему понимал столь же – если не более – ясно сейчас, при ярком свете дня. Раджкумари Анджали – дочь одного князя, сводная сестра другого и будущая жена третьего. Ничто не изменит этого, а потому для него самым благоразумным – и единственно правильным – будет забыть прошлую ночь и благодарить небо, что каким-то своим словом или поступком он умудрился оскорбить девушку так сильно, что она, похоже, больше не желает с ним знаться.

Но Аш никогда не отличался здравомыслием, да и осторожностью тоже, коли на то пошло. Сейчас он мог думать только о том, что должен поговорить с ней и непременно поговорит, хотя даже при ее содействии сделать это будет трудно, а без оного – почти невозможно. Но он добьется своего. Он должен. Впереди еще много недель путешествия, и если до сих пор он всячески подгонял процессию, не давая долго задерживаться на одном месте, то теперь все будет иначе.

Отныне он позволит людям идти медленнее и задерживаться на каждой стоянке дольше – на день-два, самое малое, и таким образом путешествие затянется еще на несколько недель сверх запланированного срока. А чтобы лишить Джали возможности избегать его, он постарается покрепче подружиться с Шушилой, Джоти и Кака-джи, которые станут приглашать его в палатку для дурбаров, где Джали придется присоединяться к ним. Судя по тому, как привязана к ней младшая сестра, Джали будет трудно отказаться и еще труднее найти вескую причину для отказа, ведь она едва ли готова объяснить истинное положение вещей своей сестре или еще кому-либо.

– Хай май! – вздохнул Аш и лишь тогда осознал, что произнес эти слова вслух, когда Кака-джи, остановивший свою лошадь рядом с ним, спросил:

– Вы чем-то обеспокоены?

– Да нет, ничего особенного, Рао-сахиб, – сказал Аш, заливаясь краской.

– Нет? – В голосе Кака-джи слышались поддразнивающие нотки. – Я бы сказал, судя по всем признакам, что вы влюблены и оставили свое сердце в Равалпинди. Именно так выглядят, разговаривают и вздыхают молодые люди, когда думают о возлюбленной.

– Вы слишком проницательны, Рао-сахиб, – беззаботно произнес Аш.

– О, но ведь я тоже когда-то был молодым, пусть даже сейчас с трудом в это верится.

Аш рассмеялся и спросил:

– Вы были женаты, Рао-сахиб?

– Разумеется, причем женился, когда был значительно моложе вас нынешнего. Но через пять лет моя супруга умерла от холеры, успев родить мне двух дочерей. И теперь у меня семеро внуков – все девочки, хотя, несомненно, в свое время они подарят мне много правнуков. Очень на это надеюсь.

– Вам следовало снова жениться, – строго заметил Аш.

– То же самое говорили мои друзья и родственники. Но в то время я не спешил приводить еще одну женщину в дом, и без того переполненный женщинами. А позже, много позже, я влюбился…

Последние слова он произнес таким скорбным тоном, что Аш снова рассмеялся:

– Вас послушать, так любой решит, что страшнее несчастья в вашей жизни не было.

– Так оно и есть, – вздохнул Кака-джи. – Она принадлежала к другой касте, и я знал, что мне не следует даже думать о ней и что жрецы и мои родственники воспротивятся такому браку. Но пока я колебался, отец моей возлюбленной выдал ее замуж за другого мужчину, которого меньше волновали подобные вопросы. А потом… потом я понял, что ни одна женщина не может занять ее место в моем сердце или заставить меня забыть о ней. Поэтому я так и не сумел пересилить себя и жениться вторично, да это, наверное, и неплохо: от женщин много головной боли и шума, а старый человек вроде меня нуждается в тишине и покое.

– И досуге, чтобы ездить на соколиную охоту, – ухмыльнулся Аш.

– Верно-верно. Правда, с возрастом человек теряет сноровку. А ну-ка, покажите мне, на что вы способны, сахиб…

Они больше не говорили о любви. Аш сосредоточил свое внимание на охоте и в течение следующего часа заслужил самые лестные похвалы Кака-джи за умение обращаться с кречетом. В полдень они поели в роще на берегу джхила, а потом невесты со своими служанками удалились для полуденного отдыха в сооруженную наскоро палатку, мужчины же удобно расположились в тени и приготовились проспать самую жаркую часть дня.

К этому времени свежий утренний ветерок стих, и только его слабые дуновения шелестели листвой деревьев, но не вздымали пыль с земли, и трескотня сат-бхай и полосатых белок смолкла. Где-то тихо и нежно ворковала пара вяхирей, этот монотонный звук приятно сочетался с дремотным шорохом листьев и редким позвякиваньем колокольчиков, когда какой-нибудь сокол встряхивался в тени. Такое чарующее сплетение тихих звуков могло убаюкать любого взрослого, и один только Джоти, который, как большинство десятилетних мальчишек, считал полуденный сон напрасной тратой времени, никак не мог угомониться. Хотя не все взрослые спали: капитан Пелам-Мартин, например, бодрствовал.