Наталья Калинина - Не жди моих слез

• Название: Не жди моих слез
• Автор: Наталья Калинина
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-463-9

В сборник включены два новых произведения известной писательницы, посвященные вечной теме любви и поисков счастья.

В романе «Не жди моих слез» представлена интимная жизнь девушки «без комплексов», обладающей авантюрным характером.

Увлекательны и поучительны житейские истории о неизбывных прихотях любви, рассказанные героинями новелл «В компании странных женщин».

---

С террасы нашего уютного дома видна ярко-бирюзовая гладь залива, на которой лениво покачиваются похожие на детские игрушки лодки, яхты, катера. Таранто, конечно же, не Ницца, и публика здесь не такая шикарная. И тем не менее…

Я обрадовалась, когда позвонил Патрик и пригласил меня провести две недели где-нибудь на юге. Мы встретились в Риме, и он предложил Таранто, где у него живет друг.

Вода в заливе еще очень теплая — ведь Таранто расположен возле подошвы Пиренейского «сапога». Я быстро научилась выделывать настоящие пируэты на водных лыжах и обросла толпой поклонников. Патрик не возражал. Патрику, думаю, даже льстило, что его жена пользуется таким бешеным успехом у мужчин. Ведь Патрик, как-никак, европеец, к тому же не страдает дурным вкусом, а потому не станет кидаться на поклонников своей законной супруги с кухонным ножом.

Я не спеша потягиваю сладкое густо-малиновое «капри» и любуюсь своим обнаженным телом. Оно приобрело благородный бронзовый цвет, кожа стала упругой и бархатистой. Шрам почти незаметен — узкая белая полоска, ровная, как туго натянутая леска. Леня настоящий профессионал, а Женя молодец, что целых три дня не разрешал мне вставать с кровати.

— Дорогая, я сегодня задержусь. У меня деловая встреча в городе.

Я лениво поворачиваю голову и улыбаюсь Патрику одними губами. Он изменился в лучшую сторону с тех пор, как определился в плане секса. Я знаю, у Патрика есть любовник, который прилетел из Глазго на следующий день после нас. Патрик знает, что я об этом знаю, и это нас обоих вполне устраивает. Думаю, в ближайшее время Патрик не захочет разводиться со мной — Великобритания еще довольно консервативна в своих взглядах на секс, к тому же среди поклонниц его писательского таланта преобладают традиционные шотландские домохозяйки.

Я тоже не намерена скучать сегодня вечером. Кто-нибудь из моих новых знакомых пригласит меня на веселенькую попойку с танцульками в ресторан, на морскую прогулку. Здесь все знают, что я свободная девушка, а потому вечер в моей компании не грозит завершиться мордобоем и прочими неприятностями. И в этом, разумеется, есть своя прелесть.

Мне надоели страсти. Хочу пожить спокойно. Не хочу думать ни о прошлом, ни о будущем. Здесь так легко дышится, здесь не любят усложнять жизнь, здесь…

Нам, русским, здешняя жизнь может показаться какой-то детской игрой. Нас почему-то приучили воспринимать ее чуть ли не как трагедию.

Мне жаль Женю — я искренне к нему привязалась за те шесть дней, что мы провели в деревне у его бабушки. Мы много занимались любовью, целуясь и сюсюкаясь, как маленькие дети. В этом была своя прелесть. Женя пытался читать мне вслух Достоевского. Похоже, с него и началось мое освобождение. Русским, мне кажется, Достоевский противопоказан — пускай его читают итальянцы, которые все равно никогда не поверят в то, что жизнь не игра.

Потом Женя раскопал где-то «Ночь нежна» Фитцджеральда, и я поняла, что мои дни в угрюмой осенней России сочтены. И никто и ничто меня в ней не удержит…

Я встала и принесла из своей спальни фотографию Леньки. Патрик поговаривает о том, чтоб усыновить его. Что ж, я вовсе не против. Так или иначе, я заберу его к себе через год, самое большее два. Русская провинция и мои слишком уж нравственные предки научат мальчишку тому, что будет мешать ему всю последующую жизнь.

Я невольно вздохнула, вспомнив шалаш у озера и медовый запах цветущих трав. Здесь повсюду цветут розы, но они благоухают дорогой парфюмерией. Я обожаю дорогую парфюмерию. Больше всего на свете я обожаю дорогую парфюмерию.

Женя плакал в Шереметьеве. Хотя он первый сказал, что устал, что ему хочется покоя. Он здорово похудел за ту неделю, что мы прожили у его бабушки. Как-то он даже назвал меня вампиром. Догадываюсь, он имел в виду не секс, а нечто другое.

Леня прислал мне письмо. Я вынула его из своего почтового ящика, уже когда спустилась с дорожной сумкой вниз, чтоб ехать в Шереметьево. Я прочитала его в самолете, когда мы подлетали к Риму.

«Дорогая инфанта, — писал Леня. — Жизнь продолжается, верно? И это здорово.

Твой провинившийся шут».

Я сохранила это письмо.

В компании странных женщин

НОВЕЛЛЫ

В компании странных женщин (Советы для мужчин)

Совет № 1 С ЭТИМИ ЛУЧШЕ НЕ СВЯЗЫВАТЬСЯ

Я расскажу только то, что видела и знаю точно, ведь Ляля моя подруга, моя лучшая подруга. Но я ни за что не стану придумывать что-либо в ее оправдание, тем более что она ни в чем не виновата. Она получила иное воспитание, выросла в иной среде, впитав понятия и интересы, многим недоступные. К тому же она обладает удивительной способностью, или как угодно это назовите, одним взглядом, прикосновением, шорохом своего платья опоэтизировать обыкновенную корку с помойки, простую деревянную скамью на улице, банальнейшую, если даже не пошлейшую, ситуацию. Вот и получается смешение стилей, смешение эпох и понятий, эклектика какая-то получается, а по-простому — взрывоопасная смесь. Спирт нельзя держать долго возле огня, кислород, оказывается, очень даже опасен для тех, кто привык дышать чем-то другим, а отравиться насмерть можно и вареньем с шоколадными конфетами. Но это все метафизика или обычное словоблудие. Факты, факты и ничего, кроме фактов, — таков справедливейший девиз сегодняшнего дня.

Ляля ужасно наивна, потому что выросла в тихой заводи, где плавают лебеди и растут кувшинки. Ко всему прочему еще и вышла замуж за человека, который не один год добивался ее любви и был у нее первым. Я имею в виду физиологию. У нее были все условия для того, чтоб жилось хорошо. Даже красиво, что вовсе не одно и то же. У Ляли, по-моему, получилось и то, и другое. Как-то под рюмочку, помню, я сказала ей:

— Спишь, Лялька, спишь, в голубом девичестве пребываешь. Вот возьмет кто-нибудь и… разбудит. Тогда поймешь, каково в нашем мире тем, кто…

Она рассмеялась, вся выпрямилась, как-то встрепенулась, и мне почудилось, будто мелькнули в романтичнейшем блеске бального вальса трепетно хрупкие девичьи плечи, хоть на Ляльке в тот момент был закрытый по самое горло серенький свитер.

— Я знаю, что такое любовь, — возразила она. — Пускай теоретически. Но я очень много знаю о ней. Из искусства и литературы. А больше всего из музыки. Пожалуй, музыка целиком заменяет мне любовь. А ты знаешь, что такое любовь?..

Помню, я ответила что-то общее и невразумительное. Я тогда еще не подозревала, что страсть и страдание — синонимы. Тогда я искреннейшим образом отождествляла со страстью любовь. Лялька помогла мне избавиться от этого заблуждения.

Сергея Васильевича я давно знаю. С тех незапамятных времен, когда Лялька еще жила в нашем городе, ходила на уроки музыки к своей кудрявой польке Вышеславской, покупала в киоске на углу «Кобета и жице»[3], вернувшись с музыки, ставила на подоконник вазу с цветами — у нас были окна через дорогу — и делала алгебру с геометрией, которые я потом у нее списывала под полонезы Шопена, песни Пола Маккартни и так далее. Сергей Васильевич был в ту пору «неприкаянным молодым интеллигентом», как называла его моя мать, о которой он написал хвалебный очерк, ставший реликвией нашего семейства. Сергей Васильевич, в ту пору еще холостой, весь словно запертый в тесную жесткую конструкцию, в которой ему было неловко, но без которой он почему-то боялся появляться на людях, изредка заходил к нам попить чайку и потолковать о чем-то взрослом и скучном. Он принадлежал к кругу родительских знакомых, а потому для нас с Лялькой не представлял ни малейшего интереса. Может, Лялька и видела его у нас — не исключено, я думаю, — только она этого не помнит. Или же почему-то делает вид, что не помнит. Конечно, Лялька, с ее внешностью, всякими талантами, а прежде всего нежеланием производить на кого бы то ни было какое бы то ни было впечатление — в провинции такое поведение вызывающе заметно, — прижилась безнатужно в Москве, к нам приезжала раз в сто лет покрасоваться в своих изящных жакетах и юбках с дерзкими разрезами, хотя у нее и в мыслях не было красоваться, и оттого она выглядела истинно прекрасно, а заодно повидаться с двоюродной бабушкой, которая ее, как говорится, вынянчила.

Для меня Лялькин приезд всегда был праздником. Наша захолустная жизнь не так уж богата, нежно выражаясь, поэтическими впечатлениями. Лялька же, я уже говорила, одним прикосновением, а то и невзначай оброненным словом, взглядом могла превратить прозаическую драму из жизни провинциального журналиста, художника, мусорщика, продавца и тэ дэ и тэ пэ в волшебную сказку о принце, диковинных королевствах и прочих душевожделенных местах. Вот я и приблизилась вплотную к тому, что принято называть завязкой, зарождением конфликта, а в музыкальном произведении — основной темой.