Юрий Станкевич - Яйцо кукушки. Миллиард ударов

• Название: Яйцо кукушки. Миллиард ударов
• Автор: Юрий Станкевич
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015

---

Теперь мужчина уже смутно помнил, чем закончилось любовное приключение. Скорее всего, а, несомненно, так оно и было, девушка сразу ушла, а он вернулся к себе, упал на кровать и забылся тяжёлым сном.

«Ужас».

Человек по имени Павел Дук почувствовал, что ему становится по-настоящему плохо. Руки похолодели, а ноги утратили способность держать вес тела, и он, спиной по стене, съехал вниз, на пол.

«Опасность».

Степень этой опасности он осознал только сейчас. Действительно, он не молод, и как все люди в его возрасте, имеет изрядный «букет» болезней, некоторые уже явственно проявились, другие находятся в зародышевом состоянии. Многие его ровесники внезапно умирают, к удивлению знакомых и родственников. Умереть не сложно. Что такое существование человека? Как он когда-то вычитал, а теперь вспомнил, тонкая красная нить, которая сразу рвётся, если сила жизни возобладает. А красная потому, что живая: красный цвет — цвет крови.

В конце концов, в его положении это не что иное, как пустые разглагольствования, оборвал он себя. Когда дверь этой западни откроется, то его, вполне возможно, найдут на грязном, заплёванном полу, с синим обезображенным лицом, под стенами, испещрёнными гнусными словами, отвратительными в своей предельной мерзости. Можно только представить, какие психические отклонения водили рукой тех, кто это писал… Вызовут «скорую помощь», потом жену, подключат вечно всем недовольных милиционеров-тугодумов. Интересно, что подумает жена, когда обнаружит его тело в этом районе, в незнакомом доме — месте, никогда ранее им не упоминавшемся? Взрослые дети? Впрочем, тогда ему будет на всё это глубоко наплевать. Пожалуй, что так.

Новая волна страха накатила на него.

— Помогите! — опять закричал он что есть силы.

Молчание.

Безусловно, он теперь как раз в том возрасте, когда его сердце уже выработало свой миллиард сокращений, — думал мужчина, — а это значит, что надо подготовиться и встретить неизбежное без лишних волнений и жалоб на судьбу. Разве смерть, всегда находящаяся, как он однажды вычитал у Кастанеды, рядом с нами, за спиной с левой стороны, на расстоянии метров полутора, может проявить к кому-нибудь интерес, сочувствие, милость, ещё какие-нибудь чувства, кроме безразличия и враждебности? Конечно, нет. Однако же человеку, если он осмотрителен и не лишен интуиции, стоило бы не сетовать на эту извечную враждебность, не бояться, не враждовать в ответ, а, наоборот, попытаться подружиться с ней и прийти к согласию.

«Не бояться?»

Мужчина готов был поклясться, что его теперешнее состояние как раз не является боязнью смерти. «Здесь что-то совсем иное, необъяснимое, возможно, какая-то патология, годами дремавшая в нём, не имевшая случая проявиться», — лихорадочно рассуждал он. Боятся же люди темноты, замкнутого пространства или, наоборот, бескрайнего и открытого, молний, пауков, мышей, громких звуков, вида крови, глубины, змей, да мало ли ещё чего. «Может, и он из этой категории? Фобиями страдают почти все. Однако же нет, здесь не совсем так, — пытался он анализировать и доказывать самому себе. — Чего именно он боится? Замкнутого пространства? И только? Этот фактор, несомненно, присутствует, но вряд ли он имеет существенное значение, нет — здесь не то. Тогда что?»

Ответ был на первый взгляд простым. Он боится погибнуть вот так по- глупому, нелепо, и не достичь своей цели. У каждого человека — своя цель. Можно разбогатеть, удачно жениться, или, как говорят в простонародье, высоко взлететь, вырастить и хорошо устроить детей, но при всём при том не быть счастливым в этом конформистском мире. Счастливым можно быть только тогда, когда достигнешь цели. «А я достиг своей цели? Вообще, какая она у меня? — думал человек по имени Павел Дук, перебирая мысленно отдельные факты жизни, какие-то несущественные усилия, слабые попытки, мелкие стремления. — Доволен ли я своим нынешним положением? И чего конкретно я хотел, считая от сознательного возраста — приблизительно двадцати лет — до настоящего времени? Эти желания осуществились?»

И была ли вообще у него цель?

Мужчина припоминал разве что отдельные моменты чего-то аморфного, бесформенного. Сначала его целью было стать студентом, потом окончить институт, и он этого добился, несмотря на нищету, голод, одиночество. Потом, с трудом перенося духоту системы, решил бежать за границу, но бегство в результате предательства тех немногих, кому доверял, не состоялось. Его следующей целью была любовь, но и здесь его ждало обычное непонимание, а потом измена. Наконец он решил, что его цель после брака с женщиной, которая доверилась ему, достичь определённого достатка, воспитать детей, но вот дети выросли, а он, как говорится, должен уйти со сцены, ибо биологический барьер уже преодолен, и природе он, отработав свой миллиард циклов сердца, больше не нужен.

Неожиданно мужчина ужаснулся. У него не было цели. «Но я платил добром тем, кто мне доверялся, — мысленно оправдывался он. — И сама жизнь — разве она имеет цель?»

Вдруг свет в оплавленном от спичек и окурков плафоне слабо замигал и погас.

Мужчина оказался в темноте. Мрак значительно ухудшил его состояние, но заставил настойчиво искать пути к избавлению. «Если мне уже совсем хана, то и бояться нечего», — убеждал он себя. Самое опасное, что сейчас напрямую угрожает ему, это высокое давление и тахикардия. Обе причины не представляют опасности для молодого организма, но для него это может окончиться тяжёлым сердечным приступом, и помощи ему ждать неоткуда. Когда его, в конце концов, найдут и вызволят из этой душной клетки? Возможно, он вынужден будет находиться в ней гораздо дольше, чем рассчитывает. Как и сколько времени будет тянуться это «дольше»?

«Однако же, — рассуждал он, — надо относиться к любой беде, а в его случае к маленькой разновидности техногенной катастрофы, с холодным спокойствием. Мы давно живём в мире, где личная безопасность стала иллюзией. И мир этот настолько сложен, что катастрофы, которые он порождает, невозможно предупредить только по одной причине: они абсолютно не предсказуемы».

Ему вспомнились события совсем недавнего прошлого, о которых сообщалось в прессе. Например, в Стокгольме, когда там случился пожар в туннеле, где был проложен электрический кабель, места, снабжённые электросистемами, сразу оказались отрезанными от цивилизации. Перестали работать водопровод и проводная телефонная сеть, от перегрузки вышла из строя и сотовая связь, а на улицах с наступлением темноты сразу появился криминал. Или когда от удара молнии произошёл крупнейший сбой в системе всей мировой энергетики и больше суток такие мегаполисы, как Нью-Йорк, Оттава, Детройт, Монреаль и другие города, оставались без света. Остановились поезда в метро, лифты небоскрёбов, погасли светофоры, в краны не поступала вода.

Как чувствовали себя тогда некоторые люди — его собратья по несчастью? Заблокированные в вагонах подземки, в лифтах, в обстановке неопределённости и страха?

Руки его по-прежнему тряслись, когда он снова начал лихорадочно ощупывать карманы. Носовой платок, расчёска, открытая пачка с контрацептивами, блокнот, шариковая ручка, перочинный ножик…

«Перочинный ножик?»

В темноте мужчина вытащил маленький, почти декоративный складной ножик, который носил на всякий случай, как это делает большинство людей: им можно заточить карандаш, порезать хлеб или бутерброд, откупорить бутылку да мало ли ещё что. Он вытянул лезвие из паза и потрогал пальцем. Лезвие было острое, он сам однажды в свободное время наточил его.

Сердце по-прежнему колотилось в груди.

Миллиард ударов. За ним уже край…

На запястье левой руки он нащупал выпуклый бугорок, где бился пульс, прижал к нему лезвие и, стиснув зубы, провел по вене. Из ранки сразу брызнула и потекла кровь. «Кровопускание — самое простое и эффективное средство от высокого давления и лучшее предупреждение апоплексического удара, если нет больше никаких других средств, — вспомнил мужчина. — Основное средство, которым, кстати, пользовались в древности лекари. Разве что применяли ещё пиявки…»

Тёплым ручейком кровь струилась из ранки на руке. Может, впервые за последнее время человек по имени Павел Дук почувствовал, что к нему возвращается надежда. Сколько он уже здесь сидит, во тьме и скрежете зубовном? Час, два, пять? Но теперь он способен перехитрить надменную судьбу, которая обошлась с ним так немилосердно.

В темноте он не мог разглядеть циферблат, но безошибочно определил, что пульс замедлился, и ему стало немного лучше. Правда, подступили непривычные апатия и слабость, но впервые начал отступать страх.

«Страх. Вот причина. Вот почему смерть, которая всегда у нас за спиной на расстоянии вытянутой руки, приближается вплотную и по-дружески хлопает вас по плечу. „Пора, — говорит она. — Не надо бояться“».