Робинзон - Под покровом тайны

• Название: Под покровом тайны
• Автор: Робинзон
• Жанр: Фэнтези

Ее жизнь ни чем не отличалась от жизни сотен тысяч сверстниц, учившихся в школах Советского Союза в начале 60 годов 20 века, но неожиданный поворот судьбы изменил все, и события в жизни девятиклассницы закрутились бурным водоворотом, приносящим и горе и радость.

---

— Ну, и кто тебя встречает? — скептически спросила проводница, и с грохотом подняла подножку.

— Бабушка обещала, значит, встретят, — сказала я и, попрощавшись, спустилась на перрон.

Выходя, я накинула шерстяную кофту, но на улице было удивительно тепло, поэтому сняв кофту и спрятав ее в рюкзак, двинулась по знакомой тропинке в сторону деревни.

Не успела я сделать и несколько шагов, как послышался старческий голос, кричавший:

— Ленка! Ты куда собралась? Да стой же тебе говорю. Вот же етишкина жизнь, все самостоятельные стали!

Обернувшись, я увидела, как ко мне, прихрамывая, идет бабушкин сосед дед Евсей.

Он, как всегда был в своих галифе, заправленных в хромовые сапоги, рубахе косоворотке и картузе с ломаным козырьком. В руках у него торчал кнут, без которого он никогда не появлялся.

— Ой, здравствуй дедушка! — обрадовалась я. Перспектива идти одной три километра по лесной дороге меня совсем не радовала.

— Здравствуй, красна девица, — улыбаясь, сказал дед, потом обнял меня за плечи и звучно чмокнул в лоб.

— Ох, и намучился я тебя, дожидаясь! — сразу начал он жаловаться, — бабка твоя покою ведь не дала, над душой стояла, — езжай мол, да езжай, а вдруг поезд раньше придет. Пришлось, Шаньку запрячь и ехать, а то ведь старуха чуть дырку в голове не высверлила.

Не переставая говорить, Евсей увлек меня к телеге, в которую была запряжена старая кобыла Шанька. Она стояла, спокойно помахивая хвостом, и хрупала что-то из стоявшего перед ней мешка. Когда я подошла ближе, та вдруг испуганно заржала и дернулась, увлекая за собой телегу.

— Но-но! Не балуй! — закричал дед и схватился за вожжи.

Лошадь остановилась, но продолжала косить на меня испуганным глазом.

— Что это с ней такое, — недоумевал дед, — может, ты с поезда запах какой принесла?

— Не знаю, деда. — ответила я, скинула свою поклажу на телегу а затем уселась сбоку, так, чтобы можно было разговаривать с Евсеем.

Дед чуть шевельнул вожжами, и Шанька послушно двинулась вперед.

Пока мы собирались, на востоке уже появился багрово-красный кусочек солнца. И сейчас мы ехали по узкой ухабистой дороге, с обеих сторон которой поднимался густой туман, из которого периодически выглядывали корявые ветви деревьев.

Было такое ощущение, что на всей земле никого нет кроме нас, и мы медленно плывем через туман в необычайную сказочную страну.

Единственное, что мешало полностью ощутить это состояние, была дедова болтовня. Он уже успел просветить меня, что бабка Аглая, слегка приболела, поэтому сама не поехала меня встречать. Но пироги испечены, поэтому, по приезду домой нас ожидает роскошная трапеза, а деда ждет еще шкалик Московской.

Понемногу лес стал редеть, а вместе с ним уходил туман. Начались поля колхоза «Путь Ильича», который тридцать лет был старинной деревушкой Серебряное.

Это название, со слов местных жителей было дано чуть не тысячу лет назад, когда на перешейке между двумя озерами остановилась рать какого-то князя и он под утро, выйдя из шатра поглядев на раскинувшееся озеро, сказал:

— Ищь, прямо, как серебром налито блестит.

С тех давних пор с легкой руки князя озеро стало Серебряным, а с ним и деревня.

Легкий ветерок сдул туман и сейчас мы ехали по все больше сужающей полосе земли между двумя озерами, Грязным и Серебряным, по которой в два ряда домов протянулась деревня.

Сама деревня еще во всю спала. На наше появление отозвались лишь несколько собак, да и то, лаяли они без всякого энтузиазма.

Прабабушкин дом стоял в дальнем конце деревни, немного на отшибе, поэтому мы проехали до дома деда Евсея, больше напоминавшего развалину, где он распряг лошадь и, сняв с нее хомут и сбрую, завел в бревенчатый сарай без крыши.

— С утра в конюшню отведу, — объяснил он мне и, схватив с телеги рюкзак, пошел вместе со мной к бабушке.

В ее большом высоком доме горел тусклый огонек в одном окне.

Когда мы подошли к калитке, залаял Шарик, Но его лай почти сразу перешел в радостное повизгивание. Видимо бабушка нас ждала, потому в этот момент скрипнули петли, и открылась входная дверь. На пороге стояла моя прабабушка, высокая сухопарая старуха, сколько я помнила, она всегда была такой и совсем не менялась.

— Ну, старая, получай свою правнучку в полном здравии! — громко сказал Евсей, — и вообще, что-то так жрать хочется, что переночевать негде.

— Все неймется тебе пьяница, добрые люди спят ночью, а не водку хлещут, — проворчала бабушка и обняла меня.

— Здравствуй внучка! Наконец тебя дождалась, — сказала она и тут же оттолкнула и начала пристально разглядывать.

— А это еще, что за дела? — вслух удивилась она, — ну-ка быстро, идем в дом.

— Эй, а меня ты, что не приглашаешь? — встревожился дед.

— Да идем уж, старый ты пень, — сказала бабушка и прошла в коридор.

Там на старом комоде стояла горящая керосиновая лампа. В ее свете мы прошли на кухню. Я, по привычке, войдя туда, щелкнула выключателем на стене, но лампочка не загорелась.

— Ишь, ты, — съязвил дед, — городские думают, что в деревне лепестричество все время есть. Не милая, дизель у нас ночами не работает. Мишке-дизелисту тоже спать надобно. Включат только в пять часов, когда доярки на дойку пойдут, Ныне у нас два доильных аппарата привезли, так они эту, как ее? Апробацию проходят.

Бабушка, тем временем, зажгла еще одну лампу, и в комнате стало светлей. Она отодвинула крышку русской печи и вытащила оттуда противень с пирогами. После чего откуда-то достала четвертинку водки.

Дед оживленно потер руки, глянул на ходики.

— О, как раз половина третьего утра, пора петухам первый раз кричать, — сказал он и набулькал себе полный стограммовый стаканчик.

— Эх, хорошо проклятая пошла, — крякнул он, после того, как одним махом проглотил его содержимое. Потом схватил пирог и начал есть, соря крошками.

Бабушка поморщилась, но ничего не сказала и налила мне кружку чая из стоявшего на столе самовара.

— Бери пирожок вот этот со щавелем, тебе же они нравятся, — посоветовала она и придвинула ко мне противень.

Сама она ничего не ела, сидела напротив, подперев подбородок руками, и озабоченно разглядывала меня.

Дед допил водку и порывался что-то спеть, но стоило бабушке сдвинуть брови, как он вскочил и, схватив картуз, вышел в коридор.

— Ты, эта, меня толкни часиков в шесть, — сказал он бабушке из дверей, — пойду коров по деревне собирать, а пока на сеновале твоем покемарю.

— Иди-иди, — ответила бабушка, — разбужу, куда денусь.

Потом она повернулась ко мне и нахмурила брови

— Так, — сказала она, — сейчас давай разбираться с тобой. Оборотня след чую.

— Рассказывай, что произошло.

Сейчас бабушка совсем не казалась доброй и старой. Она пристально смотрела на меня и ее губы шептали наговор.

На море на Окиане, на острове на Буяне, на полой поляне, светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый; а в лес волк не заходит, а в дол волк не забродит. Месяц, месяц— золотые рожки! Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, человека и гады, чтобы они серого волка не брали и теплой бы с него шкуры не драли. Слово мое крепко, крепче сна и силы богатырской.

Я почувствовала, как по спине побежали мурашки. Огоньки в керосинках замигали, и черные тени побежали по стенам.

— Какие оборотни, бабушка ты сошла с ума! — хотела я закричать, но вместо этого из моего горла вырвалось хриплое рычание. Пирожок, который я держала в руках, оказался проткнут выросшими острыми ногтями.

Бабушка выставила вперед руку, в которой был зажат пучок травы.

— Вот тебе оборотень полынь! Сгинь оборотень сгинь! — крикнула она.

Неожиданно появилась жуткая слабость, и я чуть не упала с лавки.

Бабушка с кряхтением встала и, взяв меня подмышки, потащила к кровати. Уложив на перину и поправив подушку, она уселась рядом и сказала:

— Давай признавайся, как все случилось, кто инициацию провел?

Мне, однако, было не до разговоров. Я с ужасом разглядывала свои руки, покрытые густым белым волосом и острые трехсантиметровые когти, торчавшие из скрюченных пальцев. И тут волосы начали быстро втягиваться в кожу, а когти уменьшаться в размерах.

Голова закружилась, мир покачнулся вокруг меня и исчез. Когда пришла в себя, на улице совсем рассвело. В открытое окно доносились человеческие голоса, урчание тракторов и овечье блеяние.

В комнате стоял интенсивный запах мяты с валерианой. Я повернула голову и обнаружила, что прабабушка Аглая сидит у стола, опустив голову на руки, и храпит.

— Бабушка, — тихо спросила я, — ты спишь?

— А, что, — встрепенулась та, — ну, что проснулась девка, ох, и напугала ты меня этой ночью.