Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни

• Название: Тайны тринадцатой жизни
• Автор: Сергей Каратов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906916-05-1

Роман поэта и прозаика Сергея Каратова написан в духе изобретённого автором литературного направления под названием «скептический роялизм», в котором нашли отражение, так называемый, плутовской роман, с фантастическими и вполне житейскими приключениями, всюду поджидающими его лирических героев. Кроме того, произведение изобилует мифологическими сюжетами, погружающими героев в различные пласты истории, творчески осмысленные автором и изложенные литературным языком, богато инкрустированным игрой слов и смыслов.

---

И теперь над Старой Качелью красовался новый образчик обуви из легированной стали, чтобы никакой ветер перемен уже не мог свергнуть его, и лишить старокачельцев их великой и главной цели жизни – каждодневного лицезрения над собой мощной поступи дивного башмака.

Находиться под башмаком стало делом привычным и в некотором роде чем-то неотъемлемым в жизни каждого старокачельца. Поэтому любое посягательство на башмак считалось делом недопустимым, зловредным и антигуманным. К тому же и бессмысленным. Были случаи, когда иные смельчаки брали винтовку с оптическим прицелом и прямо из окна стреляли по проводу, чтобы срезать башмак. Куда там! Не нашлось ещё ни одного стрелка, которому удалось бы перебить связи, удерживающие этот башмак в голубом поднебесье. Зато с каждого владельца огнестрельного оружия была взята подписка о неприменении ружья, обреза или какого-нибудь именного нагана против великого и всеми уважаемого символа.

Однажды в квартире художника Рузаева был произведён обыск, да так, что перевернули всё в поисках ружья или старинного самопала.

«Что вы делаете? Какое ружьё? Отродясь ничего такого не водилось!» – бегал между оперативниками хозяин квартиры, удобной для обзора площади, и беспомощно разводил большими пухлыми руками.

– Не вздумайте оставлять у себя посторонних непроверенных людей, – сказал лысый в кожаной куртке и строго посмотрел на перепуганного краснощёкого живописца.

– Что вы, что вы, товарищ комиссар!

Хомячиха Нюша

Михаил Михайлович по обыкновению просыпался рано, умывался, ставил чайник и начинал кормить хомяка, который ещё не успел лечь спать, всю ночь, то бегая в колесе, то грызя проволочные прутья. К утру Тимошка, утомившись и истощившись, взбирался на свой деревянный домик и делался грустным и безучастным ко всему. Им овладевала апатия от невыразимой безысходности и от бесплодности всех его потуг выбраться на свободу и сбежать от своего одиночества.

Пожалев Тимошку, Михаил Михайлович попросил живущую по соседству студентку Латышеву Лену принести её хомячиху, которую она как-то выгуливала на поляне перед домом. Хомячиха Нюшка была такой же сирийской породы и жила одна. Сначала она отнеслась к Тимошке очень насторожённо и даже агрессивно. Но потом они разбегались друг за дружкой, разыгрались. К тому же Нюшке понравились всходы пшеницы, которые Михаил Михайлович специально выращивал в нескольких баночках на подоконнике. Понравилось «беличье колесо», которого у неё тоже не было. Это колесо смастерил по просьбе хозяина инженер Уклейкин.

Тимоша то и дело носился за Нюшкой, пытаясь обнять её своими лапками.

Михаил Михайлович и Лена переглядывались со смехом, наблюдая за играми хомячков. Они приятно соприкасались головами, а иногда бывший учитель не выдерживал и обнимал девушку, которая делала вид, что не замечает ухаживаний со стороны Михаила Михайловича.

Постепенно Нюша осмелела и даже заняла чужой домик.

Ветры перемен

Много лет прошло с тех пор, а страх глубоко засел в чувствительной душе Рузаева. Он, как никто другой, сумел разглядеть, что башмак этот был вовсе не левым, а самым что ни на есть правым, но он никому не осмеливался сказать об этом.

Впрочем, и все старокачельские представители так называемого левого направления в искусстве тоже знали это и тоже старались не выдавать истины: сначала из страха за себя, а потом из опасения за своё детище – левое искусство. Пусть старокачельцы всерьёз думают, что ими создано подлинно авангардное течение, и что в их сообществе они самые яркие представители этого крыла искусства.

Но вот начали возникать споры и разногласия. Ветры перемен хоть и не сорвали хорошо закрепленный башмак, но зато изрядно его раскачали. Штормовые баллы налетали на Гужевую площадь то с одной, то с другой, то с третьей стороны. Утихнут одни – налетят другие, а башмак, как гигантский линкор на море – раскачается и остановить его невозможно. Уже и шторма давно как не бывало, а он всё ещё болтается из стороны в сторону, пугая слабонервных.

Кому-то пришло в голову внести ясность: кто носил эту обувь? Не жала ли она, случайно? Иначе, с какой стати хозяин водрузил бы её над остальными старокачельцами?

Другому ясновидцу-исследователю подумалось пойти в пляс от другой печки: кто смастерил эту обувь, и с какой целью?

Третий пошёл ещё дальше. Он поставил вполне резонный вопрос: кому это пришло в голову, вполне пригодный башмак подвешивать на провод, тогда как в Старой Качели снова возникли затруднения с обувью, да и не только с нею?

Четвёртый решил, что, вообще, кощунственно подвешивать башмак над его крышами, над его землёй и его земляками. На каком, собственно, основании поганый стоптанный, к тому же махрово-правый башмак будет висеть над головами старокачельцев, когда любой заезжий гость покатывается со смеху над ним и его соотечественниками в связи со столь абсурдным их положением. Нет прощенья нечестивцу, навлёкшему на нас такой позор, как этот паршивый и опостылевший башмак! Толпы народа стали собираться на митинги протеста, неся плакаты и лозунги, отвергающие башмак.

Они собирались на Гужевой площади и часами чистили себя под бронзовым могучим и указующим, читали доклады, размахивали многоцветным флагом и выступали против чудовищного насилия над их волеизлиянием и разумом, выражаемого наличием над их головами железного башмака.

Председатель и его окружение всерьёз были обеспокоены таким положением дел, но снять башмак не решались. Пойди-ка да начни его снимать – тут же объявятся толпы почитателей и ревностных хранителей башмака, сжившихся с ним и немало через него поимевших. Подавляющее большинство хотя и не разжившихся ничем, но явивших особую склонность к атавизму, тоже были на стороне сохранения этого странного символа, что только обозначило их закоренелую приверженность к языческой вере молиться на башмак. Вот и попробуй, тронь!

Тогда, не то по наущению Председателя, не то по собственной инициативе начали выходить на улицы и защитники башмака. «Хоть грубый башмак, да свой, – стали уверять они с проносимых лозунгов и импровизированных трибун. – А как придут иные говоруны, да навесят над вами кой-чего похлеще, как, например, „испанский сапог“! Вот тогда и взвоете, да поздно будет».

Поскольку все люди начали выходить на улицы, работать стало некому. Поэтому в Старой Качели заметно упали надои молока. Беспечность охватила и остальной животный мир: куры не захотели терпеть оскорбления по поводу распространяемой ими сальмонеллы, дикие утки перестали улетать на юг, боясь птичьего гриппа, чайки перестали ловить рыбу и ударились в попрошайничество, пауки заленились и не стали плести паутину, пчелы – приносить мёд, а муравьи отказались носить тяжести, ссылаясь на боли в пояснице. Особенно невыносимым оказался бойкот рыб, которые бросили метать икру. Лишь немногие представители морской и пресноводной фауны ещё делали это неблагодарное дело, да и то сказать, с одной целью: задобрить кой-кого из тех важных старокачельцев, от которых зависели повороты рек.

«А что же башмак?», – спросит нетерпеливый читатель? Да вот то-то и оно – висит себе по-прежнему, пока ему пару не подыщут.

Ловелас

Из открытого окна читинского шахматного клуба доносился мат. Смычкин сделал вид, что ничего не слышал: неудобно было стоять в компании с хорошенькой женщиной на фоне мата. Владлен недавно познакомился с местной красоткой, которая осталась вдовой. Её муж погиб, работая охранником при одном крупном бизнесмене в старокачельском околотке, в Чите.

– А снова замуж не собираешься? – донимал её вопросами Смычкин.

– Не имею желания, хотя в женихах потребности не было. Но, по сравнению с мужем, они его ногтя не стоят. А так, чтобы кто-то ласкал тебя, такой потребности уже нет.

– Однако физиологию никто не отменял. К тому же могут болезни развиться на нервной почве. Да и сердце начинает пошаливать, если хотя бы раз в неделю не испытывать высшее удовлетворение, – давил на болевые точки женщины опытный ловелас Смычкин.

– Понимаю, но я умею сдерживать свои эмоции.

– Какая необходимость сдерживать? Через это, вообще, можно в полном вакууме оказаться.

– Может быть, ты и прав.

– А если мы сейчас пойдём в ресторанчик, да примем на грудь, да махнём куда-нибудь, то я стану трижды прав! – подытожил разговор Смычкин.

Состязания

Охапкин в юности принимал участие в Старокачельских соревнованиях на лучшего едока. Таковые предпринимались в былые времена только в частном порядке. А нынешние инициативы нередко подхватывались руководством Старой Качели и становились общественными, с привлечением спонсоров и огромного количества желающих принять участие в очередном развлекательном шоу. На этих мероприятиях всегда можно было чем-то поживиться, на что-то поглазеть, тем более, что в Старой Качели уважение к труду перестало быть нормой общественной морали, а, значит, чем больше праздников, тем веселее жить.