Ялмар Тесен - Узы моря. Опасное соседство. Возвращение

• Название: Узы моря. Опасное соседство. Возвращение
• Автор: Ялмар Тесен
• Издательство: Армада
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0420-4

Писатель и натуралист Ялмар Тесен рассказывает о полной опасностей и острых ситуаций жизни животных, об их взаимоотношениях с человеком, который зачастую безразличен к миру природы. Автор ярко и эмоционально описывает злоключения черного леопарда, возвращение домой увезенного за сотни миль домашнего кота и жизнь обитателей морских глубин.

---

Тернер встревоженно поерзал на сиденье и повернулся к Полу Стандеру, сидевшему сзади:

— Надеюсь, Ван Ренсбург все-таки справится; да и чем мы-то могли бы ему помочь?

Ответом было долгое молчание, из чего следовало, что и Стандера обуревали сомнения насчет того, стоило ли им отправляться в гости при сложившейся ситуации.

— Да ничем, — проговорил он наконец, — ничем мы бы ему не помогли. У него и так помощников полно; они еще одну машину послали в устье Саби со стороны Книсны. Ван Ренсбург скоро должен вернуться в лесничество, так что нам в любом случае сообщат или мы сами повидаемся с ним.

— Просто невмоготу стало торчать там! — вырвалось у Тернера. — Ты ведь не против, Япи?

— Не против чего? — изумленно спросил Кампмюллер, тоже явно глубоко задумавшийся.

— Не против того, чтобы развезти нас сегодня по домам?

— Нет, ну что ты! Я с удовольствием. — Снова воцарилась тишина. Потом Кампмюллер сказал: — Heu, maar daardie tier is nou wragtig’n duiwelse probleem[11]. — По всей вероятности, это должно было означать, что ему очень жаль Майка Превальски.

Дом Каннингема был таким же старым, как и роща огромных дубов вокруг него, однако же само здание тщательно восстановили и модернизировали. Освещенные окна и абсолютно белый фронтон, казалось, излучали гостеприимство.

Кампмюллер поставил машину возле похожего на колонну огромного дуба, ствол которого был освещен падавшим от крыльца лучом света, и они втроем вылезли из «мерседеса» и подошли к «лендроверу» Каннингема. Тот вместе с чернокожим слугой склонился над багажником. В руках у Каннингема была большая рыбина. Они повосхищались пойманным морским карасем, чешуя которого теперь сверкала, точно расплавленный свинец; рыба все еще хватала воздух раскрытой пастью, демонстрируя ряды округлых зубов. Потом Каннингем повел гостей в дом — странное зрелище они собой представляли, осторожно передвигаясь гуськом, чуть ли не на цыпочках, в своих грубых ботинках по отличному полированному паркету из кладрастиса и персидским коврам в нарядных комнатах с высокими потолками. Наконец они очутились в той самой гостиной с деревянными панелями, которую Тернер так хорошо помнил. Каннингем подошел к столику, где стоял большой серебряный поднос со стаканами и разнообразными бутылками и графинами, попросил Тернера налить кому чего хочется и исчез вместе с рыбиной. Вскоре они услышали его голос, приглушенный расстоянием, но все же достаточно громкий, куда громче всех остальных голосов, которые, как понял Тернер, принадлежали прислуге и доносились из кухни.

— Тебе чего, Пол?

Стандер изучал фотографии на стенах.

— Мне бренди с водой, пожалуйста. Ты видел эту голову леопарда? Наверное, старый зверюга был, если судить по клыкам.

Кампмюллер тоже бродил по гостиной, привлеченный в первую очередь развешанным на стене у большого камина антикварным огнестрельным оружием; сунув руку в карман шортов и откинув голову с видом знатока, он критически разглядывал коллекцию Каннингема.

Появился и сам Каннингем; он успел переодеться в синие джинсы и отлично сшитую куртку-сафари; на шее красовался платок в голубой горошек, на ногах были легкие сандалии.

Волосы его были еще влажны и тщательно причесаны, отчего казались темнее. Он налил себе изрядную порцию виски с содовой, не переставая что-то говорить, и жестом пригласил гостей располагаться в креслах. Он рассказывал им истории о рыбной ловле до тех пор, пока из гостиной не улетучилось даже малейшее напряжение и совершенно перестал быть слышен хор кузнечиков и лягушек, звон которого доносился со стороны заболоченного пруда, скрытого деревьями.

На третий раз Полу Стандеру удалось наконец поговорить по телефону с Ван Ренсбургом, который минут за десять до его звонка вернулся совершенно измученный, но не потеряв ни одной собаки. Когда Пол снова присоединился к компании, они немного поговорили о черном леопарде и очень тихо вспомнили Майка Превальски, а потом принялись пить ускоренными темпами. От Каннингема они отбыли непристойно шумно, орали «До свиданья!», а потом пели в машине, особенно когда ехали через лес. Тернеру раньше и в голову не могло прийти, что они способны так орать, и он решил, что их истерическая веселость связана с гибелью Превальски.

Каннингем некоторое время постоял на крыльце после того, как звук Кампмюллерова «мерседеса» затих вдали. Лягушки на заболоченном пруду орали с такой страстной настойчивостью, что становилось ясно: вскоре начнутся их брачные путешествия по лугам, которые жаждут небесной влаги.

Он уже чувствовал в воздухе запах дождя; влажный ветерок, точно вздох, доносился из леса и улетал прочь, шурша ковром опавших листьев. Тьма стояла стеной, которую прорезала лишь полоса света из распахнутой двери, не было видно ничего — ни единой звездочки в небе, ни даже белых свежепокрашенных деревянных перил крыльца, ни лужайки за подъездной аллеей.

Каннингем почти физически ощущал тяжесть грозовых туч над головой, гонимых каким-то высоким небесным течением в зловещей тишине. Он вошел в дом и, захлопнув дверь, глянул на часы. Было уже полдесятого. Его буйные гости, эти любители дикой природы, явно получили удовольствие, и он улыбнулся, вспоминая их удавшуюся вечеринку. Потом принялся возиться на кухне, вдруг почувствовав, что проголодался.

Он с удовольствием слушал возмущенное шипение бифштекса на раскаленном рашпере, потом разбил и вылил на сковородку два яйца, подумал и разбил третье, открыл бутылку красного вина и налил себе полный стакан. Это его последний одинокий вечер. Завтра должна вернуться из Англии его жена Дафни.

Разумеется, она в полном восторге от своей новой роли бабушки. Каннингем с волнением предвкушал встречу с нею и новости, которые она привезет о дочери и внуке. Вот было бы хорошо, если б серая кобыла родила именно сегодня, подумал он, прямо подарок для Дафни, она бы страшно обрадовалась. Грэм поел на кухне, вспоминая события сегодняшнего дня, вновь с удовольствием переживая все детали поимки большой рыбы и стараясь как можно меньше думать о гибели Превальски. Он давно знал Майка, хотя и не так близко, как его жену Полли: Полли когда-то занималась дополнительно, во время каникул, с его младшей дочерью Мег.

Нет, это просто ужасно, до сих пор не верится!

Каннингем поел и небрежно сунул грязные тарелки в раковину, зная, что повар вымоет их завтра утром. Потом прошел в кабинет, надел старую куртку, взял электрический фонарик и увесистую трость. Эта трость стала его обычной спутницей во время ночных визитов в конюшню: там на крыс охотилось слишком много африканских гадюк. Их в это лето развелось видимо-невидимо, и хотя Каннингем не принадлежал к числу тех, кто не задумываясь убивает любую змею, и понимал, что гадюки — непревзойденные охотники на крыс и спасают его кладовые, но отлично знал, как эти змеи опасны.

Он включил свет на крыльце — стали видны ступеньки и стволы трех ближних дубов, похожие на серые колонны; потом прошел через лужайку к конюшне, едва различимой в слабом луче его фонарика.

Серая кобыла терпеливо стояла в своем деннике и слабо заржала, вздыхая при виде Каннингема. Он погладил ее по морде, нежно поговорил с ней и снова вышел наружу, прикрыв воротца денника. Потом обвел лучом фонарика остальные стойла, перелез через деревянную ограду и пошел к дому напрямки, через лужок. А в это время черный леопард не сводил с него глаз.

Свернув на запад по неширокой, утоптанной дикими свиньями тропинке, леопард миновал густые заросли маккии и вынырнул из лесу на краю распаханного поля. Он пересек поле, пролез под двойной оградой примерно в полукилометре от опушки леса и направился к спасительной стене деревьев, высившейся впереди, но тут его встревожил движущийся глаз фонарика Каннингема. Он спрятался в густой и высокой траве кикуйю возле конюшен и смотрел, как свет фонарика просачивается изнутри сквозь щели и дырки от выпавших сучков в дощатых стенах, оставляя на земле полосы и пятна; потом ясно стали видны ноги и трость Каннингема, отбрасывавшего длинную тень на стену конюшни. Один раз луч резанул его прямо по глазам, а стукнувшая дверь конюшни заставила напряженно припасть к земле. Двуногий медленно удалялся, и леопард пошел за ним, скрываясь в тени деревянной ограды, неслышно ступая по мягкой траве.

Налетевший ветер швырнул на лужайку первые капли дождя — откуда-то из тьмы; годовалые жеребята, играя, выбежали было на свет фонарика, взбрыкивая и подбрасывая копытами комья земли, но вдруг испуганно бросились врассыпную и метнулись назад, в загон, нервно всхрапывая и лягаясь. Каннингема охватила тревога; он внимательно смотрел на лошадей, озадаченный их поведением. Что-то их явно испугало, и явно не свет его фонарика, потому что чуть раньше они мирно стояли за оградой, когда он шел в конюшню. Он еще раз обвел лучом света лужайку, лошадей, и тут ему показалось, что какая-то темная тень мелькнула в воздухе и исчезла за деревянной оградой, перед которой лошади остановились как вкопанные, беспокойно вглядываясь в непроницаемую тьму — уши торчком, хвосты нервно подрагивают. Каннингем смотрел на них, пока они не успокоились и не начали снова беззаботно пастись. Он еще раз посветил фонариком вокруг и быстро пошел к дому. Оказавшись наконец в ярко освещенном холле, обнаружил, что запыхался и руки у него дрожат. Он быстро приготовил кофе и плеснул в стакан немного чистого виски, потом включил транзисторный приемник, чтобы послушать сводку погоды. Его беспокоил самолет Дафни. «Да это просто какая-то собака! — громко сказал он себе самому. — Ну конечно, это собака Миллера, черт бы ее побрал!» И решил утешить себя, представляя, как эта проклятая собака удирала от его рассерженных лошадей.