Джозеф Ганьеми - Инамората

• Название: Инамората
• Автор: Джозеф Ганьеми
• Издательство: Книжный клуб 36.6,
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-98697-042-X

Америка 1920-х… Медиумы, шарлатаны, мошенники, доверчивая публика… Журнал «Сайентифик американ» обещает приз в 5000 долларов любому, кто продемонстрирует убедительные доказательства спиритического контакта… Выпускник психологического факультета Гарварда Мартин Финч отправляется в Филадельфию, чтобы оценить невероятные парапсихологические способности Мины Кроули, жены местного врача. Финч полон желания изобличить мошенницу, но… как можно изобличить ту, которую любишь больше жизни? И что делать, если Мина действительно обладает сверхъестественным даром — даром любви?

---

Я завалился на кровать, и пружины заскрипели подо мной. Я прождал еще четверть часа. В лучиках света кружилась пыль, вылетавшая из пегого ковра. Мне вспомнился отвратительный шотландец, преподававший нам анатомию в медицинской школе. Он с упоением объяснял нам состав обыкновенной домашней пыли: «Кожа и волосы, парни, — говорил он, сверкая румяными щеками. — Кожа и волосы». И теперь, наблюдая, как крошечные частички медленно кружатся в солнечном луче, я неожиданно подумал: «А вдруг это все, что остаюсь от Стонлоу?..»

Почему я битый час провел в праздных размышлениях и не удосужился заглянуть под кровать прежде, чем меня что-то резко — словно удар гонга — подтолкнуло к этому?

Потому что у меня не было опыта. И потому, что я был в чужой комнате. Вот мне и не пришло в голову порыться в бюро Стонлоу или посмотреть под кровать; так и маленький ребенок не догадывается, что можно поискать игрушку, которую от него спрятали.

Теперь, когда я дерзнул совершить этот… проступок, как бы назвал его мой отец, я совершил его с тем же усердием, с каким тот же самый ребенок спустя несколько лет станет искать рождественские подарки. Бюро Стонлоу сулило самые многообещающие находки, но на всякий случай я для начала встал на колени и глянул под кровать.

И там я обнаружил то, что Стонлоу явно прятал от посторонних глаз.

Среди клубков пыли, за парой старых рабочих ботинок, лежал маленький портфель из потрескавшейся кожи. Я вытащил его и услышал, как внутри позвякивают какие-то металлические детали, но удержался от очевидного (но неверного) заключения, что нашел бритвенный прибор. Благодаря своей буйной фантазии я решил поначалу, что Стонлоу собирал реликвии времен Гражданской войны и я держу в руках полевой хирургический саквояж.

Когда я открыл портфель, оттуда, подобно змее, выскочила длинная резиновая трубка. Я не испугался, а лишь смутился. Насколько мне было известно, военные хирурги пользовались кожаными жгутами.

Порывшись, я само собой обнаружил шприцы, пустые ампулы гидрохлорида морфия и испачканную кровью марлю. Там же мне попалась на глаза одна вещь, которая сразу показалась мне важнее остального содержимого.

Фотография Мины, но моложе, чем сейчас. На ней была крестьянская блузка с довольно низким вырезом. Длинные волосы ниспадали соблазнительными кольцами на обнаженные плечи. Если бы не едва различимые очертания растений, вполне можно было предположить, что фотографию делали на небесах, и вообразить на заднем плане кучевые облака и блаженное сияние. Словно портрет святого на карточке. Пресвятая Дева.

Я осторожно держал фотографию Мины за единственный не погнувшийся уголок и понимал, что, сидя вот так на корточках на полу в угасающем свете дня, держу в руках последний оплот веры отчаявшегося человека.

Именно в этой позе застал меня Эрнест Стонлоу, когда, пьяно покачиваясь, внезапно появился в дверях.

— Кто вы, черт побери? — прорычал он.

Я узнал его. Это был тот самый человек, которого я заметил, прогуливая несколько дней назад терьера Кроули. Тогда он прятался в переулке у дома номер 2013 по Спрюс-стрит, и я принял его за бродягу. Две вещи спасли меня от кулаков разъяренного хозяина: во-первых, разрушительное действие губительного пристрастия Стонлоу, которое сожрало всю его плоть, превратив в скелет в одежде с чужого плеча; во-вторых, то, что, когда он нетвердой походкой стал приближаться ко мне, я успел вскочить на ноги и крикнуть: «Меня послал Уолтер!»

Не знаю, почему, но это было первое, что пришло мне на ум. А если это сам Стонлоу послал за мной? При других обстоятельствах я бы задумался над этим, но сейчас мне важно было отразить его атаку.

И это сработало. Стонлоу дернул головой, словно дрозд, и повторил имя:

— Уолтер?..

Я заметил легкий акцент, славянское произношение гласных, что соответствовало его внешности — или тому, что от нее осталось, что еще не успел уничтожить морфий. Его волосы, прежде жесткие и темные, стали хрупкими и поседели, так что трудно было определить его возраст. Тридцать пять, предположил я, хотя ему вполне можно было дать и пятьдесят. Он достиг той стадии истощения, когда от человека остается один остов: череп, насаженный на конец старого помела, — чучело, готовое для публичного сожжения на костре. Если Стонлоу и был рожден бойцом, времена его битвы уже давно миновали.

— Кто вы? — проговорил он с трудом, притулившись к дверному косяку.

— Меня зовут Финч, — отвечал я. — Я из журнала «Сайентифик американ». Мы исследуем спиритические способности Мины Кроули.

— Мина? — переспросил он. В его устах ее имя прозвучало как молитва.

— Верно.

Я протянул ему фотографию:

— Вы знаете ее?

Он издал звук, который должен был означать смех.

— Да, я знаю ее, — сказал он, скорчив гримасу. — Она была моей женой.

Они встретились двенадцать лет назад. Тогда Мине было всего восемнадцать, а Стонлоу — двадцать. Она была студенткой в Брин Мор, а он работал там же помощником садовника. Их пора ухаживания была короткой и состояла в основном из посещений профсоюзных митингов и участия в маршах протеста. Женитьба их была столь же недолгой и в конце концов разделила участь множества подобных неудавшихся социальных экспериментов.

Это все обрывками поведал мне Стонлоу, забившись в угол на своей кровати в ожидании еще одной ночи, полной галлюцинаций и дрожи, которые сопровождают наркотическую ломку. Он ввел последнюю порцию морфина два дня назад и весь день рыскал по окрестностям в поисках своего обычного поставщика, но тот, как оказалось, перестал платить дань за покровительство местному воротиле, чем обеспечил себе бесплатный билет в Моко, известную также как тюрьма Мойаменсинг.

И вот Стонлоу едва добрел до «Либерти», где ему оставалось последнее средство наркомана — «колоться пустой иглой». Я думал, что он попросит меня уйти или хотя бы отвернуться, но он этого не сделал. Видимо, тяга была слишком велика. Или, может, по какой-то причине он хотел, чтобы я увидел, каким он стал. Стонлоу зажег сигарету и оставил ее свисать в углу рта. Потом закатал рукав и пустым шприцем принялся колоть кожу с внутренней стороны худого предплечья. Я с замиранием сердца следил, как он ищет местечко на исколотой руке, среди засохших следов вчерашних уколов, а потом колет себя с пуантилистической меткостью мастера татуировок. Закончив, Стонлоу закрыл глаза, и на лице его появилось выражение блаженного ожидания. Такое же выражение я замечал на лице Мины, когда она впадала в гипнотический транс. Видимо, страсть морфинистов в чем-то сродни нашим сеансам, когда мы рассаживаемся вокруг стола, чтобы пощекотать себе нервы загадочным ритуалом, и ждем, когда тьма выпустит на волю своего дракона.

Вдруг Стонлоу насторожился, словно услышал в отдалении какие-то звуки. Он прислушался. Внезапно глубокие морщины словно растаяли и рот приоткрылся. Я покосился на забытый шприц в его руке, а потом вгляделся в его разгладившееся лицо. Неужели его блаженство было таким же, как если бы он кололся полным шприцем?

Он не спал, но сигарета выпала изо рта и лежала, тлея, на груди. Когда я потянулся, чтобы убрать ее, он поблагодарил меня, не открывая глаз. Я знал, что если хочу еще задать вопросы, то мне надо поторопиться. Поэтому я наклонился и тихо спросил его, как завершился их брак с Миной.

— Кроули.

— Она ушла от вас к нему?

— Он забрал ее, — пробормотал Стонлоу, а потом издал какой-то булькающий звук, будто полоскал горло; казалось, чувства клокотали у него в груди. — Забрал и ее… и мальчика…

Я чуть отпрянул.

— Мальчика?

— …был мальчик…

— Что значит «был мальчик»?

Нет ответа.

— Стонлоу?

Он отключился, казалось, отлив уносил его в море. Я попытался вытянуть его на берег.

— Стонлоу!

Я шлепнул его.

Так мы разговаривали, если это можно назвать разговором, еще с полчаса, за это время мне удалось вытянуть из него, что же произошло — по крайней мере, по мнению Стонлоу. Беременность. Осложнения. Больница…

И тут в этой мрачной истории, покручивая вощеный ус, появлялся Кроули. В голосе Стонлоу зазвучала злоба, когда он стал рассказывать мне о том, как ему сообщили, что «состояние жены ухудшилось» и началось внезапное «кровотечение». Кроули уверял, что он сделал все возможное, чтобы спасти ребенка, сына Стонлоу.

Потом гнев утих и сменился раскаянием. Стонлоу рассказывал о выздоровлении Мины столь же равнодушно, как школьник, отвечающий домашнее задание: как она впала в глубокую депрессию, как с горя поддалась наглым ухаживаниям Кроули и как в конце концов спутала благодарность с любовью, приписав свое естественное выздоровление почти мистическим целительным способностям Кроули.

Теперь глаза Стонлоу приоткрылись, превратившись в две черные щелочки — два одинаковых шва. Дракон выбросил его из волн, и он лежал, съежившись на кровати, словно выловленный из моря утопленник.