Сергей Носов - Франсуаза, или Путь к леднику

• Название: Франсуаза, или Путь к леднику
• Автор: Сергей Носов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-39262-7

Каждая книга Сергея Носова – прозаика и драматурга, финалиста «Русского Букера» и «Национального бестселлера» – это творческий эксперимент, игра с умным читателем.

Герои нового романа – детский поэт, позитивный психиатр, страдающая манией ревности семейная пара и загадочная Франсуаза – отправляются в Индию, на встречу с брахманом Гириш-бабой. А в Петербурге накануне их отъезда происходят весьма странные события…

«Франсуаза, или Путь к леднику», по признанию автора, «роман о странностях жизни, ее внезапностях и причудливости».

---

К тому давнему разговору на лестничной площадке, куда выходили одноклассники покурить, Сема успел не только жениться, но и родить сыновей-близнецов. Был он тогда как бы отцом-героем.

Из девочек нерожавших, на сегодняшний момент, было всего две – Оля Кутузова и Дина. Оля Кутузова, кроме того, не побывала ни разу замужем. Зато она сочиняла стихотворные приветствия к подобным встречам. И всегда их зачитывала с очень серьезным видом.

Вот и сейчас.

Вот и сейчас Дина попыталась быть снисходительной и не признаться себе, что ей отчего-то неловко, тогда как другие восприняли очередной опус Кутузовой с привычной добродушной иронией или безоценочным воодушевлением.

Почему-то она никогда не рассказывает об Ад-миралове своим одноклассникам.

Надо будет – сами узнают, время придет.

Каждый раз она находила причины не идти и каждый раз в последний момент передумывала – шла.

Поразительно даже не то, как быстро забывается, – поразительно, как быстро перефантазиру-ется все. Теперь уверены, что была она отличницей. Да никогда она не была отличницей. Обычной хорошисткой была, с тройкой по химии в аттестате. Математику, да, знала на отлично, а расставлять коэффициенты в формулах, страшно вспомнить, химических реакций она так и не научилась. И теперь, когда Люся Бабенко сказала ей: «Ну ладно, Дин, все же знают, что тебе проще других было», Дина чуть не поперхнулась. Это ей проще? Это потому что родители в той же школе работали – поэтому проще? Ничего себе проще! Постоянно помнить, чья ты дочь.

Весь класс геометрию проматывал, коллективная ответственность, и никто персонально не виноват, промотали, и хрен с ней, с геометрией, – и только Дина Щедрина одна должна была просить прощения у Тамары Сергеевны, не извините меня, а самое настоящее прощение просить, потому что, прежде чем стать Тамарой Сергеевной, была она тетей Томой, сколько помнит Дина себя, и другом родителей, и, когда Дина урок прогуляла, ее участие в общем прогуле интерпретировалось не иначе как личное предательство, как удар ножом в живот Пифагора. «И ты, Диночка, с ними? И ты смогла? А ведь я любила тебя, я в тебя верила…»

Каково быть дочерью учителей?! Одно хорошо – дома ее никогда не наказывали, даже не ругали почти, зато в школе, по отвратительному учительскому выражению, спуска не было ей – от родного отца (на уроке истории) или родной матери (на уроке биологии) можно было запросто схлопотать в дневник строгую запись, и это при том, что ее дневник родители никогда не проверяли и даже не подписывали. Однажды Василий Аркадиевич – а в стенах школы ей было запрещено называть его папой – усмотрел в легкомысленном поведении обитателей последних парт коллективный заговор – у всех шестерых отобрал дневники (Дина всегда сидела за последней партой) и настрочил твердой рукой каждому замечание типа «мешал учителю вести урок». Дине всегда казалось глупым адресовать замечания самому себе, и на этот раз, видя, с какой серьезностью пишет родитель в ее дневнике, не выдержала и засмеялась. Василий Аркадиевич разгневался не на шутку, он выставил дочку за дверь, употребив сакраментальное «Вон!», и это был единственный случай, когда он выгонял кого-либо из класса.

Вот и прошлый, и позапрошлый раз она находила много причин не идти, но шла (с трудом решив идиотскую проблему, что надеть, дабы не удариться в крайности).

После ресторанчика некоторые пошли добавлять в кабачок подешевле.

Дина подвозила Сему до дома, им почти по дороге.

Она единственная, кто прикатил на машине. Просто она всегда за рулем. Всегда за рулем и никогда не пьет.

– Надо же, отличница, говорит. Забыла, как мне подсказывала у доски.

– Динка, тебя все любили в классе, не помнишь?

Раньше он говорил о себе. Не за всех.

А врагов у нее действительно не было.

– Вон, даже место в честь тебя выбрали. Сначала хотели на Некрасова или Садовой.

– А я при чем?

– Ну как же. Вот придет Дина Щедрина. А давайте на улице Салтыкова-Щедрина. Вот и собрались.

– Чушь какая, – Дина сказала.

Знала, что ему не нравится ее теперешняя фамилия. А ей нравилась. Адмиралова.

Довезла до Съезжинской. Он спасибо сказал. Взялся за ручку дверцы, помедлил.

– Ты смотри. Если с кем-нибудь или с тобой, мало ли. Бывают проблемы. Вдруг помогу.

Сам себе помочь не мог столько лет. Вот уж кто больше всех изменился, и не в худшую сторону, подумала Дина. Улыбнулась:

– Всё хорошо.

И неожиданно для себя выдала:

– Есть проблема. Межпозвоночная грыжа.

– Это не по моей части.

– Думаю, по твоей. Грыжа у мужа.

– Я психотерапевт, Дина. Грыжа – к остеопатам.

– Ну да…

– А у тебя лично нет проблем?

– Ревность.

– Это ближе к теме. Но кто ж из нас не ревнивец? Ревность – дело обычное.

– А ты удивишься, если я скажу, какая у меня ревность.

– Я ничему не удивляюсь. Мужа ревнуешь? И кто она, твоя соперница?

– Она – межпозвоночная грыжа. Я ревную мужа к его собственной болезни. Очень сильно ревную.

– Ах вот оно что… Расскажи-ка поподробнее.

– Мой муж влюблен в свою межпозвоночную грыжу. У них непростые отношения. Что-то вроде любви-ненависти. Он с ней разговаривает, ссорится, мирится. Он может о ней часами рассказывать, когда его никто не просит об этом. Все его мысли – о ней.

– По-видимому, грыжа доставляет ему страдания.

– Даже когда она не доставляет ему страданий, все его мысли о ней, любимой. Без нее он сам не свой. Словно брошенный. Он сам ее провоцирует на обострение. У него потребность в ее проявлениях. Он ее лелеет, нежит. Если ты недооцениваешь уникальные качества его грыжи, считай, что ты его недоброжелатель.

– Ты не преувеличиваешь? Обычные капризы, а ты принимаешь их за сложное чувство, нет?

– Он дал ей имя.

– Грыже?

– Ее зовут Франсуаза.

– А почему французское?

– Тебя удивляет, что оно французское, а то, что он вообще грыжу назвал женским именем, тебя нисколько не удивляет?

– Но ведь женским все-таки… Вот если бы мужским… Извини, это шутка. Неудачная шутка.

– Ничего, ничего, я сама не знаю, смеяться или плакать. «Франсуаза, ты где?.. Ах, ты вот где, моя Франсуаза…»

– Что, прямо так?

– А когда он в постели начинает с ней разговаривать… тут уж никакие нервы не способны выдержать…

– В постели с тобой?

– С нами.

– Может быть, он тебя дразнит?.. Извини, я просто высказываю предположения.

– Нет. У них серьезно.

– Хорошо, но тогда проблема не у тебя, а у него. То есть и у тебя проблема, но другого рода. Это не ревность, ты здесь вообще ни при чем. Это твой муж – наш клиент.

– Да он-то точно ваш клиент. А каково мне – с клиентом?

Она отвернулась к окну: на той стороне улицы два гастарбайтера красили маленькими кисточками ограду газона. За их работой следил человек в синем плаще, возможно, начальник. Сема сказал:

– Терапевтическая помощь ему бы не помешала, думаю. А как насчет семейной психотерапии? Но это только в том случае, если он осознает проблему.

– Нет, для него с Француазой проблем нет, у него проблема со мной.

– А с другими?

– Ну вот с родным сыном, например. От первого брака. Как-то у них не очень… взаимопонимание.

– С вами живет?

– Отдельно. Ему девятнадцать. Со мной, кстати, у него все в порядке.

– Чем он занимается? Муж в смысле.

Дина задумалась.

– Ищет себя. – И, словно испугавшись вопроса «не поздновато ли?», поспешно и вполне серьезно добавила: – Почти нашел.

Сема, однако, не стал уточнять, что именно нашел Адмиралов.

– Если ты не против, я расскажу коллеге об этом случае. Есть тут один специалист, вполне возможно, он заинтересуется. Разрешаешь?

– Пожалуйста, – ответила Дина.

4

Где, когда, нигде, никогда. Сорок пять на небе тучек. Козлик Прыг и козлик Скок.

Иногда он разговаривал с Франсуазой. Обычно их разговоры были на общие темы. Чаще Адмиралов заговаривал первым.

Он так заговаривал.

Произнесет внезапно несколько бессвязных слов, типа: «Где, когда, нигде, никогда…» – и подождет, не спросит ли что Франсуаза. Она же, отвлеченная от сиюминутных попечений, непременно на что-нибудь реагировала, не могла удержаться. «Ну и что значит никогда? – спрашивала Адмиралова. – Никогда это что?» – «А ничего», – отвечал Адмиралов с провокативной грубостью. – «Нет, Адмиралов, – еще больше отвлекалась от своих забот Франсуаза, – ты мне прямо скажи, никогда – это когда?» – «Никогда – никогда», – говорил Адмиралов, поводя правым плечом. – «Подожди, подожди, давай рассуждать, – зацикливалась Франсуаза на одной мысли (если то мысль). – Все, что происходит, происходит когда-то. Согласен? А все, что не может произойти, не произойдет никогда. Когда-то это понятно, когда. Когда-то тогда. А когда – никогда?» – «Никогда!» – мотнув головой, говорил Адмиралов и, неприветливо согнув правую руку в локте, медленно поднимал ее, чтобы положить ладонь на затылок. Франсуаза обиженно унималась.