Юрий Вигорь - Сомнительная версия

• Название: Сомнительная версия
• Автор: Юрий Вигорь
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-265-01076-9

Повести и рассказы, составившие книгу — детективы, но без милиции, ибо нашим доблестным органам МВД и КГБ раскрытие этих преступлений попросту недоступно. Почему? Об этом вы узнаете прочтя книгу. Но автор не теряет веры в отечественных Шерлок Холмсов и уделяет им место в повести «Сомнительная версия».

СОДЕРЖАНИЕ:

Ловец. Повесть.

Сомнительная версия. Повесть.

Историоблудия. Повесть.

Дачный синдром. Повесть.

Свой почерк. Рассказ.

Месть. Рассказ.

Страх. Рассказ.

Искатель романтики. Рассказ.

Последний призрак графа Нарышкина. Рассказ.

---

— А ежели они вдруг не пожелают, чтоб писали в полный рост про них? — колебался Венидикт Ермолаевич и в задумчивости катал на столе резинку пухлыми короткими пальцами.

— Да мы и согласия их спрашивать не будем, поставим перед фактом. Так и так, он им в лоб с интервью, а ты чуть погодя со своими бумагами, со старыми заявками подкатишь… Но вежливенько, вежливенько!

— Думаешь, улестит? — вскинул брови главбух.

— И не сомневаюсь! Корреспондент, да ежели дотошный, а этому, судя по всему, палец в рот не клади, может любое дело, даже пакостное, по-всякому раскрутить. Он, как прокурор, ко всякой загвоздке, ко всякой проблеме может проявить любопытство; может критику навести, а может и расхвалить. Главное — на что внимание свое направит, какой даст идейный поворот. Ну а раз для нас, для истории за колхозные денежки старается, то уж тут мы его попросим нужду нашу в полной мере уважить. Мы с него как бы натурой выжмем отдачу за каждый рупь.

— Ну, если так… — усмехнулся Венидикт Ермолаевич. — И дошлый же ты мужик, Василий Борисович! И здесь свою выгоду сообразил.

— Не свою, не свою лично! — подчеркнул Коптяков. Он был крайне самолюбив и щепетилен к малейшим намекам в разговоре, полагая, что главбух считает его карьеристом, человеком, имеющим поддержку где-то в верхах. — А на правлении, сам понимаешь, я обо всем этом и заикаться не буду, — продолжал Коптяков. — Ни к чему, да и пока по воде вилами писано…

— Ни к чему, конечно, — кивал головой и жмурился лукаво Венидикт Ермолаевич.

— Поведем такую линию, что «история», дескать, большой почет для колхоза, и надо тружеников в полный рост описать, в назидание потомкам, и все такое прочее. Большое внимание сейчас к нашим северным деревням обращено со всей страны, мол. Линия такая продиктована нынешним временем.

— Ну, в этом ты меня не наставляй, я с народом разговаривать умею, — наморщил со значительным видом крепкие складки на лбу Венидикт Ермолаевич.

— Вот и прекрасно, и договорились. Выработал, можно сказать, единую тактическую линию.

«А ведь, ей-богу, он далеко пойдет, — думал главбух. — Молодой еще, маленько оботрется, наберется опыта. А ума ему не занимать. Организаторский талант есть, быстро вошел в курс всех дел».

Коптяков же в эту минуту думал о другом, полагая, что если кто в районе случаем и упрекнет его в показухе, так невелика беда. Смотря еще как понимать это словечко скользкое «показуха». И что это за руководитель, если он не честолюбив? Ради честолюбия горы можно свернуть. У каждого человека есть свой личный стимул, один гонится за деньгами, другой — за карьерой и положением, нисколько не думая о деньгах. Деньги приходят и уходят, а слава остается! Будь его воля, он бы людей, лишенных честолюбия, вообще не допускал к руководству. А игра в благородство и всякие возвышенные побуждения — чепуха. Ханжество, выдуманное слабыми мозжечками. Лично он не боится называть вещи своими именами и трезво смотрит на жизнь, как истинный материалист. Вот, к примеру, главбух: Венидикт Ермолаевич человек хоть и недалекий, а тоже свою выгоду соображает, понял, что со мной нужно жить дружно и ему отломится не только изрядный куш в качестве премий от глубьевого лова, но и уважение сверху за проявленную деловитость. Пойду я на повышение — и он сделает в карьере шажок…

Когда члены правления собрались в кабинете, Коптяков коротко изложил суть дела, Венидикт Ермолаевич высказал свою точку зрения. Возражений, разумеется, ни у кого не было, хотя идея написать историю колхоза и не вызвала особого ликования. Однако, когда приступили к голосованию, сидевший безучастно до сих пор в углу дед Гридя поднялся, обвел всех присутствующих долгим загадочным взглядом и глубокомысленно прошамкал:

— Погодьте голосовать. Поперву для такого дела надо сюда Марея Хвакта. А потом, у меня замечание… Хворр-ма нет!

— Какого еще хворма? — пытаясь скрыть улыбку, спросил Коптяков.

— Да он насчет пожарной формы, все мозги мне проел с этим, — махнул рукой Венидикт Ермолаевич. — Будет тебе форма, дед! На этой неделе договорюсь в районе с пожарниками…

— Я не про то сейчас, я про то, что хворрма нет, — упрямо твердил старик. — Сколько сейчас нас тут в комнате?

— Ну, пятеро, — ответил Венидикт Ермолаевич со сдержанным раздражением в голосе.

— А сколько всего членов правления?

— Тринадцать, сам ведь знаешь.

— Вот и выходит, что хворр-ма сейчас нет! — самодовольно заключил старик.

— Экий ты формалист, дед Гридя, — поднялся Коптяков. — Насчет прочего, что твоей выгоды касается, ты возражений не имеешь, а тут… Понимать должен, что сейчас страда. Откуда я тебе людей для полного кворума наберу? Ну и буквоед же ты, оказывается!

— А для такого важного дела надо чтоб по всей форме, — упрямо стоял на своем дед Гридя. — Да и Марея Хфакта надо позвать. Тут такое дело, что три тыщи — деньги немалые, а он свою историю, может, задарма отдаст.

— Да какая там у него история, — махнул рукой и засмеялся Венидикт Ермолаевич. — Бабьи сплетни, да и весь сказ. А тут дело серьезное, государственное… Пропаганда!

— Все одно хворрма нет, — упрямо стоял на своем старик.

Такого оборота дела никто не ожидал. Тем более не предвидели возражений со стороны деда Гриди, который всегда на собраниях сидел с безучастным видом и голосовал «как все».

«Совсем остарел дед, из ума выживать начал, — подумал Коптяков. — Надо его при следующих перевыборах вывести из членов правления».

— Ладно, давайте голосовать, а потом, если потребуется, еще раз утвердим этот вопрос на правлении, — веско сказал он и многозначительно глянул на Венидикта Ермолаевича.

— Я тоже за это предложение, — поддержал тот.

Большинством голосов приняли решение заключить договор с Куковеровым.

— Ну, как хотите, а я при своем мнении остаюсь, — тихо проронил дед Гридя.

Вечером он зашел к Марею Факту и рассказал, что договор утвержден на правлении, но лично он голосовал против, и кворума не было, а значит, решение недействительно и можно, в случае чего, обжаловать.

— Голосуют, понимаешь! А хворрму нету! — не мог успокоиться Гридя.

— Да не хворрму, а кворума, дед, — раздраженно сказал Марей. — Вот, прости господи, слямзил где-то ж словечко! Нет чтоб просто по-человечески сказать: народ не весь собрался, меньшинство членов правления…

— Вот-вот! Не весь! А меньшинство! — обрадовался Мареевой поддержке дед Гридя. — Ты бы, Мареюшка, сам исхитрился историю написать, — ласково убеждал он Марея. — У тебя сплошные факты. Все про Чигру, с давних времен…

— Я б написал, — усмехался Марей. — Да примут ли? Им, вишь, надо для агитации, а какой с меня, к черту, агитатор? А ежели я изложу все доподлинно, так кое-кому, наверное, и не понравится.

— Дак какая агитация может быть лучше правды? Имеешь право. Строчи!

— Это дело тонкое, дед, — раздумчиво протянул Марей. — Ну да поживем поглядим. Так, говоришь, Ермолаевич сказал, что у меня собраны в «Книге учета жизни» одни бабьи сплетни?

— Так и отрубил, — кивнул дед Гридя.

— Ну ладно, может, кто другой и иначе поймет. Наше слово хоть и не последнее в этом деле, а тоже кое-что да значит. Я на него обиду не держу, время нас рассудит.

— А я говорю, садись и строчи историю. Имеешь полное право! — горячился дед. — Мы на власть Коптякова другую власть найдем. Сельсовета! Давай Жукова из Архангельска вызовем. Айда на почту отобьем телеграмму. Это ж надо — три тысячи выбросить кобыле под хвост за писанину. Шастает по избам, на дармовом угощении живет… Нет, я возражаю, имею полное право!

…Никита Жуков, новый председатель сельсовета, уже месяц находился в Архангельске на курсах совработников. Дед Гридя был уверен, что он примет их сторону и решится пойти против авторитета Коптякова. Марей заметно колебался, но все же в конце концов махнул рукой и согласился на предложение деда Гриди. Да, на власть надо было употребить только власть. Они зашли по дороге в сельсовет, взяли у секретарши адрес, где остановился Жуков, а затем отправились на почту составлять телеграмму.

— Пиши, — командовал дед Гридя. — «Никита, срочно явись в Чигру, крупная растрата кобыле под хвост! Ты как полномочная советская власть должен навести порядок. Пишут про нас историю, а на хрена, когда у Марея все доподлинно про деревню…»

— Погоди, погоди, — остановил его Марей. — Эдак ты на пятерку набалабонишь, а Никита ничего толком не разберет, подумает, что кто-то спьяну подшутил. Надо коротко, но с толком, по существу. Может, так напишем: «На правлении без кворума постановили дать согласие корреспонденту писать историю Чигры за три тысячи. Поэтому надо срочно созвать сессию, выслушать мнение народа».

— Пойдет, — кивнул дед Гридя и заблестел восхищенно глазами. — Ну и грамотей же ты, Мареюшка, а все скромничаешь, какой из тебя агитатор. Первый сорт, не меньше. Ставь мою подпись. Сколько с нас, Дарьюшка, причитается? — протянул он в окошко мятый трояк. — Но гляди, не болтай зазря никому в деревне. Дело тонкое, государственная тайна!