Джон Голсуорси - Пустыня в цвету

• Название: Пустыня в цвету
• Автор: Джон Голсуорси
• Жанр: Литература 20
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4467-1324-0

Трилогия «Конец главы» – последнее творение Джона Голсуорси; по своему идейному замыслу и отчасти общим персонажам продолжает трилогии «Сага о Форсайтах» и «Современная комедия». Героиня трилогии – умная, ироничная Динни Черрел вынуждена сделать нелегкий выбор между привычным респектабельно-спокойным существованием и иррациональной, болезненно-непростой любовью к человеку, бросившему вызов общественной морали и ставшему изгоем… Центральным конфликтом второй части является схватка между «старой» Англией и той частью ее молодежи, которая в окопах первой мировой войны утратила иллюзии о справедливости существующего жизненного уклада.

---

– Завтра рано утром я уезжаю. В Сиам. И, наверно, больше не вернусь.

– Никогда, сэр?

– Никогда.

– А вы возьмете меня с собой, сэр?

Уилфрид положил руку ему на плечо.

– Спасибо, Стак, но вам там до смерти надоест.

– Простите, сэр, но в таком состоянии вам сейчас трудно будет путешествовать одному.

– Очень может быть, но я поеду один.

Стак пристально поглядел на хозяина. Взгляд был серьезный, напряженный, словно он хотел навсегда запомнить его лицо.

– Я ведь так долго прожил у вас, сэр…

– Да, и лучше ко мне вряд ли кто-нибудь относился. На случай, если со мной что-нибудь стрясется, я помянул вас в завещании. Вы, верно, предпочтете жить здесь и дальше и присматривать за квартирой, – она может понадобиться отцу, когда он в городе.

– Мне бы не хотелось уезжать отсюда, если вы не берете меня с собой. Вы это твердо решили, сэр?

Уилфрид кивнул:

– Твердо. А что будет с Фошем?

Стак сперва колебался, но потом слова вырвались у него сами собой:

– Пожалуй, мне давно надо было вам это сказать, сэр… но когда мисс Черрел последний раз сюда приходила, – в ту ночь, что вы ездили в Эппинг, – она попросила, чтобы ей отдали собаку, если вы куда-нибудь уедете. Собака ее любит, сэр.

Лицо Уилфрида стало непроницаемым.

– Сводите его погулять, – сказал он и пошел наверх.

Его снова охватило смятение. Да, это убийство! Но он его уже совершил! А мертвеца не воскресишь ни тоской, ни запоздалым сожалением. Собаку, если она хочет, он ей, конечно, отдаст. Почему женщины так дорожат воспоминаниями, когда самое лучшее для них – поскорее забыть? Он присел к столу и написал:

«Я уезжаю навсегда. Вместе с этой запиской ты получишь Фоша. Если хочешь, возьми его себе. Я гожусь только на то, чтобы жить один. Прости, если можешь, и забудь.

Уилфрид».

Он надписал адрес и стал медленно оглядывать комнату. Нет и трех месяцев с тех пор, как он вернулся! А кажется, что прошла целая вечность… Динни стоит возле камина, после ухода отца!.. Динни сидит на диване, подняв к нему лицо… Вот тут… вон там….

Ее улыбка, ее глаза, волосы… В душе его боролись два видения: Динни и та памятная сцена в палатке бедуина. Как же он сразу не понял, к чему это приведет? Он ведь себя знает! Уилфрид взял еще листок бумаги и написал:

«Дорогой папа,

Климат Англии мне явно вреден, и завтра я отправляюсь в Сиам. Время от времени буду сообщать свой адрес банку. Стак остается и будет следить, чтобы квартира была в порядке, поэтому ты сможешь ею пользоваться, когда захочешь. Прошу тебя, береги свое здоровье. Постараюсь посылать тебе монеты для твоей коллекции. Прощай.

Любящий тебя

Уилфрид».

Отец прочтет и скажет: «Ну и ну! С чего это он вдруг? Вот чудак!» И это все, что о нем скажут или подумают. Подумают все, кроме…

Он написал еще одно письмо, на этот раз в банк; потом, усталый, прилег на диван.

У него нет сил; пусть Стак уложит вещи сам. К счастью, паспорт в порядке, – этот странный документ, который делает тебя независимым; пропуск в желанное одиночество. В комнате было тихо, – в этот час, перед вечерним разъездом, уличный шум смолкает. В лекарстве, которое он принимал после приступов малярии, был опиум, и на него напала дремота. Он глубоко вздохнул и лег поудобнее. Сквозь полузабытье он вспоминал запахи: верблюжьего помета, жареного кофе, ковров, пряностей и человеческого тела на Suks[34], резкий свежий ветер пустыни, болотистую вонь деревушки на берегу реки и звуки: причитания нищих, хриплый кашель верблюда, вой шакала, зов муэдзина, топот ослиных копыт, стук молотка в лавчонке чеканщика, скрип и стон колодезного ворота. Перед глазами потянулись видения знакомого ему Востока. Теперь его ждет другой Восток – чужой и более далекий… и Уилфрид наконец крепко заснул.

Глава тридцать шестая

Увидев в Грин-парке, как он от нее отвернулся, Динни поняла, что все кончено безвозвратно. Его больной, страдальческий вид взволновал ее до глубины души. Если бы он снова нашел покой, ей было бы легче. С того вечера, когда он от нее убежал, Динни уже не верила ни во что хорошее, знала, что ее ждет, и старалась не распускаться. Расставшись с Майклом ночью в холле, она ненадолго прилегла, а потом выпила кофе у себя в комнате. Часов в десять утра ей передали, что ее дожидается какой-то человек с собакой.

Она торопливо оделась и спустилась вниз. Это мог быть только Стак.

Слуга Уилфрида стоял возле «саркофага», держа Фоша на поводке. Лицо его, как всегда, выражало сочувствие, но сегодня оно было бледным и постаревшим, как будто Стак всю ночь не спал.

– Мистер Дезерт просил передать вам вот это, – и он протянул ей записку.

Динни отворила дверь в гостиную.

– Прошу вас, зайдите. Сядем.

Он сел и выпустил поводок. Собака подошла и положила морду ей на колени. Динни прочла записку.

– Мистер Дезерт пишет, что я могу взять Фоша.

Стак уставился в пол.

– Он уехал, мисс. Сел на утренний поезд, что идет на Париж и Марсель.

В складках его щек Динни заметила влагу. Он громко шмыгнул носом и сердито отер лицо рукой.

– Я прожил с ним четырнадцать лет, мисс. Ничего удивительного, что расстраиваюсь. Он сказал, что больше никогда не вернется.

– А куда он уехал?

– В Сиам.

– Далеко, – с улыбкой сказала Динни. – Но самое главное, чтобы ему было хорошо.

– Это верно… а теперь я расскажу вам, как кормить собаку. Ей дают галету утром, часов в девять, и кусочек вареной говядины или бараньей головы с овсянкой часов в шесть-семь – больше ничего. Хорошая, спокойная собака, очень воспитанная. Если вы не против, она может спать у вас в спальне, мисс.

– А вы остаетесь жить там же, Стак?

– Да, мисс. Квартира-то ведь его отца. Я вам говорил, мисс, что мистер Дезерт – человек непостоянный, но на этот раз он, кажется, решил твердо. Да, в Англии он всегда чувствовал себя не в своей тарелке.

– Я тоже думаю, что на этот раз он решил твердо. Я могу чем-нибудь вам помочь, Стак?

Слуга покачал головой, он не отрывал глаз от лица Динни, и та поняла, что ему очень хочется сказать ей что-то теплое, но он не решается. Она поднялась.

– Пожалуй, я схожу с Фошем погулять, пусть ко мне привыкает.

– Да, мисс. Я спускаю его с поводка только в парке. Если вам захочется что-нибудь спросить, вы телефон знаете.

Динни протянула ему руку.

– Ну что ж, прощайте, Стак. Всего вам хорошего.

– И вам тоже, мисс, от всей души.

Глаза его на этот раз откровенно выражали сочувствие, и он очень крепко пожал ей руку. Динни продолжала улыбаться, пока он не ушел и дверь за ним не захлопнулась, а потом села на диван и закрыла лицо руками. Собака проводила Стака до дверей, разок тявкнула и вернулась к Динни. Та отняла руки от лица, взяла лежавшую на коленях записку и разорвала ее.

– Ну вот, Фош, – сказала она. – Что ж нам теперь делать? Пойдем погуляем?

Хвост зашевелился; пес тихонько заскулил.

– Пойдем, малыш.

Она не чувствовала слабости, но в ней словно сломалась какая-то пружина. Держа собаку на поводке, она пошла к вокзалу Виктория и остановилась возле памятника. Тут ничего не изменилось, только листва вокруг стала гуще. Человек и конь, они глядят на вас чуть-чуть свысока, но полны сдержанной силы, – оба настоящие труженики. Она долго стояла, закинув голову, лицо ее осунулось, сухие глаза запали; рядом с ней терпеливо сидела собака.

Наконец, беспомощно пожав плечами, она отвернулась и быстро повела собаку в парк. Побродив там, она отправилась на Маунт-стрит и спросила, дома ли сэр Лоренс. Ей сказали, что он у себя в кабинете.

– Ну как, дорогая? – спросил он. – Славная собака. Твоя?

– Да, дядя. У меня к тебе просьба.

– Пожалуйста.

– Уилфрид уехал. Сегодня утром. И больше не вернется. Будь добр, скажи моим и Майклу, тете Эм и дяде Адриану. И пусть никто мне об этом не напоминает.

Сэр Лоренс наклонил голову, взял ее руку и поднес к губам.

– Смотри, Динни, что я хотел тебе показать. – Он взял со стола маленькую статуэтку Вольтера. – Позавчера купил. Ну разве он не прелесть, этот старый циник? Почему французы могут себе позволить быть циниками, а другие народы – нет? Меня это давно занимает, По-видимому, цинизм хорош только при изяществе и остроумии, не то он превращается в обыкновенное хамство. Циник-англичанин – это просто брюзга. Циник-немец похож на злую свинью. Циник из Скандинавии – это бедствие, он невыносим. Американцы – вечно прыгают, как заводные, им не до цинизма, а русские для этого слишком непоследовательны. Более или менее порядочного циника можно найти в Австрии или, скажем, в Северном Китае, – возможно, что тут все дело в географии…