Джек Лондон - Джек Лондон. Собрание сочинений в 14 томах. Том 8

• Название: Джек Лондон. Собрание сочинений в 14 томах. Том 8
• Автор: Джек Лондон
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1961

В восьмой том настоящего издания вошли роман «Время-не-ждёт» и сборник рассказов «Когда боги смеются».

«Время-не-ждёт» — прозвище главного героя романа. Элам Харниш по натуре игрок, которому вся жизнь представляется игрой. Умело и цинично играя, Харниш наживает миллионы. Преуспевающий бизнесмен живет по законам джунглей, пока не встречает стенографистку Дид Мэсон. С этого момента его жизнь под благотворным влиянием любви меняется, он становится душевным человеком, добровольно отказывается от состояния и поселяется с женой на скромном ранчо. Однажды он находит золотую жилу, и былой азарт загорается в его глазах. Но голос жены возвращает его к обретенным ценностям, и Харниш засыпает жилу землей отказываясь от материальных благ в пользу душевного спокойствия.

---

— Действуйте смело, ребята, — сказал он в заключение. — Мне очень нужно это узнать. Что бы вы ни сделали, что бы ни случилось, не бойтесь, я сумею вас выгородить.

На обратном пути в гостиницу он опять дважды пересаживался из кэба в кэб, потом, поднявшись в свой номер, выпил на ночь еще один мартини, лег в постель и уснул. Утром он оделся, побрился, велел подать завтрак и газеты в комнату и стал ждать известий. Но пить не пил. С девяти часов начались телефонные звонки — агенты докладывали о своей работе: Натаниэл Леттон едет пригородным поездом из Тэрритауна. Джон Даусет только что сел в вагон подземки. Леон Гугенхаммер еще не показывался, но он, несомненно, дома. Харниш, разложив перед собой план города, следил за каждым движением неприятеля. Первым в свою контору, помещавшуюся в здании Мючуэл-Соландер, прибыл Натаниэл Леттон. Затем туда же приехал Гугенхаммер. Даусет все еще сидел в своей конторе. Но в одиннадцать часов телефонный звонок возвестил о том, что и Даусет прибыл на место, и пять минут спустя Харниш уже мчался в таксомоторе к зданию Мючуэл-Соландер.

Глава четвертая

Когда дверь отворилась, Натаниэл Леттон, что-то говоривший своим компаньонам, сразу умолк, и все трое со скрытой тревогой уставились на Элама Харниша, который размашистым шагом входил в комнату. Он невольно подчеркивал упругую твердость своей походки, походки путника на снежной тропе. Да ему и в самом деле казалось, что он снова чувствует ее под ногами.

— Здорово, господа, здорово, — проговорил он, словно не замечая гробовой тишины, которой партнеры встретили его появление. Харниш всем по очереди пожал руку, широко шагая от одного к другому, причем так крепко стискивал их пальцы, что Натаниэл Леттон сморщился от боли. Потом Харниш бросился в кресло и лениво развалился в нем, притворяясь крайне утомленным. Кожаный саквояж, который он принес с собой, он небрежно уронил на пол возле кресла.

— Ах, черт меня возьми совсем! Ну и умаялся же я, — сказал он, отдуваясь. — Красота, как мы их пообчистили! Ловко, ничего не скажешь! А мне и невдомек, что к чему в вашей игре, только под самый конец догадался. На обе лопатки всех положили! И как они сами нарывались на это, просто диву даешься!

Простодушие, с каким говорил Харниш, медлительность речи, свойственная жителям Запада, несколько успокоили его собеседников. Не так уж он страшен. Правда, он сумел проникнуть в кабинет, вопреки распоряжению, данному служащим конторы, но ничто не указывало на его намерение устроить скандал или применить силу.

— Что же вы? — весело спросил Харниш. — И доброго слова у вас не найдется для вашего партнера? Или уж так он вам угодил, что вы малость очумели?

Леттон только хмыкнул в ответ. Даусет молча ждал, что будет дальше. Леон Гугенхаммер с трудом выдавил из себя несколько слов.

— Вы, несомненно, подняли бучу, — сказал он. Черные глаза Харниша радостно заблестели.

— Еще бы! — с гордостью воскликнул он. — И как же мы их надули! Вот уж не думал, что они так легко попадутся. Я прямо ошалел!

— Ну, а теперь, — продолжал он, прежде чем наступило тягостное молчание, — не мешает нам сделать расчетик. Я нынче же уезжаю восвояси на этом чертовом «Двадцатом веке». — Он подтянул к себе саквояж, открыл его и запустил туда обе руки. — Но помните, ребята, если вам еще раз захочется встряхнуть Уолл-стрит, я рад стараться, только шепните словечко. Мигом явлюсь, с полным моим удовольствием.

Он стал пригоршнями вынимать из саквояжа корешки чековых книжек, квитанции, расписки маклеров. Сложив все это в кучу на стол, он в последний раз сунул руки в саквояж, тщательно обшарил его и добавил еще несколько застрявших бумажек, потом вытащил из кармана записку и прочел вслух:

— Вот мои расходы — десять миллионов двадцать семь тысяч сорок два доллара шестьдесят восемь центов. Эту сумму, конечно, нужно вычесть, раньше чем мы начнем делить барыши. А теперь давайте ваши подсчеты. Ведь дело-то провернули не маленькое!

Партнеры Харниша переглядывались, лица их выражали крайнее недоумение: либо этот юконец еще глупее, чем они думали, либо он ведет какую-то игру, смысл которой им непонятен.

Натаниэл Леттон, облизнув пересохшие губы, заговорил:

— Видите ли, мистер Харниш, для полного подсчета потребуется несколько часов. Мистер Ховисон уже приступил к делу. Мы… хм… как вы сказали, дело провернули большое. Почему бы нам не побеседовать за общим завтраком? Я распоряжусь, чтобы контора работала сегодня без обеденного перерыва, так что вы вполне успеете на поезд.

Даусет и Гугенхаммер с почти явным облегчением перевели дух. Атмосфера несколько разрядилась. Неуютно было находиться в одной комнате с глазу на глаз с этим похожим на индейца богатырем, которого они ограбили. И довольно неприятно припоминать многочисленные рассказы о его баснословной силе и бесстрашии. Если бы только Леттону удалось заговорить ему зубы хоть на две минуты, они успели бы выскочить за дверь кабинета, в тот привычный мир, где можно призвать на помощь полицию, и все обошлось бы благополучно; а Харниш, видимо, поддавался на уговоры.

— Вот это хорошо, — сказал он. — Мне, конечно, не хочется опаздывать на поезд. И вообще, скажу я вам, господа, для меня большая честь, что вы меня взяли в долю. Поверьте, я очень это чувствую, хоть, может, сказать-то не умею. Но меня уж больно любопытство разбирает, просто не терпится узнать: какой же мы куш сорвали? Вы мне, мистер Леттон, хоть примерно скажите, сколько.

Наступила пауза; сообщники Леттона почувствовали, что он взывает к ним о помощи, хотя он даже не взглянул на них. Даусет, человек более твердого закала, чем остальные, уже понял, что этот король Клондайка ломает комедию. Но Леттон и Гугенхаммер все еще верили детской наивности его тона.

— Это… очень трудно, — начал Леон Гугенхаммер. — Видите ли, курс акций Уорд Вэлли сейчас неустойчив… так что…

— …в настоящее время ничего нельзя подсчитать заранее, — закончил за Гугенхаммера Леттон.

— Да вы только прикиньте приблизительно, — с живостью возразил Харниш. — Не беда, если потом окажется на миллиончик больше или меньше. Подсчитаем после все до точности. Так мне не терпится узнать, прямо все тело зудит. Ну как, скажете?

— Зачем тянуть эту бессмысленную игру словами? — резко и холодно сказал Даусет. — Объяснимся здесь же, на месте. Мистер Харниш явно находится в заблуждении, и мы должны прямо сказать ему, в чем он ошибается. Мы, партнеры в этой операции…

Но Харниш не дал ему договорить. Он слишком много на своем веку играл в покер, чтобы пренебречь психологическим фактором; в этой последней сдаче он хотел сам довести игру до конца и поэтому перебил Даусета.

— Кстати о партнерах, — сказал он. — Мне вдруг вспомнилась одна партия в покер. Дело было в Рено, штат Невада. Ну, не скажу, чтобы игра велась очень честно. Игроки — все шулера, как на подбор. Но был там один козлик безрогий — в тех краях так называют новичков. Вот он стоит за спиной сдающего и видит, что тот снизу колоды сдает себе четыре туза. Новичок возмущается. Он тихонько обходит стол и наклоняется к игроку, который сидит напротив сдающего.

— Послушайте, — шепчет он, — я видел, как он сдал себе четыре туза.

— Ну, и что ж из этого? — спрашивает игрок.

— Я подумал, что надо сказать вам, — отвечает тот. — Вы что, не понимаете? Он сдал самому себе четыре туза, я своими глазами видел.

— Знаешь что, любезный, ступай-ка отсюда. Ничего ты в покере не понимаешь. Сдача-то его, верно?

Смех, которым был встречен анекдот, прозвучал натянуто и невесело, но Харниш словно и не заметил этого.

— По-видимому, ваш анекдот имеет особый смысл? — в упор спросил Даусет.

Харниш с невинным видом посмотрел на него и, не отвечая, опять обратился к Натаниэлу Леттону.

— Валяйте, выкладывайте, — все так же добродушно сказал он. — Назовите примерную сумму. Ведь я уже говорил вам, что миллионом больше или меньше — это неважно. При таком-то выигрыше!

Решительное поведение Даусета придало Леттону храбрости, и на этот раз он ответил без обиняков:

— Боюсь, мистер Харниш, что вы глубоко заблуждаетесь. Ни о каком дележе барыша и речи быть не может. Я вас очень прошу не горячиться. Мне стоит только нажать эту кнопку…

Но Харниш не только не горячился — напротив, он казался окончательно сраженным. Растерянно озираясь, он достал из кармана спички, зажег одну и только тут заметил, что в зубах нет папиросы. Все три партнера следили за ним, насторожившись, как кошка перед прыжком. Теперь разговор шел начистоту, и они знали, что им предстоит пережить несколько пренеприятных минут.

— Пожалуйста, повторите еще раз, — проговорил Харниш. — Я что-то не пойму. Вы сказали…