Жуанот Мартурель - Тирант Белый

• Название: Тирант Белый
• Автор: Жуанот Мартурель
• Жанр: Европейская старинная литература

---

В это время появился Император и позвал Диафеба, чье общество было ему весьма приятно. Долго беседовали они о разных вещах, покуда Император не пожелал ужинать. Диафеб откланялся ему и, приблизившись к инфанте, спросил, не угодно ли ее высочеству что-либо приказать.

Угодно, — ответила она. — Возьмите с собой мои поцелуи, часть оставьте себе, а часть передайте Тиранту.

Диафеб подошел к ней поближе и сделал то, что она приказала.

Тирант же, узнав, что Диафеб отправился во дворец и беседует с инфантой, более всего на свете хотел, чтобы он вернулся и рассказал ему новости о его госпоже. Когда Диафеб вошел, Тирант встал с постели и сказал:

Мой дорогой брат, какие известия принесли вы мне от той, что исполнена всех добродетелей и пленила мою душу?

Диафеб, видя, сколь велика любовь Тиранта, обнял его от имени его госпожи и передал все, о чем они беседовали.

Тирант обрадовался этому больше, чем целому королевству, и, собравшись с силами, поел и повеселел, решив на следующее утро пойти повидаться с инфантой.

Инфанта же после ухода Диафеба пребывала в столь глубокой задумчивости, что едва смогла подойти к отцу, а затем удалилась к себе в покои. Одна из ее придворных девиц, по имени Эстефания[263], была дочерью герцога Македонского[264]. Инфанта очень любила ее, потому что, будучи одного возраста, сызмала воспитывались они вместе. Когда Эстефания увидела, что инфанта вошла в комнату, она немедленно встала из-за стола и направилась к ней. Инфанта пересказала ей все, что говорил Диафеб, и призналась в своих терзаниях из-за любви к Тиранту.

Уверяю тебя, что лицезреть его одного доставило мне больше удовольствия, нежели всех остальных вместе взятых. Он высок и осанист, движения его выдают человека благородного, а речи исполнены изящества. Вижу я, что он самый куртуазный и обходительный мужчина на свете. Разве можно его не полюбить? К тому же он приехал сюда больше из любви ко мне, чем к моему отцу! Чувствую я, что сердце мое весьма склонно подчиниться всем его приказам, и кажется мне, что, судя по всему, он станет моей опорой и судьбой.

Эстефания сказала:

Сеньора, из хорошего следует выбирать самое лучшее. А если знать, какие выдающиеся подвиги свершил сей рыцарь, то на всем свете не найдется ни женщины, ни девицы, которая не полюбила бы его и до конца не покорилась бы ему по доброй воле.

В то время как наслаждались они подобной беседой, подошли остальные придворные девицы и вместе с ними Заскучавшая Вдова, которая была очень привязана к Кармезине, воспитав ее, как уже было сказано, с самого младенчества. Они спросили, о чем беседуют инфанта с Эстефанией, и Кармезина отвечала:

Мы говорим о том, что рассказал сей рыцарь про пышные торжества, которые были устроены в Англии, и про почести, оказанные там всем чужеземцам.

Так, рассуждая о том и о другом, провели они всю ночь, и инфанта ни минуты не спала.

На следующий день Тирант надел шитый серебром и золотом плащ с эмблемой в виде букета тысячелистника[265], все цветки которого были расшиты прекрасными крупными жемчужинами, а в каждом из четырех углов его плаща был вышит девиз:[266] «Одна стоит тысячи, а тысяча не стоит одной». Тот же девиз был на штанах и шляпе, надетой на французский манер. В руках он держал золотой маршальский жезл. Родичи Тиранта были облачены в парчу и шелка. Разодетые подобным образом, все отправились во дворец.

Когда подъехали они к главным воротам площади, то увидели нечто небывалое и поразительное:[267] у каждой из створок, изнутри, при входе на площадь, стояла сосна, вся из чистого золота, высотой в рост человека, и очень толстая, так что и сотне людей не под силу было бы поднять такую. Эти сосны когда-то во времена благоденствия по своей великой щедрости приказал водрузить Император. Войдя же во дворец[268], обнаружили они множество пантер и львов[269], сидящих на толстых серебряных цепях. Затем они поднялись в залу, всю украшенную резьбой по алебастру[270].

Император, узнавший о прибытии своего Маршала, приказал пропустить его. Тирант застал Императора за одеванием. Кармезина причесала его, а затем подала умыться, ибо он имел обыкновение проделывать сие ежедневно. На инфанте была парчовая юбка, целиком расшитая узором в виде листьев приворот-травы[271], вокруг шли буквы из жемчужин, и девиз гласил: «Но только не для меня». Закончив одеваться, Император сказал Тиранту:

Скажите, Маршал, что за недуг напал на вас вчера?

Тирант отвечал:

Вам, Ваше Величество, должно быть известно, что все мои недуги от путешествия по морю[272], ибо здешние ветры нежнее западных.

Тут инфанта заметила прежде Императора:

Сеньор, море не вредит иноземцам, ежели они таковы, какими должны быть, но лишь укрепляет их здоровье и продлевает им жизнь.

При этом она не сводила глаз с Тиранта и улыбалась ему, дабы он догадался, что она его поняла.

Император вышел из залы, беседуя с Маршалом, а инфанта взяла Диафеба за руку и, задержав его, заметила:

Услышав то, что вы мне говорили вчера, я не спала всю ночь.

Хотите, я вам признаюсь, сеньора? Мы тоже не спали. Но я весьма утешился, когда вы поняли, что имел в виду Тирант.

А вы полагали, что гречанки глупее и проще француженок? Ну нет, в нашей стране сумеют разобраться в вашей латыни, какими бы загадками вы ни старались говорить.

Великая честь для нас, — сказал Диафеб, — беседовать на латыни с теми, кто весьма в ней сведущ.

Ведя беседы с нами, вы скоро убедитесь, сколь мы в ней сведущи, а также увидите, сумеем ли мы распознать ваши повадки.

Инфанта приказала позвать Эстефанию и других придворных девиц, дабы они побыли вместе с Диафебом, и те незамедлительно явились во множестве. Убедившись, что Диафеб остается в хорошем обществе, инфанта отправилась в свои покои, чтобы одеться к мессе. Тирант же тем временем проводил Императора в храм Святой Софии[273], где тот остался за молитвой, а сам вернулся во дворец, дабы проводить в храм также и Императрицу с Кармезиной. В парадной зале застал он в кругу многочисленных девиц своего кузена Диафеба, рассказывающего им историю любви Филиппа и дочери сицилийского короля. Диафеб так по-свойски говорил и так запросто обращался с девицами, будто всю свою жизнь с самого детства провел только с ними.

Завидев Тиранта, все девицы встали и приветствовали его, а затем усадили в круг и повели с ним беседу.

Наконец вышла Императрица, облаченная в платье темно-серого бархата. Она отозвала в сторону Тиранта и спросила, как он себя чувствует. Тирант отвечал, что уже хорошо. Инфанта также не замедлила появиться. Она была одета в подбитое собольим мехом платье, с разрезами по бокам, с широкими рукавами, цвет которого соответствовал ее имени[274]. Волосы ее не были ничем прикрыты, а голову венчала небольшая корона, украшенная брильянтами, рубинами и другими ценными каменьями. Ее изящные манеры и несравненная красота как нельзя лучше свидетельствовали о том, что она — с помощью фортуны — достойна была повелевать всеми прочими дамами на свете.

Тирант по праву верховного Маршала взял Императрицу под руку, и они пошли впереди всех; здесь же находилось большое число графов, маркизов и прочих именитых людей; каждый желал повести под руку инфанту, а она сказала:

Я не хочу, чтобы меня сопровождал кто-либо, кроме моего дорогого Диафеба.

Тут все расступились, и Диафеб взял ее под руку. Но Тирант, Бог свидетель, предпочел бы быть рядом с инфантой, а не с Императрицей. И потому Диафеб, когда шел с инфантой в храм, сказал ей:

Смотрите, ваше высочество, как души умеют чувствовать друг друга.

К чему вы это говорите? — спросила инфанта.

К тому, ваше высочество, — отвечал Диафеб, — что вы надели юбкуиз шаперии[275], расшитую крупными жемчужинами, а чуткое сердце Тиранта подсказало ему надеть то, что составляет ей пару. О, как бы я был счастлив, если бы смог накрыть его плащом вашу юбку!

И так как они шли прямо вслед за Императрицей, он взял в руку плащ Тиранта. Тирант, почувствовав, что его тянут назад, задержался немного, а Диафеб положил полу плаща на юбку инфанты и произнес:

Сеньора, теперь жемчужина на своем месте.

Ах я несчастная! Да вы, наверно, совсем обезумели? Нет в васникапли стыда, если при всех вы такое говорите! — воскликнула инфанта.

Нет, сеньора, ведь никто ничего не слушает, не слышит и не видит, — ответил Диафеб. — И я готов прочесть «Отче наш», начав с конца, если кто-нибудь, услышав, сможет понять нас.

Я уверена, что вы получили благородное образование и изучали знаменитого поэта Овидия[276], который во всех своих книгах говорил лишь об истинной любви. А кто старается подражать учителю, уже многого добьется в сей науке. А ежели бы вам было известно, на каком древе произрастают любовь и честь и как возделывать почву под ним, вы были бы самым счастливым человеком!