Янко Есенский - Демократы

• Название: Демократы
• Автор: Янко Есенский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-280-01180-0

«Демократы» — увлекательный роман известного словацкого поэта и прозаика Янко Есенского (1874—1945) о похождениях молодого провинциального чиновника Яна Ландика. С юмором и даже сарказмом рисует автор широкую картину жизни словацкого буржуазного общества накануне кризисных событий второй мировой войны.

---

— «Itt élned halnod kell»?[27]

— За венгров?

— Я думаю — никого?

— Венгры бывают разные. За венгров без «христианства» — никого. За венгров с «христианством» — никого.

— А за немцев?

— За немцев — «рабочих» без «народа» — никого. За «немецкий народ» без «рабочих» — никого, — затараторил и разом умолк доктор Штястный.

— «Да здравствует Гайда!»?{114}

— Фашисты? Никого.

— «Ubi bene, ibi patria!»?[28]

— Евреи? Никого.

— «Вперед, в Палестину!»?

— Сионисты? Никого…

— «Платите, но только нам!»?

— Партия кредиторов? Никого.

— «Никому не платим!»?

— Партия должников? Странно; таких у нас больше всего, а в партии — никого нет!

Наступила пауза. Президент вспоминал.

— Какие есть еще лозунги?

— Как будто все, — установил шеф президиума с помощью блокнота.

— Сколько же всего?

— Двадцать три.

— Ошибка. Вы перечислили мне всего десять. Видите мои пальцы?

И протянул под нос Штястному обе руки с растопыренными пальцами. При подсчете он держал их за спиной и загибал пальцы.

— Всего десять.

— Двадцать три! — подсчитывал в блокноте Штястный. — Прошу прощенья, пан президент, за то, что осмеливаюсь вас поправлять, — двадцать три.

— До десяти-то я, как-никак, считать умею. Иначе за что бы меня назначили президентом?

— Но математика наука точная… Раз, два, три, четыре… всего двадцать три, — пересчитал в блокноте Штястный.

— Я насчитал только десять законодателей.

— Ах, я думал, вы имеете в виду партии.

— Вы все время неизвестно о чем думаете, — тяжело вздохнул президент. — Стольких чиновников у нас забирают! Мы могли бы основать здесь филиал словацкого парламента, — съязвил он с серьезной миной.

— Это было бы противозаконно, — прервал его рассуждения шеф президиума.

— Да я знаю, — недовольно огрызнулся президент, закипая. — Вы из всего делаете слона!

— Помилуйте, до того ли мне! — остолбенел Штястный. — Небольшая статистика, и то по распоряжению…

— По какому еще распоряжению? — Пар вырвался из котла, подбрасывая крышку. — Кто тут распоряжается? Я тут распоряжаюсь!

— По вашему собственному, пан президент.

— Кошшшмар! С вами невозможно разговаривать по-человечески… Короче, комиссара придется отпустить, да? — он еле сдерживал себя.

— Согласно предписанию — да… Закон…

— Ладно. Оставьте законы при себе. Должны так должны. А работать кто будет? Я, я, вечно я, всюду я? — рассвирепел он снова. — Я и так разрываюсь на части! А если я надорвусь? Кому нужен чиновник с грыжей?

Шеф президиума деликатно присвистнул. Когда президент бывал в гневе, Штястный не только терял дар связной речи, у него буквально подкашивались ноги. На сей раз гнев начальника привел его в замешательство, потряс и поразил, но Штястный не мог не отнестись к президенту сочувственно.

— У пана президента грыжа? — пролепетал доктор Штястный. — Я не знал.

— Да не-е-е-т же! — схватился тот за голову. — Я говорю, че-го сто-ит президент с грыжей и вообще чиновник, если он вот-вот лопнет от натуги!

— Правда, правда, — грустно и тихо согласился шеф президиума. — С грыжей лучше сидеть. С грыжей стоять трудно.

— Да замолчите ради бога! Креста на вас нет!

Доктор Штястный положил руку на грудь, скосил на нее глаза и проникновенно шепнул:

— Я никогда их не ношу, пан президент.

Он явно имел в виду воинские награды.

— Разрази вас гром! — не выдержав, президент потряс кулаками в воздухе и стукнул себя по коленям. — Это переходит всякие границы!

В конце концов они договорились.

«Шефу придется помалкивать!» Как бы не так!

Но все-таки горячился президент напрасно. Закон его перекричал. Согласно положению комиссара Ландика пришлось отпустить.

Обязанности его изменились. Раньше в семь утра, в слякоть и непогоду, он тащился в управление, иначе ему пришлось бы худо. Теперь наоборот. Он совершил бы преступление, явившись на службу.

Он и не ходил.

Нельзя сказать, что новый образ жизни ему нравился. Вместо двух девушек — старуха политика. Как теперь сделать выбор между Желкой и Аничкой? Ничуть не льстили ему и поздравления «дорогого дядюшки». Но Петрович, смеясь, обнимал его со словами:

— Поздравляю тебя, ты теперь мой коллега втройне! Еще чуть-чуть, и догонишь меня. Ты — доктор, как и я; краевой деятель, как и я; кандидат в парламент, как и я. Да поможет и дальше тебе бог…

— И вы, дорогой дядюшка, — добавил Ландик многозначительно и скромно, но на сердце у него было тревожно.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Заседание комитета

Началось заседание краевого комитета.

Еще без четверти девять главный советник доктор Гомлочко приготовил лист бумаги, на котором предстояло расписываться присутствовавшим — чиновникам и членам комитета, расставил на длинном столе пепельницы из модранской керамики{115} — одну на четверых, несколько коробок с «медиями»{116} и «египетскими»{117}, против каждого кресла положил приложение к повестке дня, бумагу, карандаш и принялся разрезать листы бумаги на осьмушки — бюллетени для голосования, потому что в повестке дня значились также выборы помощников главных врачей в больницах, санитаров и истопников. Нарезая бумагу, он еще раз окинул стол пристальным взглядом — все ли в порядке.

Когда рядом в комнате президиума скрипела дверь, он бежал взглянуть, кто идет — не пан ли президент, помогал прибывающим разоблачаться, протягивал пачку заграничных сигарет «экстра», предлагая закурить, и все эти манипуляции сопровождал витиеватыми любезностями.

По мере прибытия членов комитета зеленый стол в форме римской единицы (I) покрывался портфелями. Поздоровавшись, пришедшие растекались по комнате, пристраивались в углах, присаживались на канапе — потолковать о предстоящих делах. Их разговор прерывали делопроизводители с листками зеленой бумаги в руках, где голосующие должны были поставить свои подписи. Они подходили к беседующим и выжидали на небольшом, но почтительном расстоянии, когда на них соблаговолят обратить внимание:

— Что это у вас?

На нижнем конце стола — римской единицы — лежали стопки розоватых папок с документами и материалами, которые предстояло обсудить. Больше всего сегодня среди собравшихся было инженеров. Они сидели вдоль всей стены, от дверей до окна. Свои функции они разделили таким образом, что о фермах моста докладывал один, о быках — другой, о реке, что текла под мостом, — третий, о ее берегах — четвертый, а о шоссе через мост — пятый. Оттого их столько и собралось. И это при том, что самыми внушительными сооружениями на длинном зеленом столе были прошения о пособиях, просьбы о снижении налогов и циркуляры о порядке их взимания.

В зале стоял гул: говорили все сразу. Расписывались на зеленых листочках. В тот момент, когда доктор Лелкеш танцующим, дрожащим почерком ставил свою фамилию, пронзительно зазвенел колокольчик, и энергичный голос объявил:

— Господа, прошу занять места.

Это сказал президент, появление которого они даже не заметили.

Можно было ожидать, что двенадцать господ за столом будут стоя приветствовать своего вождя, как в клубе при составлении списков кандидатов в Национальное собрание. Но нет. Ничего подобного. Как ни в чем не бывало, вместе с референтами они подошли к своим креслам и спокойно сели перед своими портфелями и бумагами. Председательствующий вынырнул на верхнем конце между столом и креслом с высокой кожаной спинкой, как дух из люка на сцене театра. Кое-кто еще топтался возле стеклянной горки, разглядывая горшочки, мисочки, вазы и статуэтки работы народных умельцев, и президент снова позвякал, громко напомнив:

— Господа, прошу занять места.

И вот все уселись. Президент осторожно опустился в высокое кресло и склонился к бумагам, на лице его была радость и просветление. По залу пролетел шепоток:

— В хорошем настроении…

— Можно будет договориться…

— Не скрежещет зубами…

— Выспался…

— Не надо его сердить…

Возле президента сидели два вице-президента: справа — доктор Зимак — лысый, сгорбленный старик с испитым морщинистым лицом; он опустился на краешек кресла, полагая, очевидно, что усаживаться прочно не стоит, потому что, пока он устраивается поудобнее, из Праги успеют «дать знак», чтоб он отправлялся на пенсию. Ему было за шестьдесят. Слева сидел доктор Кияк — полноватый, но по-военному подтянутый мужчина, лицо его было красного здорового цвета, остроконечные усики торчали в стороны, а блестящие волосы были зачесаны назад. Его решительный, категоричный вид давал всем понять: «Вы так просто меня отсюда не сковырнете». На цыпочках подошел главный инженер, начальник технической службы Штефанчак с портфелем, в котором лежала желтая французская книга и камень, найденный при последних раскопках под Старым градом. Он занял место сбоку стола, рядом с озабоченным Зимаком, напротив Гомлочко.