Олесь Бенюх - Навстречу бездне

• Название: Навстречу бездне
• Автор: Олесь Бенюх
• Жанр: Русская классическая проза

---

Остановились. Я с трудом сбросил крест на землю, едва не распластавшись под ним. Какое это было блаженство - повалиться тут же в дорожную пыль. Но страшный бич одноглазого центуриона не дал мне лежать.

- Вставай, пророк всех времен, мы забыли постелить на это божеское ложе царские простыни, - и он загоготал вместе со своими легионерами. Пить! Никогда в жизни мне так не хотелось пить - даже после долгого перехода по пустыне однажды в юности. Я стоял и плакал, а пес лизал мои окровавленные ноги. Женщина, совсем согбенная старуха, седая и морщинистая, протянула мне кружку с водой. Солдат ударил по ее руке ногой, кружка упала и покатилась по склону. К центуриону подошла Сабина. Она сказала ему что-то на ухо, и он вновь загоготал:

- Соленая - это великолепный подарок такому разбойнику.

Сабина подала мне флягу, и я почувствовал, как холодное сладкое блаженство разливается по всему моему телу.

- Понтий Пилат и я, мы преклоняемся перед твоим мужеством, - шепнула мне Сабина. - А теперь сделай вид, что вода во фляге была соленая.

Я сморщился. Солдаты гоготали.

- Я тоже хочу воды! - закричал один из двух разбойников, шедших со мной на казнь.

- И я! - вторил ему второй. - Мы такие же разбойники, как и он.

Ответом им был гогот солдат и свист бичей центуриона:

- Марш, разбойники! Марш, убийцы!

Каждая выбоинка, каждая рытвина, каждый, даже самый мелкий камень становились причиной дополнительных терзаний. терновый венок надвинули на самые брови. Колючки впились в тело. Прошло много времени, и я не ощущал боли, но иногда кровь заливала глаза. мы были почти у вершины, когда я вспомнил прощальные слова, сказанные Пилатом в спину первосвященнику. Они были ответом на вопрос, почему римлянин так ненавидит иудеев. "Я живу здесь много лет и знаю вас теперь хорошо, - сказал он в раздумьи и скорее с горечью, чем с ненавистью. - Если бы вы могли, если бы у вас была сила, вы повергли бы в прах все живое. И - напоследок - самое себя".

На вершине холма я потерял сознание. очнувшись, я вдруг увидел, что вырос вдвое, нет, втрое. И тут только понял, что я распят. Я не чувствовал ни рук своих, ни ног. Словно и все тело стало легким, как пушинка. Едва приоткрыв глаза, я все же увидел, что толпа исчезла. Лишь одна Сабина, закутавшись в плащ, стояла невдалеке. Солдаты по-прежнему окружали холм. Солнце было уже не так высоко, однако душно было даже сильнее прежнего.

- Жив еще, собака,- услышал я голос, который показался мне знакомым. Я сделал усилие и, повернув голову вправо, увидел одноглазого центуриона. Говорил он то ли себе, то ли двум палачам, бывшим рядом с ним: - И ведь может еще долго прожить.

- Целую вечность, - с готовностью и злобой усмехнулся один из палачей. - Целую вечность.

Подошел Га-верд. Долго смотрел на меня приторно добрыми глазами. Протянул на конце палки ко рту моему губку,сказал:

- Пей!

"Какой добрый, какой же добрый! - захлебнулся я благодарною мыслью. Я всегда верил в доброту человеческую. И верю". Что это была не вода, а уксус, я понял, теряя сознание. Как радостно хохотал Га-верд. Как злобно хрипели разбойники, распятые слева и справа от меня. Они тоже умирали от жажды. Они требовали себе губку Га-верда.

Думаю, блаженнее забытья состояния не бывает... Забытья. Дремоты. Сна.

Так сладко, так беспредельно сладко в последний раз я спал, пожалуй, лишь полвека назад. Безо всяких усилий, легко и свободно летел я невысоко над землей. Зеленые поля и леса, усыпанные цветами склоны холмов, славненькие коттеджи и домики. И тихо так; тихо - ни криков, ни шума машин, ни гула самолетов. Солнце - не жаркое, не бьющее в глаза, ласковое, заботливое. Постепенно снижаясь, я ступил на землю в центре небольшого безвестного городка где-то на северо-западе. Городков таких сотни - главная улица вдоль хайвея, банк, торговый центр, два-три кинотеатра, несколько церквей, редакция газеты, школа, да спортивный комплекс. Было безлюдно, и я решил, что скорее всего - воскресенье. В окне адвокатской конторы на цветном экране бежали строчки: "Сегодня - 5 сентября 2082 года, 10 часов 14 минут, Шестьдесят пятое президентство". На стене красовался огромный многоцветный плакат: "Граждане Синлессвилля! Все как один примем участие в плебисците 6 сентября. Долой желудки и мозги! Последний перед плебисцитом митинг - в 1- часов 00 минут 5 сентября на стадионе". Когда я прибежал туда, митинг уже начался. На поле была сооружена временная платформа, на которой разместился президиум. Выступал пожилой мужчина, седой, высокий, атлетического вида. Микрофон разносил крепкий голос всем трибунам: "...так как завтра мы будем решать судьбу нашу, наших детей, детей их детей. Мозги и желудки являются постыдными атавизмами. Достижения геоинженерии, электроники, словом - наш технологический гений - дают возможность вместо мозга и желудка вживлять компоненты с энергопитанием на двести лет. Размер их - десять миллиметров. Вы только подумайте - не надо тратить деньги на продукты, время на их приготовление,на еду, переваривание и все прочее. А мозг? Стоимость учебы, постоянное мучительное накопление знаний, которые могут не понадобиться, поиски так называемой истины. И потом - все эти болезни, лекарства, врачи, операции, больницы; вы только подумайте! В том, что предлагает наш муниципалитет, заключено торжество здравого смысла. Во многих соседних городах системы "Совершенный мозг" и "Совершенный желудок" уже успешно осваиваются. Гарантии полные. Здесь, джентльмен кивнул почтительно сидящим справа и слева от него, - ответственные представители таких достойных фирм, как "Юнайтед дайнэмикс" и "Амалгамейтед электроникс". С их помощью и с помощью Провидения мы свободно решим самые сложные проблемы в этой самой свободной стране.

- А кто будет закладывать программу вашего "совершенного" мозга? раздался громкий насмешливый голос.

- Ответственные национальные организации.

- ФБР, что ли? - не унимался голос.

- Что же, нам и нашим детям придется навсегда забыть вкус и запах стейка, вкус и запах виски, вкус и запах супов и мороженых, пирогов и пудингов?

- На первых порах стимуляторы будут создавать полную иллюзию и запахов и вкусов - по выбору.

- Господа, а еще не придумали отменить старинный способ делать детей? Тоже можно, наверно, обнаружить немал преимуществ и делать их без вмешательства родителей, а?

Ораторы теперь сменяли один другого. Помимо явных сторонников и противников совершенных мозгов и желудков, были и такие, которые вроде и не возражали против экспериментов в принципе, но склонялись к постепенному их осуществлению.

- А по-моему, были бы руки, ноги и глаза, чтобы вести автомобиль, все остальное несущественно, - завершил свою недолгую речь один.

- Главное - глаза, - тут же возразили ему, - именно глаза. Иначе как же смотреть одновременно все сто пятьдесят четыре программы теле-капсуло-голо-графтографа?

- Итак, предлагаю резолюцию, - загремел через динамики голос председателя митинга. - "Долой мозги и да здравствует автомобиль!"

- Странно, - обратился я к соседке по трибуне, пожилой полной даме. Я не вижу ни черных, ни цветных.

Она осмотрела на меня так, словно я вылез на ее глазах из летающей тарелки.

- Вы иностранец? - глубокомысленно наморщила она лоб.

- В известном роде - да.

- Я так и подумала, - успокоилась дама. - Лет пятьдесят назад мы всех тих черных, желтых, медных - и пр., пр., пр...

Что произошло полстолетия назад, я так и не узнал - все оркестры города, собравшиеся на стадионе,грянули разом "Янки дудль".

Выйдя на главную улицу, я подивился оперативности синлессвилльских отцов города. Фасады всех зданий были уже обклеены яркими плакатами. Трехъярдные буквы звали: "Долой мозги и да здравствует автомобиль!"

И вновь я летел невысоко над землей. Неторопливо убегали подо мною куда-то вдаль холмы, и леса, и долины. тихие солнечные сонные городки мирно дремали у хайвеев. и едва слышная райская музыка переполняла мою душу. вот в таком городке я родился, сделал первые шаги по земле, поцеловал первую девушку. Близ такого городка похоронил мать, потом и отца. И меня завещаю похоронить там же. Только не подумайте. что он удобный и естественный погост. Нет. Такой городок - основа национальной морали. В значительной степени он - Америка...

Кругом черным-черно. Льет сильный дождь. Не видать ни зги. Жив ли я? Жив, наверно. Ибо ничего не болит, лишь голова. Но я не могу, не могу сбросить этот венок, нет сил для единого резкого движения. Сегодня, глядя на Пилата и девушек, я вспомнил свою первую и единственную любовь. Она была дочерью виноградаря Симона. Ее звали Саломея. И было мне пятнадцать, а ей тринадцать лет. Как-то было сильное землетрясение. Я бежал на ближний пустырь, и у храма, прямо на дороге, споткнулся о девочку. Она была недвижима. Я поднял ее на руки и понес. На пустыре она пришла в себя, и тут мы увидели, как разрушился храм. Земля гудела вокруг, но мы не слышали шума падающего здания - было довольно далеко.