Андрей Троицкий - Капкан на честного лоха

• Название: Капкан на честного лоха
• Автор: Андрей Троицкий
• Жанр: Детектив

---

Видавший виды грузовик, в кузове которого тряслись два прапорщика, радист, сержант срочник, и младший лейтенант, проводник собаки, то вползал в хилые северные лесочки, то с натужным ревом выбирался на открытое, ровное, как стол, пространство, тащился к своей неблизкой цели. И хорошо ещё ни разу не застрял, не утонул в глубоких колеях. Кум, сидевший в пропахшей соляркой кабине рядом с вцепившимся в баранку молодым водителем, смолил одну сигарету за другой.

Между перекурами Ткаченко вытаскивал из матерчатого чехла на ремне алюминиевую фляжку, сосал из горлышка воду, снова лез в карман пятнистого камуфляжного бушлата за сигаретами. Кум кашлял, сплевывал под ноги мокроту.

Тяжелая муторная дорога измотала Ткаченко. Он часто поглядывал на наручные часы «Ракета» на браслете из нержавейки и тяжело вздыхал. Дважды дорога пересекла маленькие, утопающие в грязи, деревеньки. Но на улицах не встретился ни один прохожий, не блеснул в окнах свет лампы или телевизора. Не попалось ни одной встречной машины. Казалось, окрестные жители, взрослые, старики и дети навсегда ушли отсюда, ушли куда глаза глядят, на поиски лучшей доли, чтобы больше никогда не возвращаться.

Унылый постный пейзаж, худые заборы, некрашеные избы, сложенные из струганной ели, покосившиеся телеграфные столбы, навевали на Ткаченко мертвенную скуку, он давился зевотой и, чтобы не сморил сон, зажигал очередную сигарету. Зимой в это время суток здесь темнота, как в глубокой могиле, а сейчас с неба медленно спускались на землю светлые сумерки, белые ночи. Дорога уходила все дальше и дальше, то петляла, то шла напрямик, и, кажется, не собиралась заканчиваться.

Ткаченко прибыл на место, в поселок Молчан, гораздо позже, чем рассчитывал, лишь через три с половиной часа после телефонного разговора с Соболевым. Заброшенные дома на окраинах с крест на крест заколоченными окнами, единственная улица, где местами сохранились отрезки разбитого асфальта, говорили о том, что Молчан знавал лучшие времена.

Раньше здесь помещались контора районной кооперации, где скупали пушнину у промысловиков, пункт по лесозаготовителей, лет пять кряду работала центральная база геологической станции. Но то ли не нашли нефть, то ли пушных зверей повыбивали по всей округе, то ли леса все повырубили, только геологи и заготовители подались на юг, в Пермскую область, а жизнь в поселке надолго замерла.

К единственному двухэтажному дому, где помещалась администрация поселка, подъехали как раз в тот момент, когда Ткаченко сладко задремал.

Согнав себя сон, кум распахнул дверцу и с подножки спрыгнул на землю. За то время, что он находился в дороге, в Мовчан прибыли из района следователь прокуратуры, юрист третьего класса Вадим Генкин, в прошлом году закончивший юридический факультет какого-то провинциального вуза. На той же машине приехали медицинский эксперт, фотограф и два милицейских чина из управления внутренних дел.

Не дождавшись Ткаченко, Вадим Генкин дал команду собрать понятых на дальней окраине поселка, в том месте, где был убит инспектор Гаврилов. Но в том не было необходимости, поселковый народ, узнавший о гибели своего участкового, давно потянулся на место преступления. К тому моменту, когда туда прибыло районное начальство, все пространство вокруг трупа было вытоптано, какие-то доброхоты вытащили труп Гаврилова из-под маскировавшей его кучи лапника.

В ближнем овраге поселковые нашли и притащили на дорогу милицейский мотоцикл с коляской, неисправный, весь замаранный грязью. В итого никаких следов преступников следователям обнаружить не удалось. Труп Гаврилова кое-как засунули на заднее сидение машины, перевезли его в здание поселковой администрации, в двух комнатах которого на первом этаже ютилось отделение милиции.

Там, в кабинете участкового, на письменном столе, обнаружили его неисправную рацию, извлекающую из эфира лишь змеиное шипение и потрескивание. Выходит, Гаврилов ничего не знал о побеге заключенных из колонии. Участковый не был настороже.

Гаврилова положили на письменный стол, раздели догола. Залитую кровью милицейскую форму, портупею, ботинки и шапку, пропитанную кровью, сложили стопочкой на табурет. Фотограф сделал несколько снимков, судебный эксперт составил свое заключение, констатировал насильственную смерть от ударов тупым предметом по голове. В это время районные милиционеры опросили свидетелей, которые видели, как ранним Гаврилова утром.

Участковый, жена которого с детьми три года назад уехала к родственникам в Сыктывкар, да так там и осталась, жил один. Примерно в восемь утра он вывел мотоцикл из своего двора и отправился в Лезгино, деревню в пятнадцати километрах от Молчана. То была обычная плановая поездка участкового по вверенной ему территории, о чем свидетельствовала запись в блокноте Гаврилова. Кстати, в той же деревне жил какой-то дальний родственник участкового. Не исключено, что Гаврилов в его компании уже с утра опрокинул стопку самогонки.

Две местные бабы и мужичок, с раннего утра наливший глаза, утверждали, что видели, как приблизительно в двенадцать часов по полудню поселок проехал «газик» защитного цвета с железным верхом. Чужие машины сюда заворачивали не часто, одна из свидетельниц, бойкая баба средних лет, догадалась посмотреть на номер.

«Он весь быль грязью забрызган, – сказала женщина следователю, когда тот сел в правлении, разложил на письменном столе бланки протоколов. – Но первые две цифры я углядела. Кажется, углядела». «И какие же это цифры?» – заинтересовался следователь. «Две восьмерки, вот какие».

«А, может, перепутала ты чего? – допытывался следователь. – Ты говоришь „кажется“, а тут точность нужна. Может, это были две тройки? Или тройка с восьмеркой?» «Может, и так, – тут же послушно согласилась баба, она немного робела перед районным милицейским начальством. – Может, и тройка с восьмеркой. А может, две тройки».

«А если вспомнить поточнее?» – следователь потерял надежду точно узнать цифры. «А поточнее я вам уже сказала, – женщина уперла руки в бока. – Я видела две восьмерки в начале».

Следователь надолго задумался, что писать в протоколе. Вздохнул, перешел на «вы» и снова начла приставать с вопросами. «Понимаете, вы единственный ценный свидетель, вы одна видели эти номера, – сказал он. – Тут нужна точность. Тройка – это тройка, а восьмерка – это другое дело. Вспомните хорошенько: может, в номере шестерка стояла». «Может и стояла, – тут же согласилась баба. – Как пить дать стояла. Даже очень может быть. Но я видела восьмерки. Потому что не слепая».

Допрос свидетеля продолжался ещё более часа и вертелся вокруг двух чисел. В конце разговора следователь охрип и почувствовал во рту вместо языка неподатливый кусок резины. Зато достоверно установил, что номер машины начинался именно с двух восьмерок.

Собственно, на этом работа районных милиционеров и прокурора была завершена. На заднем дворе водители прогревали моторы двух «Нив», собиравшихся в обратную дорогу.

Ткаченко вошел в отделение милиции, когда в первой комнате милицейские чины дописывали последнюю страничку протокола допроса свидетелей. А во второй комнате, не по годам старательный следователь прокуратуры Вадим Генкин в который раз рассматривал телесные повреждения, что убийца или убийцы нанесли участковому: запекшиеся потеки крови на лице, осколки желтоватой кости черепа, торчащие из черной раны, из-под коротких слипшихся волос.

Наконец, Генкин разогнулся, поздоровался за руку с Ткаченко и сделал вывод.

– Вот эти вертикальные потеки крови на лице, они говорят о том, что Гаврилов получил первый удар монтировкой по голове, но сразу не упал. Какое-то время он находился на ногах, кровь хлынула из-под шапки, залила лицо. Он скинул шапку с головы. А потом получил второй и третий удары. Ребром монтировки. И только тогда упал.

– Логично, – согласился Ткаченко.

Он принял следователя прокуратуры под локоть, вывел на высокое крыльцо, пошептаться на свежем воздухе. Генкин подробно рассказал обо все, что удалось накопать следователям, пока Ткаченко находился в дороге. Единственная важная деталь, которую установило следствие: номер машины начинался с двух восьмерок.

– Паршивое дело, – подытожил Генкин.

– Паршивей некуда, – согласился Ткаченко. – Придется нам с солдатами здесь ночевать.

– А мы уезжаем, – сказал напоследок Генкин. – «Скорую», чтобы увезти труп в район, вызвали ещё днем. Может, застряли по дороге. Вы уж тогда проследите, товарищ майор…

– Прослежу, – кивнул Ткаченко.

Настроение окончательно испортилось, беглецов в Молчане нет. Преступники проехали поселок девять часов назад и не оставили здесь ничего кроме трупа участкового. И, судя по всему, давно находятся за пределами района. Остается ждать новых известий. Спустившись с крыльца, Ткаченко подошел к грузовику, открыл борт кузова и приказал подчиненным выгружаться.