Майн Рид - Дары волхвов. Истории накануне чуда

• Название: Дары волхвов. Истории накануне чуда
• Автор: Майн Рид
• Жанр: Рассказы
• Год: 2016
• ISBN: 978-617-12-1556-6, 978-5-9910-3726-6

В этой книге собраны самые трогательные произведения всемирно известных авторов, посвященные волшебному времени зимних праздников. В них двое влюбленных из маленькой восьмидолларовой квартирки в большой американском городе одарят друг друга величайшими сокровищами, а глупого черта в ночь перед Рождеством кто-то дернет украсть Месяц прямо над хатой кузнеца из Диканьки… Где Снежная Королева опять увезет в своей упряжке мальчика с сердцем-льдинкой, а заколдованный принц проскачет по елочной гирлянде прямиком во дворец Мышиного короля… Где восковый ангелочек растает до утра, оставив место чуду только в снах, а настоящее чудо совершит безымянный доктор…

---

Это слово было сказано не Скруджу, не кому-либо из видимых им лиц, но воплотилось оно, и Скрудж снова увидел второе «я». Был он, правда, немного постарше – в полном расцвете лет, как говорится. На лице его были уже признаки возмужалости, но и скупость успела провести по нему свою бороздку. По одним беспокойно бегавшим глазам можно было догадаться, какая страсть овладела этой душой; по тени можно было уже определить росток дерева.

Теперь Скрудж был не один: рядом с ним сидела молодая красивая девушка в трауре, и слезы в ее глазах отсвечивали Скруджу былым сочельником, озаренным сиянием призрака.

– Нет нужды, – говорила она тихим голосом, – нет нужды, вам по крайней мере! Другая страсть заменила вашу, перед другим идолом преклонилась ваша душа.

– Перед каким это идолом? – спросил Скрудж.

– Перед золотым тельцом.

– И вот людская справедливость! – вскрикнул он. – Ничего люди так жестоко не преследуют, как бедность, и ни против чего так не ожесточаются, как против желания разбогатеть.

– Вы слишком боитесь общественного мнения, – так же нежно продолжала молодая девушка. – Вы пожертвовали лучшими вашими надеждами, дабы избежать позорного светского приговора. Была я свидетельницей, как ваши благороднейшие стремления стирались одни за другими, – все в жертву единственной вашей страсти: корысти. Правда?

– Так что же? Положим, что я умнею с годами… Для вас-то я все тот же!

Она покачала головой.

– Разве я изменился?

– У нас давнишние обязательства… Скрепили мы их, бедняги, оба довольные убогим жребием, и оба выжидали случая устроиться. Вы очень изменились с тех пор…

– Да ведь я тогда был ребенком, – нетерпеливо заметил Скрудж.

– Ну а теперь вас тяготят наши прежние обязательства?

– Я этого не говорил, – опять заметил Скрудж.

– Не говорили, но показывали. А если бы я вас освободила от вашего слова, предложили ли бы вы мне свою руку, как прежде?

Скрудж хотел было ответить, но она продолжала:

– Вы поступили бы плохо, женившись на мне, потому что скоро бы раскаялись и с радостью ждали бы дня нашей несомненной разлуки.

Вот что сказала она и исчезла.

– Дух! – начал Скрудж. – Нельзя ли мне ничего такого не показывать? Отведите меня домой… что вам за охота меня мучить?

– Еще одна тень! – крикнул призрак.

– Ой, нет, нет!.. – завопил Скрудж. – Не показывайте мне ничего такого…

Но неумолимый призрак сжал его в своих крепких объятиях и насильно заставил вглядываться в былое.

Мигом перенеслись они в иное место, и иной вид поразил их взгляды. Увидели они небольшую, не роскошную, но приятную и удобную комнату. У жарко разведенного зимнего комелька сидела хорошенькая молодая девушка, до того похожая на первую, что Скрудж сбился было с толку. Но скоро увидел он и свою первую знакомую, уже мать семейства, окруженную, не считая старшей дочери, целой ватагой детей. Нельзя даже и приблизительно представить себе, какой был шум и гам, поднятый ребятишками. Так и напоминали они старую сказку о сорока молчаливых детях, только наоборот: каждый из них сошел бы один за сорок.

И вдруг все смолкло…

С громом распахнулась входная дверь, и вошел сам отец семейства – с игрушками… Вмиг были они расхватаны, и вмиг вся ватага скрылась в своей комнате. Освободившийся счастливый отец уселся между женой и дочерью. Тогда-то понял Скрудж значение великих слов отца и мужа и понял все, что он потерял в жизни. Отер он глаза…

– Белла, – сказал муж, – видел я сегодня вечером твоего старого-старого друга…

– Неужели Скруджа?

– Его. Шел мимо конторы, увидел свет, заглянул в окно, один, как всегда… Говорят, его подручный умирает.

– Дух! – прошептал, задыхаясь, Скрудж. – Увели бы вы меня отсюда…

– Я вам обещал, – сказал дух, – показать тени прошлого, не пеняйте на меня, если былое было…

– Уведите меня, – говорил Скрудж. – Не могу я больше переносить этого зрелища!..

Взглянул он на духа, увидел, что по непонятному стечению обстоятельств может рассмотреть он на его лице все былые, знакомые ему лица, – увидел и бросился на него.

– Отстань от меня! Оставь меня! Перестань меня мучить! – кричал он.

Среди возникшей борьбы, если можно употребить слово «борьба» (потому что дух и пальцем не пошевелил), Скрудж заметил, что сияние над головой его противника разгоралось больше и больше.

Поняв, насколько сильно нынче влияет на него дух, Скрудж ухватился обеими руками за известную читателям воронку-гасильник и нежданно нахлобучил ее на призрака. Тот и присел, на сколько хватило воронки.

Но тщетно налегал Скрудж всем телом на этот гасильник: сквозь его металлические стенки все равно пробивались яркие лучи и рассыпались по полу. Скруджа давно уже клонило ко сну; он сделал последнее усилие изнеможенной рукой – надавил гасильник и упал на свою постель, настолько сонный, что можно было счесть его и мертвым…

Третья строфа

Второй

Разбуженный чьим-то богатырским храпом, Скрудж приподнялся на постели и не стал задавать вслух вопрос: «Который час?» Сердцем он почуял: был именно час! Вспомнил Скрудж очень ясно вещие слова Мэрли, и пробежала у него дрожь от головы до пяток, когда кто-то отдернул у него занавески прямо с лицевой стороны кровати…

Не угодно ли, господа вольнодумцы, полежать минутку-другую под одной простыней с досточтимым мистером Скруджем?

Никто не отдергивал занавесок, но из ближайшей комнаты врывался во все скважины какой-то фантастический свет, и Скрудж начал раздумывать: нет ли и в самом деле кого-нибудь там, рядом? Разумеется, так и оказалось: его кто-то даже и позвал. Отворил он дверь на голос, в ближайшую комнату, вошел со свечкой и увидел…

Увидел он свою собственную гостиную, но значительно измененную. Стены и потолок были затканы сеткой зелени и красовались алыми ягодами, словно в гостиной целая роща поднялась за вечер…

В листочках остролиста, омелы и плюща свет отражался и играл, как в мириадах маленьких зеркал. В камине трещал и пылал огонь, да такой, что такого огня никогда, ни в одну зиму, даже и не подозревал тощий холодеющий комелек «Скруджа и Мэрли». На полу лежали высокой кучей на чем-то вроде огромного подиума: индейки, гуси, всякая дичь и живность, самое разное мясо – поросята, окорока, аршинные сосиски, колбасы, пирожки с фаршем, пудинги, бочонки с устрицами, печеные каштаны, румяные яблоки, сочные апельсины и груши, громадные «крещенские» пироги – и за всем за этим полные аромата чаши с пуншем… Веселый великан «на показ» заседал, потягиваясь, на диване; в руке у него было что-то похожее на рог изобилия, и он его приподнял, когда Скрудж заглянул в полуоткрытую дверь.

– Войдите! – крикнул призрак. – Войдите, не бойтесь… Познакомьтесь со мной, любезный!

Скрудж вошел с робким поклоном: был он уже не прежний хмурый Скрудж, и, хотя благосклонным взором глядел на него дух, Скрудж все-таки не поднимал глаз.

– Я – нынешний праздник! – сказал дух. – Взгляните на меня…

Скрудж почтительно повиновался. Праздник был не то в халате, не то в тунике, но только в чем-то темно-зеленого цвета и с белой меховой выпушкой. Эта одежда была накинута на него так небрежно, что вся его широкая грудь вышла наружу. Ноги также были обнажены, а на голове только и убора, что венок из остролиста, осыпанный алмазами инея. Длинные черные кудри свободно развевались; глаза горели, рука была протянута дружески; голос звучал радостно; все его приемы были положительно непринужденны. На бедре у него висели ржавые ножны без шпаги.

– Вы еще никогда такого не видели? – крикнул дух.

– Никогда еще, – ответил Скрудж.

– Разве вам никогда не случалось столкнуться по дороге с моими меньшими… – виноват! – с моими старшими братьями?.. Я ведь так еще молод!.. – говорил дух.

– Боюсь, право боюсь, что не случалось, – отвечал Скрудж. – А много у вас братьев, дух?

– Да… тысяча восемьсот с чем-то, – проговорил дух.

– Семейка! – прошептал Скрудж. – Вот так расходец…

Дух приподнялся с места.

– Послушайте! – сказал Скрудж. – Отведите меня куда-нибудь; я сегодня получил такой урок, что вовек не забуду…

– Притроньтесь к моей одежде, – отвечал ему дух.

Скрудж так и вцепился. Остролист, омела, красные ягоды, плющ, индейки, гуси, дичь, живность, окорока, поросята, сосиски, устрицы, пироги, пудинги, плоды и пунш – все мигом исчезло. Исчезли к тому же и комната, и огонь в камине, и красноватый отблеск огня, даже и ночь сама – все исчезло.

Очутились они уже утром, рождественским утром, на улице. Холодненько было; обыватели разыгрывали несколько дикий, но оживленный концерт, скребя панели перед своими домами и сметая снег с крыш, к вящей радости мальчишек, восторгавшихся этими искусственными лавинами.

Фасады домов чернели на белой скатерти снега, и еще более чернели на ней черные окна… Но все это не мешало чистильщикам на крышах: они перекликались между собой, перекидывались снежками и хохотали от чистого сердца, если промахивались.