Колин Гувер - 9 ноября

• Название: 9 ноября
• Автор: Колин Гувер
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016

Это история любви между парнем (мной) и девушкой (Фэллон). Хотя можно ли назвать её историей любви, если любовью она не заканчивается? Детективный роман заканчивается, когда тайны раскрыты. Конец биографии означает, что история всей жизни рассказана. Вот и в конце любовного романа должна быть любовь, так? Возможно, я ошибаюсь, и никакая это не история любви. Если прикажете, можно назвать произошедшее трагедией. Тем не менее – чем бы все не закончилось – я обещаю рассказать вам. Так что, без дальнейших церемоний. Давным-давно… Я встретил девушку. ТУ САМУЮ ДЕВУШКУ.

---

- Сфокусируйся на моих глазах, - снова повторяет он. Это первый звук, который я понимаю.

- Дыши, Бен.

Его голос становится громче.

- Дыши.

Мой пульс постепенно начинает приходить в норму.

- Дыши.

Легкие начинают получать и выпускать воздух, как им и полагается делать.

Я делаю вдох и выдох, вдох и выдох, еще один глоток воды, а потом, когда снова могу говорить, я ничего не хочу сильнее, чем выложить этот секрет, пока не взорвался.

- Я облажался, Кайл, - я встаю и начинаю расхаживать по кухне. Чувствую слезы на щеках и слышу дрожь в своем голосе. Сжимаю руками голову. - Я не хотел этого делать, клянусь. Не знаю, почему я это сделал.

Кайл меня перебивает. Он сжимает мои плечи и опускает голову, грозно глядя мне в глаза.

- Что ты сделал, Бен?

Я делаю еще один огромный глоток воздуха и выдыхаю, когда отстраняюсь от него. А потом я все ему рассказываю. Я рассказываю о том, что пятно от ее крови выглядело как голова Гарри Бьюзи, и как я прочитал все письма, которые Донован ей написал, и как я просто хотел понять, почему она любила этого человека больше, чем нас, и что он не достаточно разозлился, когда узнал, что она умерла, и что я не хотел поджигать его дом, я даже не собирался поджигать его автомобиль, это не то, зачем я поехал туда.

Теперь мы сидим. За кухонным столом. Кайл не сказал об очень многих вещах, но следующее, что он говорит, наполняет меня таким страхом, который я никогда не испытывал в своей жизни.

- Бен, кто-нибудь пострадал?

Я хочу отрицательно покачать головой, но она не двигается. У меня нет ответа, потому что я не знаю. Конечно, никто не пострадал. Донован проснулся, он бы успел выйти.

Ведь так?

Я делаю еще один вдох, когда вижу волнение в глазах Кайла. Он быстро отталкивается от стола и бежит в сторону гостиной. Я слышу, как включается телевизор, и на секунду думаю, что это, наверное, последний раз, когда телевизор включился на канале “Браво”, и моя мама его больше никогда не увидит.

А потом я слышу, как переключаются и переключаются каналы. И после доносятся слова "огонь", "переулок Хайсинт”, и "один раненный".

Раненный. Он, наверное, выбегал, споткнулся и порезал палец или что-то такое. Не так уж и страшно. Уверен, его дом застрахован.

- Бен.

Я встаю, чтобы присоединиться к Кайлу в гостиной. Уверен, он зовет меня, чтобы сказать, что все в порядке, что все хорошо, и мне следует идти спать.

Когда я подхожу к гостиной, мои ноги немеют. В правом верхнем углу экрана фотография. Девушка. Она кажется знакомой, но я не могу сразу понять, откуда ее знаю, хотя мне и не нужно, потому что журналист делает это за меня.

- Последние отчеты указывают на то, что Фэллон О'Нил, шестнадцатилетняя главная героиня в знаменитом сериале Сыщик, была эвакуирована с места происшествия. О ее состоянии пока ничего не известно, но мы будем держать вас в курсе новостей.

Кайл не говорит, что все будет в порядке.

Он вообще ничего не говорит.

Мы стоим перед телевизором, впитывая новости, перерывающиеся на рекламу. Чуть позже часа ночи, мы узнаем, что девочка была доставлена в ожоговый центр в Саут-Бэй. Десять минут спустя узнаем, что она в критическом состоянии. В половину первого ночи - что она получила ожог четвертой степени, с повреждением более тридцати процентов кожи. В час сорок пять - она выживет, но потребуется серьезная реконструктивная хирургическая операция и реабилитация. В час пятьдесят репортеры утверждают, что хозяин дома признался, что разлил топливо около автомобиля, припаркованного у его гаража. Следователи полагают, что нет оснований утверждать, что пожар был вызван намеренно, но будет полное расследование, чтобы подтвердить заявление домовладельца.

Один репортер намекает, что карьера жертвы может быть отложена на неопределенный срок. Другой говорит, что продюсерам предстоит принять важное решение, когда речь заходит о поиске новой актрисы на роль, либо заморозке проекта до тех пор, пока жертва не придет в себя. Новости переходят от обновления о состоянии жертвы к тому, на сколько премий Эмми Донован О'Нил был номинирован на пике его карьеры.

Кайл выключает телевизор примерно в два часа ночи и осторожно - тихо - кладет пульт на подлокотник кресла.

- А кто-нибудь видел, что случилось? – глаза брата пристально смотрят на меня, и я тут же качаю головой.

- Ты оставил что-нибудь? Любые возможные доказательства?

- Нет, - шепчу я. Прочищаю горло. - Он прав. Он пнул газовый баллон, а потом ушел в дом. Никто не видел, что я сделал после этого.

Кайл кивает и потирая шею сзади, делает шаг ко мне.

- Значит, никто не знает, что ты был там?

- Только ты.

Затем он сокращает расстояние между нами. Думаю, он хочет меня ударить. Не знаю точно, но то, с какой злостью он сжимает челюсть, указывает, что он очень этого хочет. Я бы не стал его винить.

- Я хочу, чтобы ты внимательно послушал меня, Бен, - голос Кайла низкий и твердый. Я киваю. - Сними всю одежду, что сейчас на тебе и положи в стиральную машину. Прими душ. А потом иди в постель и забудь об этом, хорошо?

Я снова киваю. Еще секунда, и меня наверное бы стошнило, не уверен.

- Ты никогда не покажешь ни малейшего намека, указывающего на то, что случилось сегодня ночью. Никогда не будешь искать этих людей в интернете. Никогда больше не поедешь к их дому. Держись подальше от всего, что может вызвать подозрения, что ты связан с ними. И никогда, никогда не произноси ни единого слова об этом происшествии. Ни мне... ни Йену... никому. Ты меня понял?

Меня наверняка вот-вот стошнит, но мне все же удается кивнуть.

С минуту он изучает мое лицо, убеждаясь, что может мне доверять. Я не двигаюсь. Хочу, чтобы Кайл знал, что может доверять мне.

- Завтра нам нужно многое сделать, чтобы подготовиться к ее похоронам. Постарайся немного поспать.

Я не киваю, потому что Кайл уходит, по пути выключая света.

Я стою в темноте в течение нескольких минут. Молча... все еще... один.

Я, наверное, должен бояться, что меня поймают. Наверное, должен быть расстроен, что начиная с этого момента, я всегда буду испытывать чувство вины всякий раз, когда Кайл будет смотреть на меня. Наверное, я должен бояться, что эта ночь - вместе с утром и тем, что я нашел маму - в каком-то роде испортит меня. Возможно, я буду страдать от посттравматического стресса или депрессии.

Но все это не важно.

Потому что когда я бегу вверх по лестнице, распахиваю дверь ванной и выплевываю все содержимое желудка в унитаз, единственное, что заполняет мои мысли - та девушка, и как я только что полностью разрушил её жизнь.

Прижимаюсь лбом к руке, и сижу, мертвой хваткой удерживая унитаз.

Я не заслуживаю жить.

Я не заслуживаю жить.

Интересно, следы от моей крови будут похожи на профиль Гарри Бьюзи.

Фэллон

Едва добежав до туалета, меня начинает рвать, а по лбу стекает пот.

Не могу.

Не могу больше это читать.

Это – слишком. Это слишком и очень тяжело. И меня слишком тошнит чтобы продолжать читать. С трудом заставляю себя подняться и подойти к раковине. Мою руки. Подставляю ладонь под струю, набираю воду и подношу ко рту, чтобы его прополоскать. Повторяю, несколько раз, пытаясь смыть вкус желчи.

Смотрю в зеркало на шрамы от щеки до шеи. Сняв рубашку, рассматриваю рубцы на руке, груди, талии. Пробегаюсь пальцами по правой руке - от запястья к шее, до щеки и обратно, затем, от правой груди вниз до талии. Прислоняюсь ближе, пока не упираюсь в раковину... как можно ближе к зеркалу. И по-настоящему смотрю на шрамы. Разглядываю их так внимательно, как никогда раньше не рассматривала, поэтому мои ощущения сбивают меня с толку.

Впервые я смотрю на свои шрамы без привычной тени гнева.

Я никогда не замечала, как часто обвиняла своего отца в том, что со мной произошло, пока не прочитала слова Бена. Я так долго ненавидела его, сама не позволяя горевать над произошедшим вместе со мной. В каждом его слове, я находила только вину. Каждый наш разговор превращался в ссору.

Да, нет оправдания тому, что он может вести себя как бесчувственный мудак. Отец всегда был бесчувственным мудаком. Но он так же всегда любил меня, и теперь, когда у меня есть четкое представление о том, что произошло той ночью, я больше не должна обвинять его за то, что он забыл про меня.

Я ночевала у отца, всего лишь раз в неделю, и он только что узнал о смерти своей возлюбленной. Должно быть, в тот момент в его голове произошел взрыв. И ожидая необходимой реакции – когда горел дом, я ждала от него слишком многого. За считанные минуты отец почувствовал скорбь, злость, а потом и панику из-за пожара. Ожидать от него, что он немедленно вспомнит о том, что я писала ему двенадцать часов назад, предупреждая, что останусь с ночевкой, совершенно нереально. Я не жила с ним, это не мама, с которой я жила, и которая, в порыве паники вспомнит сначала обо мне. У моего отца была совершенно другая ситуация, и мне нужно было принять ее. И хотя мы поддерживаем связь последние несколько лет, у нас не такие отношения как раньше. Мне придется взять половину его вины на себя. Мы не можем выбирать себе родителей, и родители не могут выбирать себе детей. Но только мы сами можем сделать выбор, как усердно мы готовы работать, чтобы получить самое лучшее из того, что предложено жизнью.