Сергей Казменко - Фантастические повести и рассказы

• Название: Фантастические повести и рассказы
• Автор: Сергей Казменко
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2017

Сергей Казменко (1954–1991) — советский писатель-фантаст, петербуржец, к сожалению, так безвременно ушедший, автор шести повестей и семи десятков рассказов, часть которых так и остались неопубликованными. Последние восемь лет писатель был прикован к постели тяжелой болезнью, которая прервала его жизнь на тридцать седьмом году жизни, 30 января 1991 года.

В данный сборник вошли пять повестей и рассказы из авторских сборников писателя.

---

— Какая-то авария в энергоблоке. Я не знаю подробностей, да и не до них. Все четверо получили сверхсмертельную дозу. Пять дней назад. Даже я одна бы справилась, у меня уже был такой случай на практике. Но у нас не оказалось Т-лакта. Ни одной дозы. Понимаешь, ни одной дозы на весь Кабенг.

— Что? — я даже не понял сразу, о чем она говорит. Потом вспомнил. Ну конечно же, Т-лакт. В любой аптечке в любом медпункте. На любом разведочном зонде, в конце концов. Уж это-то я знал. — Да о чем ты говоришь? Этого же быть не может!

Она только отрицательно покачала головой в ответ, закусив губы, чтобы снова не заплакать. Потом с трудом выдавила:

— Мы искали. По всей планете — ни единой дозы.

— Но черт подери, Катя, ведь у вас же есть химики, ведь у вас же, наконец, должны быть другие средства! Как же так — из-за такой ерунды…

— При чем тут химики, Алеша? Его же в культуре выращивают, не меньше ста дней надо, восемь последовательных культур. А потом еще очистка. Я же смотрела. А другие средства… — она только вздохнула и замолчала.

Я тоже замолчал. Потом посмотрел на свой обед. Есть все равно хотелось зверски, но я знал, что теперь к нему не притронусь. Это какую же дозу надо получить, чтобы не протянуть в реаниматоре и пяти суток? Я прикинул в уме, и мне стало не по себе. Получалось, что тут вполне могло и рвануть. Не рвануло, конечно, и, может быть, не рвануло бы и при гораздо худших условиях — но такая возможность не исключалась. На Джильберте ничего подобного не было. Но тут я вспомнил про Скорпион в 32-м. Я высветил информацию — Катя сидела, уставившись в стол, и моего отрешенного вида не заметила. На Скорпионе тогда здорово рвануло. Картинки следственной реконструкции, наслаиваясь на имидж горного озера, выглядели жутко. И противоестественно. Шестеро погибших, полное закрытие базы, тотальная дезактивация, пересмотр всего проекта. Кажется, они там до сих пор не расхлебали всего до конца, но в моих мнемоблоках не было недавней информации о Скорпионе. Зато были сведения о трех авариях на энергоблоках за последние двести лет. И еще об одном взрыве — в далеком двести восьмидесятом. Я быстро прикинул корреляции по некоторым параметрам. Прослеживалась какая-то связь с секторами группы Дзета, но случаев было слишком мало, чтобы сказать что-то определенное. Тоже мне, теоретик, поиздевался я над собой, — больше тебе случаев не надо.

Но Граф хорош! У него такое происходит, а он ни слова, ни намека. Или думал, что я не узнаю? Да нет, не мог он так думать, ему же все равно об этом докладывать. И доложит, уже доложил наверняка по соответствующим каналам. Я на минуту представил себе, что ему теперь предстоит — комиссия, разбор, возможно даже вызов наверх, в Академию — и решил, что не захотел бы с ним меняться. Хотя, конечно, он-то скорее всего не при чем. Скорее всего тут вина Главного энергетика или кого-то из самих пострадавших, но начальнику всегда достается за всех и больше всех — это уж закон управления.

— Скажи, Катя, пострадали только эти четверо?

— Да. К счастью — если так сказать можно. У них там обычно человек десять работает, но когда это случилось, в энергоблоке были только эти четверо.

— А остальные?

— Не знаю, — она слегка дернула левым плечом. — Мы проверили после этого всех на базе — больше пораженных не было. Даже в малейшей степени.

— А как это произошло?

— Не знаю, Алеша. Спроси кого-нибудь из техников. Или из руководства. Ты же инспектор, тебе должны сказать. У меня другие заботы, мне пора идти.

— Я провожу тебя — если позволишь.

— Ты же не поел, — сказала она, вставая.

— Да какая тут еда после таких разговоров? — я сдвинул поднос в утилизатор, тоже встал. Имидж растаял, мы снова были в кафе, и лишь над одним столиком светился голубой огонек.

— А что, у вас всегда так много народа обедает? — спросил я, пробираясь вслед за Катей к выходу.

— Что? — она сначала не поняла, потом, оглянувшись, ответила: — Да нет, просто тут всего два столика работают. Остальные отключены, наверное.

— А зачем же это? — я кивнул на серые тени, закрывавшие столики, за которыми, как мне показалось вначале, должны были сидеть люди.

— Не знаю. Просто так, наверное. Да какое это имеет значение?

Действительно, какое? — подумал я, выходя вслед за Катей в коридор. Ровным счетом никакого. Так, думаю о всякой ерунде, чтобы не думать о главном.

Я проводил ее до дверей медпункта, обещал заглянуть, как только найдется время и мы расстались. Оттуда до геофизиков было совсем недалеко, и я решил для начала заглянуть к ним, а уж потом вернуться к Графу и вытрясти из него всю информацию об аварии на энергоблоке. Хотя, вполне возможно, мне не следовало откладывать этого.

Если вы спешите — очень спешите — то почти непременно начнут вас преследовать самые дурацкие, совершенно непредвиденные задержки, никак не связанные с тем, чем вы занимаетесь. А может, как-то и связанные, но природа этой связи все равно ускользает от вас, и если вам и удается ее постичь, то происходит это слишком поздно, когда исправить что-либо уже невозможно. Так случилось и здесь, потому что мне не удалось напрямик пройти к геофизикам. Мне пришлось спуститься по трубе на ярус ниже и идти в обход складов, потому что прямой путь оказался заблокированным. Станция казалась совершенно безлюдной или, возможно, я просто попал в редко посещаемые отсеки. Я минут десять проплутал, сверяясь со схемой, пустынными коридорами складского яруса, пока, наконец, не оказался почти под тем же местом, где расстался с Катей — но уже по другую сторону от заблокированного прохода. Еще через пару минут я был у геофизиков.

Но я успел чертовски разозлиться. Как тогда, на Джильберте, когда все время бесили меня задержки с подключением информационных каналов приходилось порой ждать по полминуты, пока система проверяла мой код доступа. Позже — на Ясмаге-ТЛ, куда Зигмунд послал меня, наверное, просто потому, что Клайд выполнял другое задание — постоянно задерживался анализ образцов, и мне пришлось торчать в этой дыре лишних две недели, пока удалось собрать весь материал для отчета. Да мало ли всяких глупых препятствий имеет обыкновение возникать, когда времени в обрез!

Меня уже ждали. Я не стал выяснять, кто предупредил их — Граф, кто-то из химиков или же просто информационная система. Подобные вопросы, как правило, все равно остаются без ответа — в том случае, если ответ этот имеет какое-то значение для расследования. Я просто принял это к сведению. Как только я оказался в зоне идентификации перед входом в лабораторию, высветилось сообщение о том, что заместитель заведующего ожидает меня в своем кабинете, и мне ничего не оставалось, кроме как проследовать туда.

Я прошел через шикарный холл, в котором было так же безлюдно, как и у складов ярусом ниже, поднялся по спиральной лестнице у дальнего его края и, обогнув колонну, увитую цветущими бентериями терпеть не могу их одуряющего аромата — вошел в указанный кабинет. Навстречу мне поднялись двое Эльза Лоарма, заместитель академика Петрова, главы геофизиков, и высокий худой мужчина, представившийся Тином Вейермейстером. Его я не знал — по крайней мере, с тех пор, как стер по прибытии на базу информацию из своих мнемоблоков — но Эльзу Лоарма помнил прекрасно. Женщина средних лет, невысокая, худая и подвижная, она выглядела несколько старше своих неполных восьмидесяти. Здесь, на Кабенге, она работала все восемь лет, с самого начала осуществления проекта воздействия, и была одной из немногих, кто с тех пор ни разу не покидал планеты. Группа Дьереши обратила в свое время внимание на эту характеристику — здесь, как и на Джильберте и еще в ряде мест, бывших на подозрении, процент таких лиц был существенно ниже, чем в среднем по исследовательским станциям, и на них стоило поэтому обратить внимание. Как и на тысячи других подобных особенностей. Корреляции, корреляции… которые, вполне возможно, ни о чем не говорили.

— Шеф распорядился ознакомить вас со всеми материалами, которые могут представлять интерес, — сказала она довольно холодно, когда я сел в указанное мне кресло сбоку от стола. — К сожалению, я не смогу уделить вам много времени. У нас, вы, возможно, знаете, весьма напряженная ситуация. Но мой помощник, — кивок в сторону Вейермейстера, который с безучастным видом сидел в углу, глядя куда-то поверх моей головы, — …окажет вам всяческое содействие.

Говоря это, она не смотрела на меня. Рука ее бегала по сенсорной панели, а глаза просматривали какую-то информацию, появляющуюся в видеополе. Или, кто знает, возможно она просто смотрелась в зеркало. Наверное, это атавизм, но я не люблю деловых женщин. Вернее, не люблю сталкиваться с ними, когда занимаюсь каким-либо расследованием. Просто потому, что за годы работы я убедился в том, что женщины делают ошибки совершенно иного характера, нежели свойственные мужчинам. И это понятно и легко обнаружимо, если женщина ведет себя как женщина. Но когда внешне она ведет себя совершенно также, как вел бы себя на ее месте мужчина, это невольно сбивает с толку. Сознание привычно выискивает в ее поведении стереотипы, свойственные мужчинам, и упускает свойственные именно для женщин моменты. С годами я приобрел некоторый опыт, и теперь меня не так-то легко поставить в тупик, но настороженность по отношению к деловым женщинам сохранилась.