Борис Фрадкин - Дорога к звездам

• Название: Дорога к звездам
• Автор: Борис Фрадкин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1958

Роман  представляет собой сплав производственно-технической и фантастической литературы, рассказывает о жизни изобретателя-самоучки, который к финалу книги всё-таки создает сплав для строительства космических кораблей. Удивительная история жизни юноши Яши, начиная с детства до абсолютной зрелости. Его любовь, его целеустремлённость, идеи, потери, терзания, труд и упорство. В книге много интересных героев, нутро которых автор описал от и до. Роман добрый, захватывающий, впечатляющий, сюжет развивается очень увлекательно, в нём каждый найдёт для себя что-то интересное. Обо всём этом и не только, в книге «Дорога к звездам».

---

Там, как и в военкомате, было людно, шумно, встревоженно. У наклеенных на витрине сводок Совинформбюро толпились юноши и девушки. Все они говорили одновременно, спорили, тыкали пальцами в карту с флажками и развивали всевозможные варианты контрнаступления.

Второй секретарь выслушал сначала Любу, потом Яшу, спросил, какого они года рождения, в каком классе учатся.

— Ваш возраст в резерве, — пошутил он, дружески улыбаясь. — У нас и взрослого народа более чем достаточно. В школу летчиков у меня вон сколько заявлений, — он с удовольствием положил ладонь на кипу аккуратно сложенных бумажек, — двадцать на место. А вообще-то и не двадцать, а сто, тысяча! Да я уж и заявления принимать перестал.

В семье Якимовых с тревогой ждали писем от Володи.

Немцы хлынули в Прибалтику, они захватили Литву, Латвию, Эстонию. Танковые армии немцев двигались на Москву, на Ленинград. Гитлер рассчитывал к зиме быть в Москве. Бои шли уже под Смоленском.

Писем от Володи не было. Ира забегала будто затем, чтобы поговорить с Яшей, с Анной Матвеевной, но разговор неизменно сводился к Володе. Узнав, что от него так ничего и нет, она умолкала, испуганно переглядывалась с Яшей и поспешно уходила.

Немцы вели наступление по всему огромному фронту от Ледовитого океана до Черного моря.

Осень наступила тревожная.

Не было писем от Володи, не было писем от Дмитрия Васильевича. На фронте происходили события, непонятные не только для молодых, горячих сердец Любы, Яши, Михаила, Бориса… Хотелось, чтобы Красная Армия погнала врагов с первого же выстрела, чтобы в сводках Совинформбюро говорилось не о сданных советских городах, а о взятых немецких.

Люба и Яша по-прежнему уходили на реку, в лес, но и там разговор не клеился. Чувство любви среди общей тревоги и озабоченности как-то потускнело, отступило на задний план. Люба, обегавшая все военные организации в городе, размышляла, через какую еще лазейку можно получить путевку в школу летчиков. Яша вообще хотел попасть на фронт, куда стремились все его друзья и где был брат Володя.

Побывавшая сегодня у самого горвоенкома Южноуральска с тем же безрезультатным исходом, Люба была сумрачна и раздражительна. Антонина Петровна вышла к соседям. Люба вдруг закрыла лицо ладонями и, уткнувшись в колени Яши, разрыдалась.

— Ну, хоть бы я была парнем, — проговорила она сквозь слезы, — убежала бы к папке. А так ведь что же… на первой же остановке за косы из вагона вытянут…

Яше ее слова показались упреком.

— Ты считаешь, что я должен самовольно уехать на фронт? — спросил он.

Люба, размазала слезы по лицу, хмуро посмотрела в сторону.

— Я не знаю, кому что делать. Я знаю, что мне хочется делать. Мне стыдно в такие дни разгуливать бездельницей. Папка-то, думаешь, в самом деле на перевозках работает? Дудки! Знаю я его. Ночью, пока он спал перед отъездом, я у него все документы обшарила. На тяжелые бомбардировщики его перевели…

Последний день августа Люба и Яша провели на берегу реки, на своем любимом месте. Было пасмурно и ветрено. Люба, обхватив колени, смотрела на потемневшую даль реки и пела вполголоса:

Плещут холодные волны,

Бьются о берег морской.

Мечутся чайки над морем,

Крики их полны тоской…

— Слушай, Яша, — сказала она, обрывая песню. — Сегодня я была в горкоме партии.

— До чего же ты надоедливая, — улыбнулся Яша.

— Не надоедливая, а упрямая. Ты думаешь, мне не удастся стать летчиком? Дудки! Я добьюсь своего. Но дело сейчас не в этом. Я там разговор один подслушала. Понимаешь, как получилось? Я ворвалась к секретарю, ну, без очереди, понимаешь? Он попросил меня присесть, а сам продолжал разговор с каким-то мужчиной, таким крепким, плечистым и… и, ну как бы тебе пояснить, с командирским лицом. Этот мужчина говорит: «Понимаешь, Степаныч что значит легированная сталь для фронта: броня, снаряды, детали самолетов? А народу у меня все меньше и меньше. Чем компенсировать? План мне сначала удвоили, а вот теперь собираются утроить». «Ищи, — отвечает секретарь, — молодежь привлекай, женщин. Резервы у нас богатые, патриотизма побольше, чем у немцев. А сталь нам вот так». — И провел ладонью по горлу.

— Что же было дальше?

— Я, знаешь ли, на цыпочках вышла, чтобы не мешать такому разговору. Тот мужчина — директор металлургического комбината, я у машинистки узнала. Вот. Так я по дороге все думала, думала и решила.

— Ну? — насторожился Яков.

— Нечего зря болтаться, пойду воевать… в тыл. Работать пойду, вот что.

— На комбинат?

— Хотя бы.

— А школу? Бросать?

— Не бросать, а отложить.

— Но как же институт? Ты же знаешь… я хотел… рассчитывал…

— В авиационный институт? Строить межпланетные корабли? — Люба презрительно поморщилась. — Уж очень много ты говоришь, да дела не видно.

— Да?

Яша встал, заложил руки за спину и холодно поглядел на Любу.

— Постараюсь исправиться, будущий король воздуха. Твои-то собственные желания тоже на глиняных ногах.

Они стояли друг против друга, оба задетые за живое, готовые поссориться.

— Ой, Яшка, — первая овладела собой Люба, — прости меня. Я эти дни прямо сама не своя стала. Никто меня понять не хочет. Вот ты один у меня только…

Она положила ему на плечи руки, потом переплела за его шеей пальцы и долго смотрела в его глаза.

— Тебе, разумеется, нужно кончать школу и институт не откладывать. У тебя, Яшенька, дорога будет длинная и трудная.

Яша прижал ее к груди. Они оторвались друг от друга, услышав чьи-то голоса.

А Южноуральск жил обычной размеренной жизнью, будто войны и не было. Где-то грохотали сражения, где-то гибли люди, пылали города и села, танки мяли созревшие хлеба. Где-то прятались в ночи прифронтовые затемненные города, отбиваясь от налетов вражеской авиации.

Для южноуральцев война существовала сводками Совинформбюро, письмами с фронта, возрастающей напряженностью заводов, да тревогами за судьбу Родины, которая решалась там, на полях сражений.

По дороге домой Яша остановился перед картой у редакции городской газеты. Рядом с ним стояли люди, все они смотрели на отодвигавшуюся к востоку линию фронта. Пал Смоленск… Совсем недалеко от Москвы. Бои идут под Вязьмой.

Каждый раз, как Яша смотрел на карту, внутри у него словно что-то обрывалось, расползалась неприятная гнетущая пустота. Где же Володя, почему, в самом деле, от него нет писем?

Дома никого не было. Яша прошелся по безлюдным комнатам, не зная, чем заняться, остановился у своего стола и тут заметил записку, написанную крупным почерком Бориса:

«Где ты шатаешься? Приходила Ира, очень хотела видеть тебя перед отъездом. Она уезжает на курсы ЦК ВЛКСМ в Москву. Мы с Анной Матвеевной пошли ее провожать. Поезд уходит в 6-24. Если успеешь, приезжай прямо на вокзал.

Борис»

Яша выскочил на кухню, взглянул на ходики: шесть часов восемь минут. До отхода поезда шестнадцать минут, до вокзала три километра. Грохнув дверью, Яша скатился по лестнице и выскочил из подъезда.

Трамвай — удача! Яша запрыгнул в него на полном ходу, извинился перед кондуктором, которая собралась было остановить трамвай и позвать милиционера, поспешно взял билет.

И все мучительно пытался сообразить: на какие курсы? Почему? Во время войны не может быть иных курсов, кроме как для подготовки фронтовых работников. Значит, Ира, будет на фронте. А он рискует не увидеть ее перед отъездом.

Трамвай полз нестерпимо медленно. На перрон Яша выскочил в шесть двадцать шесть. Поезда на перроне не было, расходились провожающие. Его окликнул Борис, он вел под руку Анну Матвеевну и Тамару Николаевну. Обе женщины плакали.

Яше стало тоскливо, захотелось укусить себя за руку, закричать. Комок подкатился к горлу, говорить он не мог.

12

Михаил созвал комсомольское собрание.

— Такое дело, — сказал он. — Был я сегодня в райкоме. Пришли там при мне ребята и девушки из восьмой школы брать направление на работу на металлургический комбинат.

— Слышишь? — Борис толкнул локтем Яшу. — Это Любушкина работа. С косами была? — спросил он Михаила. — С глазами такими большущими?

— Ну, да, Грачева, — ответил Михаил. — Говорил бы по-русски. Была. Первая заявление подала. Так вот дело в чем. На металлургическом комбинате с людьми туго. Сами понимаете — многие в армию ушли, а сталь нужна для фронта, для вооружения. Парни и девушки из восьмой школы решили оставить учение и пойти работать. Все. У кого будут вопросы или предложения?

Яша глотнул слюну и поднял руку. Сделать это было ему тяжело. Ему казалось, что он отрезает себе путь в небесный мир, путь к мечте. Он должен был идти в институт, а идет на завод. Но иначе поступить нельзя. Поезд уносит Иру на фронт. Люба идет работать.