Олесь Бенюх - Гибель Эстонии

• Название: Гибель Эстонии
• Автор: Олесь Бенюх
• Жанр: Детектив

---

- Будет исполнено, сэр! - бесстрастно поклонился приученный ко всему помощник.

Пока автомобиль ехал по тоннелю, соединяющему Викторию с Коулуном, Кан Юай задремал. Он обладал удивительным свойством - закрыть глаза и тотчас утонуть в целительном сне. Фамильный доктор одобрительно свидетельствовал: "Редчайшее свойство здоровых нервов и младенчески чистой натуры." И снился Кан Юаю странный сон. Будто он с отцом, который бросил семью, когда сыну было полгода и которого он, разумеется, помнить не мог, в дремучем лесу и охотятся они на тигра. Отец, могучий, как сказочный великан, и огромный полосатый зверь, свирепый и беспощадный. Кан Юай, мальчик, несмышленыш, из-за дерева наблюдает за схваткой. Он дрожит, он обмирает, он жаждет победы отца. В руках отца золотой жезл, он взмахивает им и в мгновение ока из-за каждого дерева выпрыгивает воин. Их тьма и они окружают тигра, угрожая ему острыми копьями. Но и тигр вдруг встает на задние лапы, издает громоподобный рык и словно из под земли появляются такие же свирепые тигры. И несть им числа. Глаза их сверкают ненавистью и из ноздрей вырываются языки пламени и дыма. "Славный бой, - очнувшись от краткого сна, Кан Юай улыбается. - Жизнь - это вечное движение, вечное сражение. И в этом сражении нужно всегда побеждать". Он снова энергичен, обуян жаждой битвы, бодр, готов, как огнедышащий вулкан, непрерывно извергать идеи, планы, замыслы, один причудливее, неожиданнее другого. Недаром и друзья и враги дали ему кличку "Неистовый Дракон".

Верхний салон "Императора" просторен, прохладен, ярко освещен. Бронированные окна зашторены. Справа, в дальнем углу - обильный "шведский" стол, рядом столик с безалкагольными напитками. Все, допущенные к общению с Кан Юаем, осведомлены, что он девственный трезвенник и строгий приверженец растительной диеты. Не терпит он и когда кто-либо из его окружения увлекается травкой или "снежком". Девиз Кан Юая - "Бизнес и дурман вещи несовместные". Всякий, будь то заместитель или курьер, нарушивший его хоть раз, просто перестает существовать. Дисциплина. Без неё обречены на гибель и могущественная империя, и ничтожный рыночный ларек.

Кан Юай долго раздумывал, что бы ему выбрать в качестве главного блюда на ужин. Наконец, бережно положил на тарелку три ломтика сырой цветной капусты, дольку помидора и нежную стрелку зеленого лука. Отменно вышколенный дворецкий, высокий лысый старик со сплюснутым носом и заросшими седым мхом оттопыренными ушами, без промедления подал небольшой серебряный судок с излюбленным хозяйским соусом, самим хозяином изобретенным майонез, кетчуп, ещё два-три ингредиента и специи. Какие? "Фирменный секрет. Защищен авторским правом", - слабо улыбался Кан Юай, неизменно польщенный успехом своих кулинарных изысков. Тщательнейшим образом разжевав овощи своими великолепными фарфоровыми зубами, он выпил маленький бокал минеральной воды, сел в небольшое жесткое кресло (единственное в салоне), положил руки на подлокотники. Тотчас дворецкий ударил в миниатюрный гонг, призывно поплыл приятный мелодичный звон. Все присутствовавшие, человек десять, без суеты, но весьма быстро водрузили свои тарелки и стаканы на столик для грязной посуды и выстроились полукругом перед Кан Юаем. Несколько секунд он сидел в абсолютной тишине с закрытыми глазами. Потом ощупал внимательным взглядом лица стоявших перед ним людей и сказал:

- Господа! Завтра мы начинаем операцию "Джони Уокер". Я вижу кое на чьих лицах удивление. А те, кто не выражает этого явно, тем не менее, внутренне недоумевают - к чему такое высокое внимание к текущему рутинному делу? Исходный момент: мы впервые отправляем столь внушительную партию чистого товара - почти пол-тонны. Во-вторых, завершена прокладка нового дальнего маршрута, опробованного мелкими доставками. "Джони Уокер" - своего рода премьера. И в-третьих, в Сингапур уже прибыл русский ревизор. Что это значит - крах ещё не начавшейся операции? И если так, то кто предал (продал, выдал)? Или это досадное совпадение? И какие меры предлагается предпринять для нейтрализации этого русского?

Начальник контрразведки: По нашим данным ни русские, ни американцы, ни кто другой про "Джони Уокер" не знают.

Член Совета, разработчик маршрута: Поскольку маршрут впервые проходит через Эстонию, в группу обеспечения включена Чита.

Первый заместитель главы Совета: Именно ей поручено убрать русского. (Смотрит на часы). Через тридцать минут он благополучно почит в Бозе.

- Немедленно, сию же минуту отмените приказ о ликвидации, - Кан Юай побагровел, привстал с кресла. И вновь сел лишь после того, как первый зам отдал соответствующее приказание по радиотелефону. - Что даст устранение одного комиссара? На его место немедля пришлют другого. Взяв его на поводок, можно многое выяснить. Вот пусть Чита этим и займется. А главное запутать, пустить по ложному следу, сбить с панталыку - вот достойная цель. Да и шум подымется, а нам он именно сейчас ни к чему. Истинно большие дела вершатся в тиши. Ажиотаж, мельтешение - удел бессильных и неудачников.

Вскоре он отпустил всех членов Совета. Однако, напоследок высказал первому заму - разумеется, с глазу на глаз - свое неудовольствие.

- Куда вы торопитесь, Чжэн? - и его немигающий взор впился в переносицу застывшего в полупоклоне довольно молодого, подтянутого, щеголевато одетого человека. - Заслуги вашего отца, моего предшественника, это дивиденды, которые вы уже проели. А ситуация складывается, скажем так, пасмурная. Однажды вы, не изучив досконально вопрос, поторопились приобрести двадцать плавучих единиц для нашего каботажного флота. Не шхуны быстроходные, современные, а рухлядь. Итог - на этой сделке мы потеряли пятьдесят миллионов. Сумма, конечно, ничтожная. Но рачительный хозяин и цент за так не выбросит. Ладно, на сей раз нагрели руки за наш счет тайваньцы.

В другой раз нас обошли корейцы. И опять ваша некомпетентность, ваше нежелание подумать и изучить проблему стоили нам немалых сумм. У ловких международных мошенников вы приобрели сеть подпольных публичных домов, которые на самом деле не существовали. Их просто не было в природе. Теперь эта история с русским. Не надо быть особо многоопытным мудрецом, чтобы дать команду сломать, выбросить, убрать. Сложнее, изучив и обдумав все "за" и "против", разработать план что-либо стоящее построить, разумно приобрести, хитроумно заставить конкурента, противника работать на вас, таскать каштаны из огня для вас.

Чжэн слушал, покорно склонив голову. Он знал, что с корейскими бардаками его подставил начальник контрразведки, метивший сесть в его кресло. Что до распроклятых фрегатов и джонок для пиратского флота, то половина "потерянной" суммы благополучно уплыла на один из его безымянных номерных счетов в Цюрихе - справедливая, по его мнению, добавка к его основному капиталу. Вот с выволочкой за этого русского он категорически не согласен. От живого (все равно - друга ли, недруга ли) жди любую мерзость, любой подвох. Другое дело - мертвый. Тих, безвреден, недвижим. Дракон оставил русского в живых. Что ж, дракон играет с огнем. Дракон мудрствует лукаво, он маститый философ, стратег, гений.

- У вас нет более права на ошибки, мой милый Чжэн, - Кан Юай раздвинул узкие губы в улыбке и его первый зам похолодел. Уж кто-кто, а он-то знал: Дракон улыбался лишь в одном случае - отправляя человека на смерть. Минут двадцать спустя Кан Юай лежал на жестком, покрытом шелковистой кожей столе. Кряжистый детина с бойцовскими бицепсами и мощным торсом, лучший массажист во всей Поднебесной, чудодействовал над дряблым телом восьмидесятилетнего старца, не желавшего сдаваться ни возрасту, ни многочисленным потенциальным недугам. Могучими дланями он шлепал, бил, тер, мял, давил, щипал, гладил, крутил, растягивал каждый мускул, каждую клеточку, каждый сустав - то с силой нещадною, то с нежностью беспримерною. Пятьдесят минут сладких ежедневных истязаний, десять минут благостно-щекотного душа "шарко", чтобы смыть все массажные масла, кремы и мази - и вот он, бассейн, неглубокий, круглый, выложенный бледно-желтой мраморной плиткой, с фонтанчиком-драконом в центре. Вокруг умело омоложенного Кан Юая вьют упоительную вязь три нимфетки - беленькая Шарлотта, черненькая Идис и желтенькая Айрис. Правда, для активной потенции Кан Юай раз в месяц получает безболезненный укол гормонного эликсира (плевать, что он разрушающе действует на многие органы, без любовных утех и жизнь не в жизнь) и за час до объятий прелестниц проглатывает два тончайше раскатанных листа золота наивысшей пробы, запивая их концентрированной настойкой женьшеня. Зато ни одна из счастливых - как считают подружки и соперницы - наложниц (а их у Кан Юая немало) не остается обделенной его энергичными ласками...

Вернувшись на борту "Императора" в свою резиденцию на склоне горы Виктории (причал был оборудован у самого края огромного личного парка), Кан Юай какое-то время сидел в своей беседке в отдалении от великолепного дома, стилизованного под древнюю пагоду, мысленно беседовал с покойной женой. Она была европейкой, из Венгрии. Руфина. Не католичка. Иудейка. Встретились они на Сицилии. Это было целую вечность назад, в год образования Израиля, за год до победы красных в Китае. Ему было тридцать лет. Этакий экзотический для Европы восточный плейбой, безмерно щедрый кутила и гуляка, приехал с Дальнего Востока (по легенде - из Манилы) изучить вопрос о вложении наследных богатств своей семьи и клана в едва оправлявшийся от безумств войны Старый Свет. На самом же деле вице-президент ведущего шанхайского банка должен был восстановить нарушенные военно-политическими катаклизмами деловые контакты с крупнейшими финансовыми домами победителей и побежденных. Как помогла ему тогда Руфина! Дальняя родственница Голды Мейр ("Десятая вода на киселе!" - смеясь, говорила Руфина), она свела его с легальными и - что ничуть не менее, если не более важно - подпольными воротилами Парижа и Рима, Амстердама и Лондона, Вены и Кельна, Бостона и Женевы. Начало их долгого совместного пути по жизни было положено на казалось бы скромной и невинной вечеринке в неброском, дешевом ресторане на окраине Сиракузы, недалеко от развалин древнегреческого театра. Спартански простой отдельный зальчик, грубые столы сдвинуты в центре в один. Он покрыт холщовой скатертью, посуда и столовые приборы примитивны до предела, еда и питье просты и грубы. А на лавках с обеих сторон вдоль стола сидят главари мафиозных фамилий и кланов обоих полушарий. Знаменитый Сицилийский Сход 1948 года - вот куда судьба угораздила попасть Кан Юая. Узнал он об этом позднее, когда уже вернулся в Шанхай с Руфиной и ему внезапно сделала лестное предложение Триада. Это и значило великую удачу - оказаться в нужное время в нужном месте. Правда тогда, в той ничтожной сиракузской траттории он надувал щеки, совсем не понимая, почему Руфина так настойчиво просила его произвести скромностью, сдержанностью и находчивостью благопристойное впечатление на всех этих полуграмотных, угрюмых, неразговорчивых мужланов. А его и допустили-то на эту вечеринку (как он потом узнал - прощальный прием) только из-за нее. Руфину знали. Она привезла два тайных послания: от младшего Ротшильда (по английской ветви) и от Джорджа Кэтлетта Маршалла. Внешне она была весьма ординарна. Ничем не примечательное лицо, небрежная стрижка, стандартная одежда. Однако, Кан Юай, дока, весьма поднаторевший в безошибочной оценке женских достоинств, в первую же встречу был восхищен её грудью ("Без бюстгальтера, это видно, и не желе, а крупный слиток радости и соски рвутся наружу сквозь платье") и ногами ("Упругие, сильные и растут прямо из подмышек"). И неукротимой и рациональной энергией, и поистине мужским умом. Он неизменно посмеивался над мужчинами, которые предпочитали глупышек. Даже проституток. "Лучше с умным потерять, чем с дураком найти". А он - он покорил её необычной красотой и изысканной, почти неземной лаской, от которой она за ночь умирала множество раз. Она никогда не знала других мужчин, была ревнива до безумия и частенько на ложе любви наизусть читала строки из Книги Песни Песней Соломона: "Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою; ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы её - стрелы огненные; она - пламень весьма сильный..."