Александр Валевский - Весь в отца

• Название: Весь в отца
• Автор: Александр Валевский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1965

В сборнике рассказов Александра Александровича Валевского «Весь в отца» собраны произведения писателя, которые вам, ребята, может быть, встречались на страницах пионерских журналов и газет.

Много писем и пожеланий приходило в редакцию от юных читателей; в них ребята сообщали о том, как часто случались в жизни их пионерских организаций события, похожие на описанные автором.

Мы решили опубликовать рассказы в едином сборнике.

---

Иван Степанович едва поспел к приходу поезда. Дорогу замело так, словно её и не было вовсе. Ветер попритих, но снег валил не переставая.

Поезд пришёл завьюженный. На буферах и подножках, между тамбурами — всюду нависли комья снега.

Приезжими оказались два железнодорожника и маленькая стройная девушка в тёмном пальто с барашковым воротником, такой же шапочке и в суконных ботиках, казавшихся совсем детскими.

Ей кто-то помог выгрузить из вагона вещи. Она торопливо поблагодарила. Поезд свистнул и ушёл. Пассажирка оглянулась по сторонам.

Станционный фонарь осветил совсем юное девичье лицо, раскрасневшееся в тепле вагона.

Иван Степанович даже усомнился: «Она ли?» Но всё же поспешил к платформе.

— Не учительница ли будете, Марья Александровна? — спросил он неуверенно.

— Я самая, — ответила девушка. — Здравствуйте! Вы из колхоза «Новый путь»?

— Точно так. Встречаем вас… С благополучным приездом, стало быть!»

— Спасибо! — улыбнулась девушка и, здороваясь, стянула с руки двойную шерстяную рукавичку. — Как вас зовут?

Иван Степанович назвался. Упомянул и свою колхозную должность, только сказал о себе по старой армейской привычке, что не конюх, а «ездовой». Затем осторожно тряхнул маленькую руку приезжей, не ощутив в этой руке никакой крепости и силы, и подумал: «Девчонка, ну и впрямь! Форменная девчонка! Вот так учительша!» Однако нести чемоданы ей не позволил:

— Не положено, Марья Александровна! Потому вы сейчас есть гостья, а я ваш провожатый. Сумочку берите — это ладно!

Лошадь была привязана к одной из досок заколоченного крест-накрест ларька с надписью «Воды» и с хрустом жевала сено.

Иван Степанович выбросил из саней верхний слой запорошённого снегом сена, сбил всё в пышную кучу и потребовал, чтобы Марья Александровна надела на себя собачью доху. Потом помог ей удобнее усесться и набросил на ноги полушубок.

— Так не застынете. Ехать недалече, да нынче дороги нет. Завалило всё. Может, где и помаемся в сугробе. А ежели выверну, тоже не взыщите!

— Ничего, Иван Степаныч, действуйте смело, — засмеялась девушка.

— Есть действовать!

Иван Степанович причмокнул губами и дёрнул вожжи.

Ехали в глубоком снегу. Он валил теперь в безветрии сплошной отвесной стеной. Иногда полозья теряли опору и сползали в сторону, бороздя какой-нибудь сугроб. Иван Степанович досадливо дёргал вожжи, ругал себя старым дурнем и привставал в санях, стараясь по едва видимым приметам угадать дорожную колею.

Мария Александровна полулежала, прикрыв лицо от снега воротником дохи, расспрашивала о школе и ребятах.

— Школа ничего, — отвечал Иван Степанович. — А вот ребята больно озорные. Спаси и помилуй! Особливо мальцы… Тяжко вам будет с ними по молодости.

— Молодость не помеха, Иван Степанович!

— Так-то оно так, — уклончиво заметил он.

— А ждут они меня? — спросила Мария Александровна.

— Как не ждать?.. Ждут! Да только вы не надейтесь на радости. Говорю вам — архаровцы, шельмецы. Народ хоть и маленький, да шибко боевой. Есть, конечно, которые сознательные… Однако мало!

Мария Александровна тихонько вздохнула:

— Ничего, Иван Степанович, поладим.

— Поладишь с ними… Э-э-эх! — вдруг неистово крикнул он. — Куда гнёшь, бесстыжий! Ослеп! Вот я тебя!

Он взмахнул кнутом и спрыгнул с накренившихся саней.

Лошадь стояла по брюхо в сугробе.

Иван Степанович, придерживаясь рукой за оглобли, пробирался вперёд, увязая в снегу.

— Ишь куда тебя занесло, балбесина.

— Я помогу! — крикнула Мария Александровна, освобождаясь от тяжёлой дохи.

— Но, но! Сидите! Не вылазьте! Глыбко тут. Снег чуть не по макушку.

Он взял лошадь под уздцы и оглянулся. Кругом было черным-черно.

— Мать честная, с дороги сбился… — сплюнул он с досады, негодуя на себя, на тьму кромешную и снег, на ветер, который вновь поднимался, вороша снежные холмы.

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя… —

услышал Иван Степанович за своей спиной весёлый звонкий голос Марии Александровны. Она пробивалась к нему по пояс в снегу, разгребая руками пушистую снежную насыпь.

Иван Степанович оглядывался, стараясь прикинуть на глазок направление дороги, но, кроме куста, который торчал перед самой мордой лошади, ничего не видел.

— Сейчас, Марья Александровна, сейчас! — успокоительно покрикивал он. — Кажись, малость влево взяли. Подержите конягу. Я сей минут определюсь!

Он пошёл, огибая кусты, ныряя в снежных отвалах, шепотком кляня и ругая всё на свете. И вдруг ему показалось, что сбоку что-то блеснуло. Он повернулся вправо и увидел, как вдали, в глубокой тьме, вспыхнул огонёк. Свет был очень слаб и мигал, словно угасая, но потом вдруг стал разгораться всё больше и больше.

— Это костёр! — крикнула Мария Александровна. — Видите?

— Вижу, вижу! — обрадованно отозвался Иван Степанович.

Теперь костёр горел так ярко, что Иван Степанович отчётливо увидел впереди цепочку мелких ёлок, что росли по краю дороги.

Иван Степанович вернулся, взял лошадь за повод и, огибая справа кусты, уверенно вывел санки на дорогу.

— Садитесь, Марья Александровна. Теперича всё ясно. Как днём. Спасибо милым людям за огонёк… Ну, ты, балбесина! — прикрикнул он на лошадь. — Полный вперёд!

Они поехали прямо на огонёк костра. Им было видно, как там мелькали маленькие силуэты. Потом фигурка отделились и стали быстро скользить к ним навстречу. Три маленьких человечка: один впереди и двое позади.

— К нам идут, — сказал Иван Степанович, придерживая лошадь. — Вроде как на лыжах…

А навстречу уже летели, с каждой секундой приближаясь, перехваченные лёгкой одышкой ребячьи голоса:

— Дядя Иван, а дядя Иван! Учтельницу-то везёшь или нет?

— Вот те раз! — вскрикнул удивлённо Иван Степанович. — Ну-ну! Да ведь это наши мальцы, новопутьевцы! Везу, ребята, везу! Как не везти…

— Где же она?

— Я здесь, ребята! Здравствуйте! — весело крикнула Мария Александровна и выскочила из саней.

— Здрасте, Марья Александровна, — нестройно пробормотали трое ребятишек, с любопытством оглядывая учительницу при свете разгоревшегося у дороги костра. Все они были на лыжах, густо облепленные снегом, с раз горячёнными лицами, в ушанках, лихо съехавших на затылки.

Миша Хромов прервал короткое молчание:

— Вы не проспали, Марья Александровна? Не хотите ли погреться у огонька?

— Спасибо. Мне тепло. Ну, ребята, кого как зовут? Давайте знакомиться.

Услышав их имена, она спросила:

— Это кто же костёр разжёг? Вы?

— Мы, — пробасил Миша. — Это наш пионерский маяк… Чтобы вы с дядей Иваном не сбились с дороги, не заплутали.

— Впереди ещё будут два маячка, — похвастался высокий худой мальчуган. Он присвистнул и неуважительно заметил: — Один маяк девчонкин. Тот уж похуже…

Мария Александровна пригласила ребят сесть с ней рядом в розвальни, но Иван Степанович неодобрительно замахал руками:

— Куда там! Да ну их! Пробегутся рядышком. Они ведь на лыжах… Крепконогие!

При спуске в овраг у дороги горел новый костёр.

Ребята, сопровождавшие учительницу, вырвались вперёд и со свистом и улюлюканьем покатились вниз.

Вскоре и сани поравнялись с костром, и тут на ходу прямо в ноги Марии Александровне прыгнула крепкая круглолицая девочка.

— Я — Феня! — сказала она, запыхавшись. — Это маяк третьего звена. Я вас знаю! Вы — Мария Александровна. Здрасте!

Мария Александровна молча прижала её к себе, запахнула широкой полой дохи.

Так они и ехали. Феня без умолку болтала, рассказывая о себе и подругах.

Ребята шли на лыжах рядом с санями, неистово размахивая палками, красуясь друг перед другом и перед новой учительницей. Они громко и весело, вперекрик, спорили о том, чей маяк лучше.

Приятного аппетита!

Вы видели когда-нибудь, как Димка обедает? Нет? Не видели? Очень жаль! Вы много потеряли. Это удивительное зрелище!

Вот на столе перед Димкой первое блюдо — мясной суп. Над тарелкой поднимается лёгкое облачко парного тумана, душистый дымок. Золотистым янтарём переливаются пятнышки жира в прозрачном бульоне. Он окроплён пахучей зеленью укропа. А на дне тарелки — целый букет: здесь, словно маленький солнечный диск, купается жёлтенький кругляш брюквы, розовая звёздочка морковки, узорчатые листики петрушки, стручок душистого горошка и два-три почти прозрачных лепестка репчатого лука. Кажется, так вкусно! Но при виде супа на лице Димки появляется такое кислое выражение, что, будь рядом молоко, — оно непременно превратилось бы в простоквашу. Лицо Димки морщится и передёргивается брезгливыми гримасами. Димка начинает вылавливать из тарелки лук и петрушку. Вначале он выкладывает всё это на ободке тарелки, но так как его улов норовит сползти снова в бульон, Димка раздражённо и нетерпеливо выбрасывает зелень прямо на стол. Затем принимается есть суп, но не ложкой, как все люди, нет. В ложку ведь попадают предательские ворсинки укропа. А Димка боится укропа, как укуса ядовитой змеи. Поэтому он бросает ложку в сторону и, поднеся тарелку ко рту, начинает всасывать в себя суп. Да, именно всасывать. При этом он сопит носом, присвистывает и причмокивает губами, яростно отплёвывается от укропа и пугающе ухает, как выпь на болоте.