Петр Краснов - Атаман Платов (сборник)

• Название: Атаман Платов (сборник)
• Автор: Петр Краснов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2547-9

Два исторических романа, включенные в данную книгу, связаны незримой нитью времен.

Атаман Платов, в молодости возглавивший легендарный поход в Индию, прерванный из-за смерти императора Павла I, вошел в историю как герой Отечественной войны 1812 года. Имя атамана, храбрость, воинское умение и везение приводили в ужас противников.

Герой романа Василия Николаевича Биркина – ветеран Русско-японской войны – не ищет спокойной жизни, а записывается добровольцем во 2-й кавказский саперный полк и едет служить в бурлящий страстями Тифлис, где набирает ход кровавый маховик революции.

---

К вечеру собирались все. Пили чай и сейчас же садились за преферанс. Редко когда играли на одном столике, почти всегда составлялась компания на два. Шутки, смех… Если кто устал или казался кислым, бабушка немедленно подходила и спрашивала, в чем дело? Кроме Янкевского, который страдал чахоткой, народ все был крепкий и, если скисал, то только от усталости. Бабушка знала это и приносила лекарство, – бутылку Карданаха. В лечении принимали участие все, и делалось еще веселее.

Часам к одиннадцати подавался ужин.

Бывают же на свете искусницы! Я прожил у Янкевских полгода, и ни разу не было повторения меню. Всегда бабушка ухитрялась найти и подать что-нибудь новенькое. Водка, а особенно вино, лились рекой. Умели и пить. Сама бабушка и обе ее дочки, Лидия Даниловна, жена Попова, и Нина Даниловна, жена Янкевского, не отставали от прочих. Но никогда никто даже не казался пьяным.

Все держали марку крепко. Особенно сам Попов, по прозвищу «Лампочка»; так сокращали у нас его имя Евлампий.

Мы скоро втянулись в эту жизнь так, что бросили все остальное. Никуда не выходили и жили своим тесным и дружным кругом. Сегодня преферанс у нас, завтра у Поповых. Бабушка не могла бы и дня прожить, не повидав обе семьи и не сыграв в преферанс.

Настроение в этом кругу было самое монархическое. Разговоры, если и заходили на политические темы, то только в осуждение думы и социалистов. Они, правда, и надоели нам ужасно. Дня не проходило, чтобы чего-нибудь не случилось.

Вскоре после моего возвращения из Новочеркасска убили жандармского ротмистра Рунича. Убийца застрелил его в трамвае на Верийском спуске, Две пули всадил в затылок, соскочил с трамвая и скрылся между штабелями дров ближайшего дровяного склада. Весь гарнизон хоронил Рунича.

Я молча смотрел на лицо убитого. Пули вышли – одна в правую щеку, другая под глазом. Смерть была мгновенная.

Можно представить себе, какие чувства волновали нас, когда мы смотрели на убитого офицера. Эти чувства разделяли и солдаты. У всех нас росло озлобление против террористов.

Вскоре после того ехали мы раз утром на конке в батальон. Между нашим домом и казармами на Авчальской улице была небольшая треугольная площадь против казарм 1-го стрелкового полка. Не доезжая ее, слышим взрыв бомбы, потом сейчас же другой. Конка остановилась. Когда мы добежали до площади, с револьверами в руках, там все было уже кончено.

Первую бомбу бросили в мастерскую слесаря, вторую – в духан. Этими бомбами революционеры убили девочку и несколько человек, в том числе городового, сидевшего в духане.

На взрыв выскочили стрелки и прибежал патруль пластунов. Террористы, рассыпавшиеся в разные стороны, всюду натыкались на солдат. Стали отстреливаться, двух солдат ранили, но сразу же двое были схвачены.

Третий террорист побежал по Авчальской улице к вокзалу, отстреливаясь на бегу из револьвера. За ним помчался пластун. Но тяжелые сапоги мешали ему. Казак сел на мостовую, мигом скинул сапоги, бросил тут же и винтовку, крикнул стрелкам: «смотри!» и понесся босиком за революционером.

Без сапог дело пошло ходко. Вмиг пластун нагнал запыхавшегося революционера. Тот видел его приближение и приготовился. Щелкнул выстрел, пуля задела пластуна за мякоть левой руки. Второй раз разбойник не успел выстрелить. Как буря налетел на него пластун и хватил своим тяжелым кинжалом по голове преступника. Точно спелый арбуз, лопнула голова, почти расколотая пополам, и террорист свалился.

Наместник Кавказа граф Воронцов-Дашков в особом приказе отметил доблесть этого пластуна. Ему была пожалована медаль, а его бесстрашие перед дулом револьвера было поставлено всем в пример.

Однако высокие слова и чувства мало трогали солдатские души. Приказ не произвел на них особого впечатления. Им всего больше не понравилось то, что революционер стрелял в пластуна.

– Сволочь! В солдата стрелять?! Солдат службу сполняет, а они его за это револьверта… – определили так солдаты этот поступок. – И уже не в первой, – на Эриванской площади, теперь на Авчальской. Н-ну, погоди! Теперь ежели который попадется, прямо насмерть бить будем.

Так порешили между собою солдаты.

Революционеры не учли эту психику народа и сделали еще два крупных промаха.

Вскоре ими был убит солдат-гренадер. Патрули имели право осматривать всех подозрительных по виду людей. Одного такого лохматого и приказал осмотреть начальник патруля. Унтер-офицер направился к нему, а патруль пошел дальше. Вдруг слышат выстрел. Обернулись гренадеры и видят, что унтер-офицер лежит на земле, а убийца бросился бежать и завернул уже за угол.

Солдаты рассвирепели. Унтер был убит выстрелом в затылок, в упор. Гренадеры бросились за убийцей, а того успел уже задержать другой патруль. Повезло гренадерам.

Оказывается, революционер имел маленький браунинг в шапке. Когда унтер-офицер обыскивал его, он еще и подсмеивался над ним. А когда тот осмотрел его карманы и нагнулся ощупать ноги, – революционер снял шапку, схватил револьвер и выпалил гренадеру прямо в затылок.

Суд над террористами с Авчальской улицы раскрыл все дело: они бросили бомбы в лавку слесаря, считая его шпионом; в духан же кинули также одну бомбу только для того, чтобы не дать полицейскому выскочить на звук выстрела.

– Революционеры бьют солдат! – пошел гомон по гарнизону. Гренадеры, стрелки, пластуны, казаки – все приняли это на учет и обозлились на революционеров.

Только вот еще наши саперы, казалось, не убедились в том, что революционеры враждебны не только по отношению к офицерам, но и к солдатам. Наши денщики, эти вечные отзвуки солдатских настроений, говорили, что революционеры только против тех солдат, которые ловят их с оружием в руках. Так, мол, бают в ротах среди сапер.

Однако скоро сами революционеры помогли развеять эти мысли. Наши саперы, да еще третьей роты, самой свободолюбивой, – с легкой руки Унжиева, распустившего их, – выходили как-то из бани. В это время раздались два выстрела за углом, на Авчальской площади, и тотчас же показался человек, бежавший во всю прыть и размахивавший браунингом.

– Держи его! – раздалось сзади. – Грабитель, убил старуху! – Один из сапер, молодой солдат, инстинктивно бросился к убийце и быстро приблизился к нему со стороны левого плеча. Убийца выпалил из браунинга. Сапер повалился, раненый в живот.

Остальные, увидя это, разъярились и все помчались за убийцей. Тот, видя, что не уйти, кинулся во двор одного из домов на Авчальской улице. Там засел он за кучу какой-то рухляди и стал отстреливаться. Часть сапер побежала в казармы за ружьями.

Однако они не успели еще вернуться с ружьями, как подоспевший городовой снял винтовку с плеча и стал стрелять в убийцу. По третьему выстрелу угодил ему в голову, но не убил, а только ранил. Убийца упал и на время потерял сознание. Саперы выволокли его из-за хлама. Около ворот убийца очнулся.

– Сволочи, опричники! – захрипел он на солдат. – Всех вас, царских палачей, перестрелять, как собак, нужно…

Саперы остолбенели. Теперь они собственными ушами услышали мнение революционера. Они хотели убить его, но городовой помчал раненого в городскую больницу. Вскоре революционер потерял сознание и умер. Кто он, – так и не доискались.

Родственники убитой старухи показали, что революционер требовал от нее денег: ей прислали несколько писем, за подписью и печатями партии социалистов, с требованием дать тысячу рублей на революцию. У старухи были деньги в банке. Она не дала. Ей прислали угрозу убить. Она опять отказала, и вот был послан исполнитель приговора из тройки.

Раненый сапер промучился дней пять и тоже умер. Ему устроили торжественные похороны. Катафалк был засыпал цветами. Над могилой говорили речи, восхваляя положившего живот за други своя. Кто-то из штатских сказал очень сильную речь против революционеров. Он припомнил все их злодеяния, перечислил всех убитых солдат, городовых, жандармов.

– Если бы не ты, – обратился он к убитому, – если бы не ваша доблесть и бесстрашие, вас, – кидающихся на грязных экспроприаторов даже с голыми руками, – то нам, мирным жителям, невозможно было бы жить вовсе. Вся эта шантрапа, называющая себя революционерами, стала бы день и ночь грабить нас, – называя и этот грабеж экспроприациями, вымогая деньги на революцию, а на самом деле лишь на свое собственное пьянство. На что работать и трудиться, когда с револьвером в руках можно отнять у любой старухи накопленное ее трудами.

Прими нашу благодарность, честный и храбрый сапер, прими благодарность жителей, жизнь которых ты защищал. Пусть твой подвиг будет примером для твоих сослуживцев. Пусть твоя смерть не устрашит их. Нет большей награды на небесах, как тому, кто да положит душу свою за други своя…

Саперы переродились. Теперь не было придирчивее патрулей, чем саперные. Они обыскивали всех с ног до головы. Стоило только огрызнуться, и тяжелые кулаки немедленно успокаивали непокорных. Саперы страшно подозрительно стали относиться к революционерам. Это чувство мы постарались подогреть.