Олесь Бенюх - Подари себе рай (Действо 1)

• Название: Подари себе рай (Действо 1)
• Автор: Олесь Бенюх
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Потому что батоно Афанасий сказал: "Браки совершаются на небесах".

Старик смотрел строго, поднял руку и весь стол затих в напряженном ожидании.

- Если хочешь счастья и долгих лет молодоженам - выпьешь.

Никита поднялся на ноги и, как ему казалось, убедительно, воскликнул:

- Религия - опиум для народа! При чем здесь небеса? Попы дурачили нас сотни лет. Советская держава принесла полную свободу. Хай живе дружба усих людин!

Он опять сделал два глотка, но все, кто был за столом, встали и хлопали в унисон, что-то при этом выкрикивая. "Так и у нас на свадьбе кричат - "Пей до дна!" - успел еще, словно оправдываясь, подумать Никита. И - эх, была-не была! - стал цедить вино сквозь зубы...

Нет, он не рухнул без памяти под стол, не стал безмерно веселым или, напротив, агрессивным. Но еще никогда за все свои двадцать семь лет он не был так безудержно пьян. Он и пел, и танцевал, и пил еще вино. И вместе с ним все вокруг пело, танцевало, пило. И мир казался таким светлым, проблемы такими ничтожными, люди такими добрыми и счастливыми. Ну до чего же хороша жизнь, хлопцы-генацвале...

Очнулся Никита поздним вечером. Он лежал в горнице на кровати под буркой. Свеча бросала скудный свет на стены, потолок, нехитрую мебель. Никита нащупал полевую сумку. Все было на месте - пакет, документы. Не на месте была лишь его голова. Она плавно и безостановочно кружилась, она была тяжела как чугунный котел, она не слушалась и вдруг то откидывалась с силой назад, то падала на бок или на грудь. Ему было смешно, он тряс ею из стороны в сторону, обхватив обеими руками. Наконец, встал и вышел во двор. Подошел к колодцу, снял гимнастерку, вылил на себя несколько ведер ледяной воды. Небо было усыпано звездами. Далекие горы словно надвинулись на предместья города и огоньки в окнах домов уютно подмигивали. На лужайке застолье было в разгаре. Несколько "летучих мышей" освещали лица пирующих. К Никите быстро подошел коренастый горец, весь заросший густыми черными волосами.

- Все хотят, чтобы ты остался, - хрипло сказал он и слова его звучали, как приказ.

- Вы что хотите - чтоб меня судили? - жестко парировал Никита.

- Обижаешь, генацвале, - прохрипел волосатый. - Зачем судить? Мы все покажем, что ты был нашим гостем.

- Вот за это и будут судить! - зло пояснил Никита. И, несколько успокоившись, пообещал: - Я до штаба доберусь, дело сделаю и вернусь.

- Слово джигита?

Никита кивнул и пошел к лошади, которая паслась на лужке за домом.

В штабе дивизии кроме дежурных был лишь начальник политотдела. Старого шахтера Андрея Мартьяновича Семиручко за глаза все звали "батя". Не раз и не два он поднимал в атаку роты и сам шел впереди; проверял кашеваров и интендантов и наказывал воров и просто нерадивых; отечески опекал молодых бойцов и вместе с тем не давал спуска нытикам, симулянтам и паникерам.

- Что-то поздновато ты нынче, Никита, - сказал он, принимая пакет и пристально вглядываясь в лицо полкового парторга.

- Когда переправлялся через речку, кобылу подхватило течение. И як понесло... - Никита махнул рукой в сторону и посмотрел куда-то вдаль, словно надеялся разглядеть там многострадальную лошадь.

- Ты вот что, хлопче, садись и рассказывай.

И Никита, то и дело запинаясь, покаянным тоном рассказал всю правду.

- Все из-за того бисового попа и получилося. Ну я им и прочитал лекцию на тэму: "Религия опиум для трудящих".

- За выпивку выношу тебе порицание, - молча докурив традиционную цигарку, сказал батя. - Устное. А поп тут ни при чем. И с лекцией о религии перед верующими выступать - для этого одного желания трохи маловато. Знания нужны.

"Из-за проклятого попа нагоняй получил, - злился Никита, возвращаясь в полк. - Придумают тоже - браки вершатся на небесах. Дурниця! Ну и здоровы эти жрецы брехать". Лошадь устало плелась по пыльной дороге и пошла легкой трусцой, почуяв близость родного стойла и лишь когда задремавший ездок отпустил поводья. Сонно шелестели ветви имеретинского дуба, едва слышно им ласково вторила своими зубчатыми листьями колхидская высоченная красавица дзельква...

И был день - 10 января 1929 года, и по древнему Крещатику в сторону Владимирской горки шел Никита, секретарь одного из Киевских райкомов партии. Его сопровождали Сергей, вожак коммунистов завода "Арсенал", атлетического сложения красавец, и Иван, душа городской комсы, создатель первых отрядов юных техников. Молчали. На состоявшемся час назад заседании горкома благословили Никиту на учебу в Промышленной академии в Москве.

- Молодец Лазарь Моисеевич, - сказал, наконец, Сергей. - Если бы не он, ни за что не отпустили бы.

Никита кивнул. Посмотрел на Ивана, добавил с улыбкой:

- Ему вот тоже подфартило. Его книжку "На шляхах до политехнизьму" заметила сама Надежда Константиновна Крупская. Вызывает на ответственную работу.

- Распадается наша троица, - вздохнул Иван. - Если бы не сама Крупская, я бы ни за что...

- Не горюй, - прервал его весело Сергей. - Чай, не в Сибирь ссылают в Москву-матушку отправляетесь. Вы теперь есть кто? Вы-дви-жен-цы! А мы, рабочий класс, вас завсегда поддержим.

- Дай срок - вытащим и тебя, - солидно пообещал Никита.

С Владимирской горки открывались гордые, подернутые седой дымкой времен заднепровские дали.

- Огромна и величественна наша земля, - раздумчиво произнес Никита. Но, куда ни глянь, повсюду и на все религия подсуетилась наложить свою печать.

Иван и Сергей смотрели на него выжидающе. И он долго глядел на заснеженные равнины. Потом, словно очнувшись от захвативших его видений, продолжал:

- Сюда мы шли по улице, вдоль которой князь Владимир гнал народ креститься. Оттуда и ее название. "Тогда здесь улицы не было, - вспомнил Иван строки летописи. - Был яр". - И горка эта, - продолжал Никита, названа в честь этого крестителя. Самые лучшие здания в "Матери городов русских" - или церкви или монастыри.

- Но так сложилось исторически! - возразил Сергей. - Кирилл и Мефодий тоже ведь были монахами, а без них у нас не было бы своей азбуки.

Никита пренебрежительно махнул рукой:

- Не знаю, что в этой легенде правда, а что сказка. Знаю другое - с поповщиной и с поповской брехней пора кончать. Я вошел с предложением в ЦК КП(б)У закрыть Киево-Печерскую Лавру.

- Лавру?! - вырвалось у Ивана громче, чем ему хотелось бы. Впрочем тут же он попытался объяснить свои эмоции: - Она же два года как стала музеем-заповед-ником.

- Музеями следует делать места революционной славы, - назидательно заявил Никита. - А вековые "курильни опиума" мы прихлопнем все до единой. Раз и навсегда...

НАЧАЛО НАЧАЛ

"Националь" сверкал роскошными люстрами, хрусталем бокалов и рюмок, бриллиантовыми колье дам и золотыми перстнями их партнеров. Заезжий джаз из Нового Орлеана вдохновенно и изящно импровизировал на мотивы популярных европейских шдягеров и новых американских хитов, блюзов и спиричуалз.

- Публика? - переспросил пожилой лощеный официант. - Теперь все больше закордонные господа. Слов нет, почтенные, степенные, учтивые. Однако, жадные до невозможности. И по заказам и по чаевым страсть какие жадные. То ли дело наши нэпманы - гуляй, не хочу. Заказ - вся меню, от корки до корки, чаевые - золотыми червонцами. Кончилось времечко.

Он вздохнул, привычно изысканным жестом водрузил на стол перед молодыми симпатичными клиентами знаменитый "бефстроганов от шефа Жзюстена" и виртуозно исчез.

- За твой перевод в Москву и назначение в органы, - Иван поднял рюмку, другой рукой плеснул в фужер крюшона. - Не успели мы с Никитой обосноваться в Белокаменной, как ты тут как тут. Здорово!

- Ты же знаешь, еще при Дзержинском я работал в ЧК в Одессе, чокнувшись и опрокинув в рот рюмку, сказал прослезившийся Сергей. Рассмеялся: - Никак не научусь пить окаянную. Хотя пить приходится теперь и много и часто.

- Да, Одесса, - с теплотой в голосе протянул Иван. - Райский город. Со своими легендарными Япончиками, как и Москва со своими Пантелеевыми. Выходит, в каждом раю водятся свои грешники.

- Положим, до рая в Одессе-маме и в Первопрестольной далеко очень, Сергей повертел в огромной пятерне хрупкую рюмку, поставил ее осторожно на стол, принялся за бефстроганов.

- То, что ни ты, ни я, ни Никита не научились пить - это похвально. Сколько толковых ребят спивается и пропадает ни за понюх табаку.

- Кстати, Никита опять не смог выбраться на наш мальчишник, - с укоризной заметил Сергей.

- Он теперь очень занят, - спокойно возразил Иван.

- Как же, как же! Секретарь парткома Промакадемии! Теперь ему в ресторане и показаться зазорно, - Сергей хмуро наблюдал за тем, как Иван разливал по второй рюмке. - А я хотел вам, своим самым близким друзьям, рассказать, что меня определили в загранкадры. Сам Менжинский настоял.

- Да? - Иван оторвался от еды, с нескрываемым любопытством воззрился на Сергея. - Поздравляю. Разные страны повидать, чужие обычаи, нравы познать - фортуна на твоей стороне. На мировую революцию работать будешь. Какой город ты выбрал - Париж, Лондон, Нью-Йорк?