Николай Иванов - Разговор с незнакомкой

• Название: Разговор с незнакомкой
• Автор: Николай Иванов
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

Писатель Николай Иванов известен читателю по книгам «Время мужества» и «Пушкинский возраст», получивших хороший отзыв в прессе.

В настоящий сборник наряду с издававшимися произведениями вошли новые рассказы «Подумать только», «Свет согревающий», «Капитанский табак» и другие, а также повесть «Разговор с незнакомкой», в которой автор ставит и решает проблемы творческие и нравственные.

---

Подошли Стрелков и Неверов.

— Вернемся… шашлык из тушенки сделаю, — пообещал Джавахишвили. — А пока — это…

Каждому досталось по небольшому сухарику.

— Там в амбаре мука, — сказал Неверов. — Только плесенью пахнет.

— Пробовал, что ли?

— Голод не тетка.

С наступлением темноты решили рассредоточиться: Джавахишвили и Стрелков спустились в подвал с крохотным оконцем, выходившим во двор. Кирсанов и Григораш спрятались в амбаре, за кулями с полусгнившей мукой, а Неверов затаился на противоположной стороне двора, в кустах, возле самого мельничного колеса.

Следующая ночь также не принесла ничего нового. Наутро, оставив Стрелкова наблюдать у одного из окон, разведчики собрались в амбаре.

— Ну и мамалыга! — возмутился Кирсанов, убирая со рта остатки мучной кашицы.

— А по мне — лучше, чем ничего, — Неверов, скатав на ладони кусочек мучного месива, отправил его в рог, Джавахишвили раздавил пальцами комок серой спрессовавшейся муки.

— Вот что, — сказал он, просыпая меж пальцев мучную пыль, — все равно днем возвращаться нельзя. Будем дежурить до ночи. Кирсанову сменить у мельничного колеса Неверова… я тоже перейду на этот пост. Остальные — по местам…

Шли вторые сутки засады. К вечеру небо затянуло тучами. Стало быстро темнеть.

Первым услышал шум Неверов, примостившийся за кулями с мукой, рядом с Григорашем.

— Слышишь?..

Звук был трескучий, металлический, будто кто-то во всю мочь раскручивал лебедку или колодезный ворот.

Григораш приник к расщелине в ветхой разбитой двери.

Немцы подошли близко. Их было двое. В сумерках хорошо можно было разглядеть, что шедший впереди нес в руках телефонный аппарат и окантованный железом чемодан. Второй, держа в руках тяжелую катушку, тянул за собой телефонный кабель. Катушка, разматываясь, верещала металлической ручкой, задевавшей за обод.

…Не доходя до мельницы нескольких десятков метров, немцы остановились. Один поставил к ногам оголившуюся катушку, кабель кончился. Второй тоже опустил свою ношу на землю. Закурили. О чем-то рассуждая, стали разглядывать мельницу. Несколько раз затянувшись дымом, тот, что тянул катушку, швырнул в бурьян горящую сигарету и пошагал с катушкой вдоль кабеля назад. Второй не торопясь докурил и нерешительно, с опаской, подошел к мельнице. У входа его что-то насторожило, он постоял с минуту, прислушиваясь, и, не оглядываясь, быстрым шагом пошел к ручью.

Выскочивший из куста Кирсанов в два прыжка настиг немца, да, видать, не рассчитал — удар приклада пришелся фашисту в бедро. Кирсанов же, поскользнувшись на ворохе мокрой гнилой соломы, упал на руки. Немец выхватил пистолет, но в тот же момент цепкие руки Джавахишвили мертвой хваткой сомкнулись на его шее сзади. Подоспевший Григораш выбил пистолет.

Через минуту немец был «упакован» в плащ-палатку.

К берегу разведчики вернулись тем же путем. К счастью, лодку никто не обнаружил. Когда ее опустили на воду, наверху, у мельницы, началась стрельба.

В ЛЕСУ ПРИФРОНТОВОМ

И вот наконец я увидел его — сутуловатый, крепкий и кряжистый, точно кедр-сибиряк. Волосы, все еще русые, заметно поредели, приоткрыв выпуклый, перечеркнутый суровыми морщинами лоб. Василий Малин. Один из самых результативных и удачливых разведчиков, как говорили о нем однополчане. И один из немногих, кому довелось пройти с дивизией с первого до последнего дня. От боевого крещения под Воронежем в июле 1942 года до жестоких боев в Чехословакии в мае 1945-го.

А он и на самом деле сибиряк, кемеровец. Гляжу на его крутые плечи. Да, такой, наверное, и медведя заваливал, и не одного «языка» приволок на этих плечах, не одного товарища спас.

Мы сидим в одном из номеров северного блока гостиницы «Россия». Из-за плеча моего собеседника видно через окно ярко высвеченные косыми вечерними лучами солнца маковки Василия Блаженного, бойницы уходящей вдоль гранитной набережной Кремлевской стены.

Я слушаю певучий, по-сибирски протяжный и чуть раскатистый голос.

— В конце апреля сорок четвертого немец особо ожесточился, — вспоминает он, слегка прищурившись. — То было на Западной Украине. Он пер на Коломыю и Черновцы, хотел обойти Городенку с юга. Думал разбить наши войска в междуречье Днестра и Прута. Наша дивизия аккурат там стояла, будучи в составе Тридцать восьмой армии. Атака за атакой, наши контратаки — и так до конца апреля. К первому мая выдыхаться фашист начал, атак поубавилось, а потом и вовсе затишье наступило. Разведка приметила тогда смену немецких частей, отводившихся на отдых, венгерскими. И когда наша Двести тридцать седьмая, непромокаемая, заняла оборону — чуть севернее Коломыи, оказалось, что часть обороны проходит прямо по лесу, причем противник тоже находится в лесу…

— Василий Николаевич, а у вас к этому времени был уже опыт подобной «лесной войны»?

— Вот нет. Чего не было, того не было. За свой двухлетний путь до этого момента дивизия ни разу не занимала в обороне лесного участка. Так что здесь мы столкнулись со многими неожиданностями, непредвиденными трудностями. Главное осложнение было в том, что расположение противника совершенно не просматривалось. И вот в такой обстановке в начале мая разведрота получила от командования дивизии приказ: для выяснения дальнейших намерений противника срочно захватить пленного. Ну, тут уж все поломали голову: и тогдашний начальник разведки капитан Ротгольц, и командир разведроты старший лейтенант Леонов, да и мы — командиры взводов и отделений. Проводили рекогносцировки, тренировались в необычной обстановке, в лесной чаще — на нейтральной полосе и у переднего края противника. И тут, надо сказать, настоящему поиску предшествовали обстоятельства, которые, наверное, бывают один раз за всю войну…

СИТУАЦИЯ

Командир взвода лейтенант Найденов осмотрел снаряжение разведчиков, подошел к столу, развернул карту.

— На вашу долю выпала задача внести здесь поправки, — сказал он, распрямляя завернувшийся угол карты. — Думаю, это вам по плечу. Народ вы опытный, не новички в разведке. Верно, сержант Джавахишвили?

— Вам виднее… — замялся сержант.

— Все будет в порядке, товарищ лейтенант, — пришел на выручку сержанту ефрейтор Жуков.

— Как вы знаете, пехота только начала укрепляться в лесу, — продолжал лейтенант. — Не зная точно, где противник, выбрать место укрепления чрезвычайно трудно. Поэтому мы должны во что бы то ни стало разведать его передний край. Скорее всего, немцы тоже не успели как следует укрепиться, как вы считаете?

— Ясное дело, не успели, — ответил младший сержант Алешанов. — Да и подступы к переднему краю вряд ля они минировали.

— Вполне возможно, — согласился лейтенант. — В лесных условиях это опасно для собственных же войск. Тем не менее без сапера поиск запрещаю, прошу учесть это, сержант Джавахишвили.

Уходили впятером. Командир разведгруппы сержант Джавахишвили со своим земляком и другом ефрейтором Эладзе, младший сержант Алешанов, ефрейтор Жуков и сапер рядовой Джананбеков.

Было раннее утро, но солнце уже успело прогреть землю, и от прелой прошлогодней листвы подымался пар. Отойдя от расположения дивизии метров на двести, разведчики сразу же углубились в лесную чащу. Лес был смешанный. Стройные корабельные сосны чередовались с прямоствольными тонкими березами, сменяясь могучим дубняком. Все вокруг было наполнено птичьим гомоном. На ветках распускались первые клейкие листья. И трудно было поверить, что где-то недалеко, за деревьями, скрывается враг.

— Эх, соку бы сейчас нацедить, — вздохнул Жуков, проведя ладонью по гладкой коре березы.

— А что, вот вернемся, займусь этим, — пообещал Алешанов, — отведаем живительного напитку…

Джавахишвили остановился, достал компас. Сверила направление. Вскоре путь преградили густые заросли орешника, через которые пришлось продираться с трудом. Миновав это естественное заграждение, разведчики оказались на небольшой поляне, иссеченной свежеотрытыми одиночными окопами. Влажные комья тяжелой жирной земли придавили нежную травяную поросль.

— Пехтура окопалась, — заключил Жуков, придавив каблуком возле кромки окопа пустую консервную банку.

— Немного сбились в сторону, — сказал Джавахишвили, направляясь к соседнему окопу, наполовину занавешенному пятнистой плащ-палаткой. Ефрейтор Эладзе вслед за сержантом подошел к окопу, приоткрыл край плащ-палатки.

— Эй, братья-славяне! — крикнул Джавахишвили, наклонившись над бруствером. — Кончай ночевать!..

Плащ-палатка колыхнулась, осела вдруг, обнажив в противоположном конце окопа… двух немецких солдат. Солдаты растерянно жались в угол окопа. Опомнившись, один из них стал судорожно шарить у себя на боку, пытаясь расстегнуть кобуру.