Майк Гелприн - Самая страшная книга 2017 (сборник)

• Название: Самая страшная книга 2017 (сборник)
• Автор: Майк Гелприн
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-100099-8

Здесь пугают.

Из года в год серия «Самая страшная книга» собирает на своих страницах лучший хоррор на русском языке. Страхи разных эпох и народов. До боли знакомые кошмары и твари из Неведомого, порождения буйной фантазии уже хорошо известных авторов (Майк Гелприн, Дарья Бобылева, Олег Кожин…) и талантливых дебютантов (Женя Крич, Ольга Рэйн, Анатолий Уманский…).

Пугают так, что мало не покажется, на любой вкус: до мурашек по коже; до волос, шевелящихся на затылке; до дрожи в пальцах. До ужаса. На страницах «Самой страшной книги 2017» каждый найдет свой страх, ведь ее создавали такие же читатели, как и вы. И даже больше. Теперь в главной хоррор-антологии страны представлены и лучшие рассказы крупнейшего жанрового конкурса «Чертова дюжина».

Здесь пугают. И только одного можно не бояться: того, что страшно – не будет.  Библиотека бесплатных книг и журналов. Высокая скорость скачивания файлов без ограничений http://knigi-besplatno.org/

---

Я не отвечаю и нажимаю отбой. Бросаю карточку психолога в урну. Достаю из кармана скомканный листок бумаги. Пристально вглядываюсь в плывущие цифры и, наконец, решаюсь.

– Ну наконец-то. Я уже собирался сам тебе звонить.

– Откуда у тебя мой номер?

– На твоей работе дали.

– Где Боря?

– Приезжай – увидишь.

Андрей называет адрес, при этом доходчиво мне объясняя, что мое молчание в Борькиных интересах.

По адресу оказывается какое-то ателье, похоже давно вышедшее из бизнеса. Андрей ждет меня в машине.

Мы едем за город.

Ночь раскидывает свои крылья над горизонтом, и небо сливается с землей.

Мы молчим всю дорогу.

Старый загородный дом встречает нас темными глазницами окон и гробовым молчанием. Внутри резкий знакомый запах – формальдегид.

– Чей это дом? – спрашиваю я.

– Моих родителей, – отвечает Андрей.

Он врет. Дом его родителей сгорел много лет назад. Он сам поджег его. Теперь я это знаю точно.

Андрей достает початую бутылку коньяка. Разливает в бокалы.

– Ты их тоже коньяком поил, перед тем как?

Мне не страшно. Просто пусто и холодно. Там, в пустоте, плещется о тонкие стенки сознания мысль о том, что Борьку я уже не увижу. Никогда. Но я все равно спрашиваю:

– Где Боря?

– Юля. То, что с нами происходит, закономерно. Мы созданы друг для друга. Мы – одно целое. Я окончательно понял это тогда, когда встретил тебя в парке, хотя, конечно же, догадывался об этом раньше. Мы не такие, как все. Мы – другой, лучший тип людей, и нам нужно держаться вместе. Я пытался найти тебе замену, но не смог. Да, я поил этих девок коньяком, и что с того? Они – обычные. Серая, никчемная посредственность. Я видел их глаза. В них не было ничего, кроме комьев бесполезной плоти. Я знал, что ты позвонишь. Я многое о тебе знаю, как и то, что после меня ты так ни с кем и не сошлась. С твоей стороны глупо делать вид, что я тебе безразличен.

Он ведет меня в полуподвал дома, и я почти не удивляюсь, увидев там стеллажи с полками, уставленными колбами и пробирками. Со всех сторон на меня смотрят мертвые глаза.

– Красиво, правда? – спрашивает Андрей. – Вначале я использовал обычный фиксатор, но он изменял цвет материала, хоть и сохранял структуру ткани. Теперь я достиг идеального баланса спирта, формалина и различных кислот. Тебе нравится? Тебе ведь должно это нравиться.

– Где Боря? – повторяю я.

– Меня всегда удивляло, что ты нашла в этом недоумке, – отвечает Андрей, – но я считаюсь с твоими чувствами. У него особенные глаза, ты говорила. Я запомнил. У меня для тебя подарок.

Андрей протягивает мне колбу, и я впиваюсь в нее взглядом.

– Я постарался не повредить оболочку, когда их извлекал. Обрати внимание, цвет практически не изменен. Я очень старался. Для тебя.

Я знаю, что увижу. Я увижу, как векорасширителем раскрывается глазное яблоко, как крючок заходит в глазницу и рассекает мышцы вместе с глазным нервом, который теперь болтается тонкой бесхозной ниткой. Я увижу, как Борькино тело конвульсивно дергается в предсмертной агонии, но я не могу не смотреть. Беру прозрачную склянку и замираю, как муха на стене. Я ошибаюсь. В мертвых Борькиных глазах я вижу только море, бескрайнее синее море всепоглощающей любви. И себя. И больше ничего.

Кто-нибудь. Пожалуйста. Закройте. Мне. Глаза.

Елена Щетинина Лягушка – прожорливое брюшко

– В тра-ве си-дел куз-не-чик, – фальшиво гнусавил четырехлетний Кирюша, подпевая песенке и постукивая голыми пятками по дивану.

Алиса уже жестоко разочаровалась в этой, когда-то казавшейся ей прекрасной, идее: подарить племяннику музыкальную книжку – с деревянными страницами, яркими картинками, крупными буквами и хитровыдуманной коробочкой на торце, откуда и доносилась уже ставшая омерзительной – еще бы, после получаса непрерывного бренчания! – песня. На обложке жирная коричнево-зеленая лягушка – хотя это скорее была жаба – тупо пучила глаза в пространство, а на травинке над ее головой сидел ядрено-салатовый кузнечик с обреченным выражением на какой-то подозрительно собачьей морде.

– Зей-е-нень-кий он был, – зевнул Кирюша.

Алиса вздохнула, подавив свой зевок, и потрепала племянника по белобрысой голове.

Сестра позвонила ей позавчера, долго извиняясь по поводу форс-мажора. Марина дохаживала последний месяц второй беременности, и несмотря на то что ее Вовка уже две недели сидел на вахте в тысячах километров от семьи, не унывала и была полна кипучей энергией. Вот и в этот раз ее голос был бодр и весел. Как-то уж даже чересчур бодр и весел.

Поболтав о том о сем, о погоде, о последних новостях, о людях, про которых Алиса и думать забыла чуть ли не сразу после того, как покинула родной городок, Марина задала сакраментальный вопрос – небрежно, словно между прочим:

– Ты бы не приехала ко мне, с Кирюхой посидеть?

– Ммм? – промычала Алиса, как раз в этот момент, зажав телефон между ухом и плечом, откидывавшая полуразварившиеся макароны в дуршлаг.

– Тут такое дело, Лис… – Марина понизила голос, кажется, даже прижалась к трубке губами, и жарко зашептала: – Ну ты же знаешь, что Вовка еще месяц не приедет?

Алиса кивнула, чуть не упустив телефон в раковину, и, спохватившись, прогудела:

– Угу.

– Вот, – Марина помялась и продолжила: – А меня тут на сохранение кладут. Ненадолго, на пару-тройку дней всего… В общем, все равно рожать скоро, вот и долежать.

– Ой, – сочувственно вздохнула Алиса, открывая кран на полную мощность и вращая уже опустевший дуршлаг, чтобы пробить струей воды забившиеся слизистым тестом отверстия.

– Ну вот… А там карантин. С Кирюшей не пускают, в общем. Приезжай, пожалуйста, а? У тебя же в универе каникулы.

– А кто-нибудь из подруг? – с усилием спросила Алиса, борясь между обреченным согласием и попыткой постоять за свой законный отпуск.

– Ой, да там такие дуры! – воскликнула Марина. – Я бы им даже кота не доверила. Если бы у меня был кот.

Алиса подумала, что и самой Марине вряд ли бы можно доверить кота, – и вяло согласилась.

Так что сейчас, протрясясь в душном плацкарте сутки, она сидела на диване у Маринки и наблюдала, как сестра, суетясь и неловко переваливаясь на отекших за беременность ногах, бегала и собирала вещи.

– А раньше ты никак не могла? – заинтересованно спросила Алиса.

– Ой, да как всегда, что, не знаешь? – Маринка протопала в комнату, бросила в спортивную сумку какую-то майку и убежала в глубь квартиры. – Собираешь-собираешь, собираешь-собираешь… – глухо донеслось оттуда. – А потом – опа! – и самое главное забыла! – Она появилась в комнате с очередной майкой в руках.

– Куда тебе их столько? – Алиса ткнула пальцем в и так уже распиравшую сумку груду однотипного белья. – Перед кем красоваться-то?

– Ой, да жарко же! – всплеснула руками Марина и снова унеслась куда-то. Вернулась она с топиком, который, пожалуй, уже не налез бы ей даже на одну грудь. – Сейчас на такси добросят, а потом…

Звонко булькнул эсэмэской телефон.

– Вот уже и такси подъехало! – радостно воскликнула Марина.

Метнулась в кухню, чем-то там шлепнула, потом снова забежала в комнату, звонко расцеловала хихикнувшего Кирюшу, взъерошив ему волосы и зардев и без того розовые мальчишеские щеки, – и бодро ушуршала в коридор, легко подхватив незакрытую сумку.

– Эй, я помогу! – Алиса подорвалась вслед за сестрой – что угодно, лишь бы хоть пять минут не слышать этого мерзкого пиликанья.

У выхода Марина, с трудом наклонившись над сумкой, пыхтя и отдуваясь, застегивала молнию.

– Ну чего же ты! – с укоризной выпалила Алиса, присев на корточки и дернув бегунок замка на себя.

Сумка показалась странно пустой и мягкой – и это после того как Марина только за последние пятнадцать минут натаскала туда целый ворох маечного барахла!

– Ну все, Лис, пока! – Марина чмокнула Алису и, быстрым движением закинув сумку на плечо, выскочила на площадку.

Алиса проводила сестру взглядом до лифта и, когда разукрашенные уродливыми надписями створки гулко закрылись, а механизм утробно заурчал, захлопнула дверь, шумно провернув ключ в замке.

Что-то тут было не то.

Маринка встретила ее радушно – даже слишком радушно. Радовалась встрече, восхищалась книжкой-подарком, заставила Кирюшу прочесть какие-то стишки-нескладушки, долго и упорно поила чаем… Болтала обо всем на свете – словно не хотела о чем-то говорить. О чем-то очень важном, что Алисе совершенно необходимо было знать…

«Да ну!» – Алиса тряхнула головой. Ну что за ерунда? Марина, конечно, не подарок и не самая лучшая из сестер, но на подлости или связи с чем-то нехорошим, а то и криминальным, была совершенно не способна. Просто волнуется перед родами, вот и все.