Александр Звягинцев - Русский Рэмбо для бизнес-леди

• Название: Русский Рэмбо для бизнес-леди
• Автор: Александр Звягинцев
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Боевик
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004447-X

Для офицера-афганца Скифа дорога домой была долгой и опасной: неправедный суд, побег из зоны, война в Сербии, приговор Гаагского суда. Но лишь в Москве он почувствовал звериное дыхание настоящей опасности. Бывшая жена его - популярная теледива и преуспевающая бизнес-леди - погибает от рук своих партнеров, а малолетняя дочь, унаследовавшая капиталы матери, стала заложницей новоявленных отморозков. Но нет такой силы, которая может одолеть бойца, закалившегося в горниле жестоких войн. Они забыли, что его настоящая фамилия - Волк…

---

После трагической гибели всей семьи за Скифом приехал с Урала фронтовой друг отца, полковник-инженер, доктор технических наук Скворцов. У Игоря снова появились мать, отец и брат с сестрой, но спать, как прежде, беззаботно он уже не мог. Ему снились сны, которые стали частью его бытия.

Жить в новом доме он не мог, попросился в суворовское училище. Его долго отговаривали новые родители, потом в спешке оформляли документы, а тут как раз пришла пора получать первый паспорт советского образца. Ему выдали на руки "серпастый и молоткастый" с записью: "Скворцов Игорь Федорович".

Паспорт он менять не стал – через пару лет все равно пришлось бы его сменить на военный билет, а затем на удостоверение личности офицера. Но и военный билет в Рязанском училище выправили на Скворцова, с этой же фамилией в удостоверении личности он и отправился воевать в Афганистан.

С выбором военной карьеры тоже вышла неувязка.

Скиф закончил суворовское училище всего лишь с одной четверкой по географии. Приемный отец, полковник Скворцов, ученый-программист с мировым именем, настойчиво упрашивал упрямого приемыша поступать в Харьковскую академию ракетных войск, но Волчонок, как звали его в новой семье, всякий раз встречал такое предложение в штыки: "Буду только боевым командиром!"

Скиф-Вовк утратил не только безмятежный сон, родную семью и фамилию. Обидную четверку по географии он давно уже исправил в скитаниях по дорогам войны, семью обрел во фронтовом братстве, а имена менял с каждым новым документом. Но в нем осталась упрямая вера, что пусть хоть весь мир против тебя, зато у каждого в семейном тылу всегда есть человек, который примет тебя любого. Эту веру он ввел в закон жизни, и теперь у него оставались только два человека, ради которых он мог жить, – жена Ольга и дочь Ника. Жену свою он не видел почти десять лет, а дочери не видел никогда.

Еще мальчишкой придумал он себе слепую веру в непогрешимость семейного уклада. Он знал – верить можно только очень близким родственникам, которых у него тогда уже не осталось.

Однако с самого начала учебы в суворовском, а затем в десантном училище он как-то незаметно для самого себя стал искать предлог, чтобы не приезжать на каникулы домой к новым родителям. Из-за фамилии Скворцов чуть было не получил обидную кличку Шпак, что в переводе с украинского языка на русский обозначает "скворец". После этого он стал упорно насаждать среди друзей и знакомых будущий псевдоним – Скиф. Не выносил жалости к обделенному судьбой сироте. Когда-то еще в школе родительский совет собрал деньги" на новые ботинки для Игоря.

Мальчишка сжал от обиды кулаки и швырнул подарок к ногам благодетелей.

Образцом мужества для него на всю жизнь остался погибший отец. Женщин до окончания училища он не только не знал, но и откровенно презирал. Единственными женщинами в его представлении были сгоревшие бабка, мать и сестра. Но все же в том, что Волчонок-Вовк так и не превратился после всех перипетий судьбы в матерого волка-уголовника, была повинна хрупкая девушка-былинка с голубыми глазами в пол-лица. В своих воспоминаниях о ней он всегда был счастлив и до сих пор не мог понять, как эта студентка-журналистка, выросшая в Москве в "доме на набережной", могла выйти замуж за капитана-десантника.

В снах его она никогда не являлась. Но, как сказал бы отец Мирослав устами Екклесиаста, "что существует, тому уже наречено имя". И было имя Ольга.

И сроку их семейной жизни был месяц, медовый месяц.

Глава 7

Совещание в кабинете главного редактора канала длилось уже третий час. Шел нудный разговор о низком качестве передач, о засилье американских триллеров и чрезмерной эротике на телеэкране. Выступающие обращались не к хозяину кабинета, а к восседавшему в сторонке на крутящемся офисном кресле вертлявому человечку с умным и холодным взглядом за золотыми дужками очков.

Близость этого человечка к некоторым высшим должностным лицам страны заставляла выступающих взвешивать каждое слово и с затаенным страхом читать в его ускользающем взгляде реакцию на свое выступление. Между собой телевизионщики звали его Некрофил за страсть наносить удар строптивым работникам в самый неожидаемый момент. Известные тележурналисты и популярные ведущие программ в присутствии этого человечка съеживались, и на их лицах появлялось угодливо-лакейское выражение.

"А он ловит кайф от их страха и угодливости! – наблюдая со стороны за человечком, сделала для себя открытие Ольга и вспомнила встречу в цюрихском аэропорту папашей Коробовым "новых русских", в число которых входил и этот человечек. – Вот так же он сам съеживался и по-холуйски гнул спину перед папашей Коробовым. Силен папашка! – со злорадством усмехнулась Ольга. – Цепко он их всех в руках держит…" Будто прочитав мысли Ольги, человечек перекрутился на кресле в ее сторону и заговорщицки подмигнул ей, но глаза его при этом оставались холодными и ускользающими.

"Кого он мне напоминает? – спросила себя Ольга и прикрыла ладонью улыбку. – Ну конечно – шакала из мультфильма "Маугли". Те же ужимки и тот же ускользающий взгляд и невероятная энергия в плетении интриг".

На чью-то робкую реплику: не уменьшить ли количество шоу на канале – человечек внезапно взвился как ошпаренный и забегал по кабинету.

– Надо думать о народе, господа! – частил он скороговоркой. – Жалеть, жалеть его надо!.. Надо наконец помочь народу забыть кошмар чеченской войны.

Если у народа нет хлеба, то наш долг дать ему хотя бы зрелища. Больше шоу: ярких, остроумных, действующих на подсознание, прививающих понимание демократии и общечеловеческих ценностей. Нам не переделать имперского сознания стариков, но мы можем воздействовать на молодежь. Молодежь обожает шоу.

Надо разрушать коллективистское сознание "совков" и без устали учить их надеяться не на государство, а только на себя. Учить и учить "совков" – это наш долг, долг, господа!

"Это надолго", – подумала Ольга и, не дожидаясь конца трескотни человечка, выскользнула из кабинета. По дороге она позвонила по мобильному телефону водителю. По обыкновению, личные водители машин телезвезд в ожидании хозяев в подвале под бюро пропусков резались в домино и травили анекдоты.

– Алеша, заводи машину, едем домой! – бросила она в трубку и сразу попала в объятия толстушки Верки Мамонтовой, директора молодежной программы "Обо всем понемногу". Верка была однокурсницей Ольги по журфаку МГИМО. Тележурналистки из нее не получилось по причине крайней стервозности, но, имея связи в верхах, она прочно оседлала директорское кресло. Телевизионщики знали, что любовница человечка Верка Мамонтова – его глаза и уши на канале, и по этой причине заискивали перед ней и старались водить с Веркой компанию.

– Ольгуша-дорогуша, ищу тебя по всем монтажным! – зачастила Верка. – Выручай, мать, зашились с передачей, вся надежда на тебя. Режиссер – малахольный, из старых китов, мох из ушей прет. Ведущая Ирка Прошкина – дура набитая, сама знаешь, а передача в плане… Операторы за тебя двумя руками. Я уже согласовала с главным замену Прошкиной на тебя.

– О чем передача?..

– Тошниловка! – засмеялась Верка; – С американской сдута. Что-то про голубых и зеленых. Но хохмы и "геги" – стон по стране пойдет! Классные актеры, политики, депутаты. Ты же с ними как рыба в воде. Выручай, Ольгушка-душка, горим синим пламенем!

– Дай подумать, – отбивалась Ольга. – Не моя редакция… Не мой стиль Прошкиной подлянку кидать.

– Ой, тащусь!.. Главный эту тварь уже в другую передачу ввел, Ольгуша.

– Ну, хорошо, коли так, – кивнула Ольга и, чмокнув Верку в щеку, направилась к машине.

– Съемка завтра в семь вечера, в пятой студии.

В шесть на грим, – крикнула ей вдогонку Верка.

Водитель, увидев идущую от проходной Ольгу, тронул машину ей навстречу. Когда до нее оставалось метров десять, под автомобилем сверкнула вспышка и громыхнул взрыв. Ольгу бросило на капот чьей-то машины.

– Атас, мужики, щас рванет бак! – раздался чей-то истошный вопль в толпе.

Толпа метнулась в стороны, сбила с ног бегущих с огнетушителями пожарников.

Какие-то люди подхватили Ольгу под руки и потащили к проходной. В дверях она оглянулась на грохот взрыва за спиной – вокруг вставшей набок машины горели бетонные плиты стоянки. Изувеченный труп водителя не просматривался за пламенем и черным дымом…

В комнате дежурного по отделению милиции, охранявшей телецентр "Останкино", ей дали кофе и полстакана коньяка. Она выпила все это и ушла в прострацию. Пришла в себя она только тогда, когда какой-то крепкий мужик с волевым лицом и пронзительно-синими глазами сильно тряхнул ее за плечи.

– Очнитесь, Ольга Викторовна, и отвечайте на мои вопросы, – властно сказал он.