Лариса Зубакова - Красные виноградники

• Название: Красные виноградники
• Автор: Лариса Зубакова
• Жанр: Поэзия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906829-30-6

Стихи, представленные в этой книге, характеризуют её автора Ларису Зубакову, как талантливого художника и неравнодушного человека. Она говорит со своим читателем на языке продуманно небрежных рифм, часто использует разбивки фраз. Мысль не заканчивается в конце стихотворной строки. Она движется дальше. Как в жизни. Всё это создаёт эффект лёгкой разговорной интонации и, как следствие, достоверности и задушевности. Её стихи легко узнать по лёгкости звучания, глубине мыслей, эмоциональной открытости.

---

Благодать

1. «Макушка лета вся в цветах и травах…»

Макушка лета вся в цветах и травах —
плодоношенья время предстоит.
Сменяет жар полей лесов прохлада,
где под горой живой поток журчит.

2. «Преломляется мир в зеркалах…»

Преломляется мир в зеркалах.
Распадается надвое свет.
на умытых росою полях
перезвон, пересвет, пересмех…

3. «На тыщи вёрст кругом – Россия…»

На тыщи вёрст кругом – Россия:
не растоптать, не разорвать.
Деревья в росах все – босые;
в глазах озёр – небес печать.

«Пусть же кончился август медвяный…»

Пусть же кончился август медвяный,
рой пригожих улыбчивых дней
всё кружит. Но с гусиною стаей
покидает тепло на заре

сей приют. Наряжается в иней
да рябинную горечь сентябрь.
Ближе к утру земля поостынет.
Среди дня, ввечеру – благодать.

Невысокое щедрое солнце
на прощанье озолотит
ту дубраву за полем. Смеётся
старикашка. Старик-лесовик.

Деревянная чурка в дуброве.
Чур-чура от беды! Холода.
Индевелые сдвинутся брови.
Смех и шёпот. И скоро зима.

«Зелёный омут темень отражает…»

Зелёный омут темень отражает.
Там стебли лилий стелются по дну.
но всколыхнулись дальние пожары
и юный август тянут в глубину.

Луна вплывает в омут из-за кручи —
таких ночей не будет в сентябре.
Вон та звезда упала нынче ночью —
она моя. Горячий звёздный смех

прожжёт насквозь усталые ладони.
ах, юный август плавает в воде.
И месяц – быстрокрылою ладьёю
для лилии, мерцающей на дне.

Летний полдень

1. «Море света и море тепла…»

Море света и море тепла…
Посреди – островки, островки…
На тысячи мелких осколков
разбивается нега летнего дня.

2. «Это солнце…»

Это солнце.
        Ромашка в губах,
улыбающихся беспричинно.
Перепачканный спелой черникой
полдня летнего чувственный рот.

3. «Лето – лень и наваждение…»

Лето —
лень и наваждение.
Нет причин для наших бед.
Белый свет – преображение —
преломляет отражение
в ярко-пёстром чёрных бед.

Осенняя палитра

Вот и кончилась лета услада.
Там, вдали, затаился мороз.
И ни складу с тобою, ни ладу,
сердце бедное. Невтерпёж

разыграться вовсю непогоде:
буря, мгла да промозглость насквозь
всё вокруг за околицей бродят.
Но подпортить погожий денёк

не вольны. Солнце. Вёдро. А в дымке
вся пропахшая гарью костра
осень прячется невидимкою,
лес обманным путём золотя.

Астры звёздами просятся в небо.
Кровь сочится из георгин.
Гладиолусов пышные стрелы
защищают от мороси мир.

Но поблёкли, вконец побледнели
розы чайные в чахлых кустах,
словно заживо саван надели,
прошептали погоде: – Прощай!

А природа, цветов не жалея,
краски выплеснула на холсты
пестрорядных картин, обещая
встречу новой прекрасной весны.

Два гения

1. Тёрнер

Отнюдь не баловень судьбы,
но под её звездой рождённый,
ты на века опередил
тенденции и стили. Тёрнер,

ты на туманный альбион
привнёс иные смыслы, вкусы.
Из будущего почтальон,
смысл пуританства не нарушив,

иной реальности в дыру
сам заглянул. А там подсказка.
Метель чертила на ветру
круги, всё плотно перепачкав.

Так в жизни или в мастерской
творит непревзойдённый мастер.
Что плотный Рубенс пред тобой
или вещественный Веласкес?

Писать, творить иль со-творить
дано извне. И света смыслом
движенье кисти воспарит
над быстротечностью искусства,

где каждый миг запечатлён.
Композиционно неподсуден
земной итог иным мирам —
отчёт о том, что в мире людном

есть зрительный предел лучу
из центра светового нерва,
идущего в спираль ночи
и выпрямленного светом утра.

2. Гойя

Сколько боли, несчастий и горя
суждено на веку пережить!
О мучительно-горестный Гойя!
Живописный роскошный язык:

андалузского жара палитра,
хищно-чёткий рисунок – Мадрид
и цыган плутоватые лица.
Впрочем, так же, как лица возниц

в запряжённых волами повозках.
По беспутью кастильских земель
тянут груз бесконечных уловок,
неподъёмно-тяжёлых потерь.

Ты – и грешник, и праведник, Гойя.
Мрак сознанья – испанский сапог
сжал клещами – не вырваться – горло.
Королевство – по коже мороз! —

причесало народ подчистую
и хребет норовит всем сломать.
О прозревший в страданьях художник,
для тебя эта мука не в масть,

а в погибель безгласному люду
окровавленной метой легла.
Вороньё, вороньё отовсюду.
Чёрной тенью накрылась страна,

полыхнула костром. Инквизитор —
сам король, усмиряющий чернь.
Это чем-то да будет чревато
для испанской короны, поверь.

А тебе всё дано: и признанье,
и наветы дворцовых интриг,
и сермяжная голая правда,
и посконный народный язык,

на котором не принято с Богом
гордым грандам в дворцах говорить.
но ущербное счастье – убого.
По застывшим канонам творить,

выхолащивать жизнь из палитры,
анемичные гладить холсты —
не про твой неуёмный характер.
Ты, ослепший от красоты

жизни, грешной и бестолковой,
в полноте жизнелюбья своей
в безысходной Испании, Гойя,
светишь ярко зажжённой свечой.

Миллениум

И миг один другой не помнит.
Волна волну перекрывает,
и ветер вдаль её уносит.
– Такого, – скажешь, – не бывает.

Когда встречаются столетья,
на миг всё сразу замирает.
Ты скажешь: – Это незаметно.
Движенья круг не замыкая,

звезда блестящей погремушкой
ребёнка к себе властно манит.
на миг забава, побрякушка,
в конце концов его обманет.

Сегодня тянется столетьем;
вчера мгновеньем день промчался.
Как парадокс преодолеть нам?
Сквозь вековую толщь отчаянья

цветут цветы и стынут звёзды.
Судьба в движеньи неделима
на увядания и вёсны —
сжигает всё. И в струйках дыма

разносит по ветру надежды,
погибшие и те, что сбылись.
И всё в движении, как прежде.
И всё давным-давно забылось.

Из цикла «Города»

1. Елисейские Поля

Танцует ночь на площади Звезды.
ночной Париж – бродяга полусонный.
а тусклый свет зачахнувшей луны
впечатывает в пол стекло оконное.

Ну кто бы мог подумать о таком,
что у судьбы встречаются причуды!
Ночной Париж изогнутым крылом
укроет душу. Оживит. Разбудит.

Разбередит былое. Колдовством
заманит вновь в блистательные сети
непредсказуемо сбывающихся снов.
Но слишком поздно, как и всё на свете,

вплывают грёзы в жизнь – из никогда? —
и вот он, вид Парижа первозданный
от площади Звезды. Но где звезда,
застывшая в ночи дороги дальней?

Как бабочка на крылышках мечты,
боясь просыпать золото с одежды,
танцует ночь на площади Звезды,
и утро шьёт ей радугу надежды.

2. Дворцовая площадь

Потом заговорить. Слова
вдруг выплеснутся как-то сразу.
но соль колючая сперва
прожжёт белейшую бумагу.

В промозглости беспутных дней,
вселяющих смертельный ужас,
кипящим варевом смолы
прольётся на священный город

дождь. Льёт и льёт. Лучом зари
запечатлел надменный Росси
крест, вознесённый изнутри,
и циркулем раздвинул площадь,

пробив тоннелем толщь стены.
Тех гениальных планов росчерк
к морям, лежащим на пути
крутой дороги русской мощи.

3. Очертания

В Петербурге пурга; в Петербурге метель,
и промозгла балтийская сырость.
Всё приходит на ум почему-то теперь
эта слякоть, тоска да унылость.

А набухшей волны оцинкованный блеск
весь изжёван тяжёлым туманом.
Отдалённые звуки, приглушенный всплеск
разыгравшегося урагана.

Там, в высоких широтах, где, сгрудившись, льды
стали лежбищем белых медведей,
распускаются звёзд неземные цветы
в искромётном сиянии Севера.

Дьявол ночи иной – перечёркнутый крест
распростёрся с отвагой беспечного Юга.
…В Петербурге пурга; в Петербурге метель…
Жаль, что мы не услышим друг друга.

4. Разведённые мосты

Чёрный жемчуг холодной Невы,
где вода тяжелее гранита,
переплёскивает валы,
упирается в скальные глыбы.

Этот сфинкс иллюзорных ночей,
Летний сад, в чёрном золоте скрытый,
и мелькнувшего всадника тень
с распростёртой карающей дланью.

Упереться стеною в стекло
света ночи без тьмы. Даже сумерек
не сгустить. Днём и ночью светло —
только зори мерещатся смутные.

Только призраки улиц, домов
над болотной разбуженной нечистью.
Только знаки и числа мостов,
разведённых для нас сквозь столетия.

5. Июльский дождь