Анастасия Баталова - Тонкие струны

• Название: Тонкие струны
• Автор: Анастасия Баталова
• Издательство: SelfPub.rubf71f3d3-8f55-11e4-82c4-002590591ed2
• Жанр: Повести

«Мужчины приходят и уходят, подруги остаются навсегда». Этот тезис предстоит подтвердить или опровергнуть двум юным героиням повести «Тонкие струны» – подруги детства, почти сестрицы, они оказываются перед лицом самого трудного испытания для любой дружбы – любовного треугольника. Смогут ли героини победить в себе низменные порывы и сохранить глубокую, чистую и нежную привязанность друг к другу? Трогательная, мудрая и жизнеутверждающая история о том, как надо дружить, станет отличным чтением для подростков. Легкий и красивый, панорамный стиль повествования мигом перенесет вас в очаровательный поселок на берегу моря и окунет в сладостно-ленивую атмосферу беззаботного студенческого лета… Любителям мистики понравится повесть «Фантом», главная героиня которой, повинуясь воле обстоятельств, никогда не поступала так, как ей действительно хотелось. Но однажды на киноэкраны её родного города вышел очередной кассовый блокбастер, повествующий о том, что подавленные порывы и запрятанные глубоко мечты могут создать Фантом. Призрак-двойник, обладающий собственной волей, основная цель которого – воплощение тайных желаний… Неужели фильм может начать сбываться? Новелла «Легенда о Лунном Принце» рассказывает об известной художнице, повстречавшей в бедном рыбацком поселке на берегу моря модель для своей последней великой картины… Кто она? Обыкновенная женщина, на закате своей женской поры полюбившая прекрасного юношу, или беспристрастный Мастер, сумевший несколькими мазками прикоснуться к самой сути и искусства, и бытия? Что есть красота? Убивает она или спасает? Непростая проблематика произведений Анастасии Баталовой призывает читателя к раздумью, глубокая психологичность и яркая детализированность повествования затягивают…

---

Я даже потом сама спросила у следователя, удалось ли, в итоге, понять, что с нею случилось, с блондинкой-то… Интересно же.

Он сказал – нет. У неё не было совершенно никаких причин.

И в голову мне пришла тогда вот какая фишка. Пока я была совсем маленькая, бабушка иногда брала меня с собой в церковь. Там по воскресеньям священники читали проповеди; одного из них я очень хорошо запомнила, у него были глаза зловещие, почти совсем черные, как у демона, непонятно, что вообще такой в церкви делал, но он чаще других выходил разговаривать с людьми. Помню, в канун большого праздника какого-то, страсть душно было, уйма народу набилось в церковь, чтобы его послушать, он читал проповедь; она долгая была, мне пить хотелось страшно, я почти ничего не поняла и не запомнила, одно только:

"Ад внутри у нас, братья и сестры, и рай там же, и только мы выбираем, который из них нам созерцать."

Должно быть, так оно и есть.

НОМЕР ТЕЛЕФОНА

Рассказ

Несколько ночей подряд мне снился один и тот же сон. Разумеется, он не повторялся каждый раз в точности – это невозможно – то есть, вообще говоря, сны были разные, но их объединяли общие эмоции, краски, настроение. И всякий раз особенное чувство преследовало меня при пробуждении, прежде со мною такого не происходило, я, конечно, видел сны, но, просыпаясь, как нормальный человек забывал их сразу или в течение дня. Но здесь дело обстояло иначе: я ощущал потустороннюю, зыбкую связь этих снов с реальностью, мне казалось, что они могут помочь что-то изменить в моей жизни, повлиять на неё.

Они были связаны с одной подругой, с которой мы общались в общей сложности больше десятка лет.

Несколько месяцев назад я здорово напился и потерял мобильник. Сначала я даже не придал этому значения – всякое бывает, очки уцелели и на том спасибо. Прежние мои пьянки не обходились без того, чтобы их мне не разбивали в драке. А телефон был очень дешёвый и уже старый, не такая уж ценная вещь, и даже если предположить, что им завладели в ту ночь гопники, то не так уж сильно они и наварились.

Но именно в этом телефоне – и только в нём – хранился у меня номер подруги, о которой шла речь во сне. Пожалуй, странно, что в нынешний век информации, этот номер телефона оказался единственной ниточкой связывающей меня с нею, последней, и, как выяснилось, очень тонкой. Потерял мобильник – и всё. Я не мог найти её ни в Контакте, ни в Фэйсбуке – она никогда не оставляла в сети своих реальных данных, постоянно скрываясь под разными фальшивыми именами. Порой я даже натыкался на что-то очень похожее, но из раза в раз оставался обманутым в своих ожиданиях – это оказывались какие-то другие, незнакомые мне женщины. Смутное чувство узнавания безжалостно обнадёживало меня, чтобы тут же обломать.

На самом деле, в тот день, когда я потерял мобильный, произошло очень много странных вещей. Кто-то ударил меня в нос, ругался, и даже, кажется, приехала полиция. Или скорая. Или обе машины вместе. А мне каким-то совершенно непостижимым образом удалось исчезнуть с места скопления всех этих бригад, я не угодил ни в вытрезвитель, ни в обезьянник, была удивительно тёплая и тихая ночь; помню, как уже перед рассветом, в нежно-прохладном тумане, я шёл по набережной с расквашенным носом, а потом сидел на каменных ступеньках, положив на них картонку, и ждал когда сведут мост.

Я точно не помню, когда именно я обнаружил, что пропал телефон. Его могли спереть парни, подсевшие к нам в разливухе, по виду совершеннейшая голь, панки или нечто в этом роде, денег своих у них не оказалось, я взял водки на всех – мы начали с приятелем, но посреди балагана он ушёл звонить своей девушке, чтобы она не волновалась, и пропал; я остался за столиком с теми новыми парнями, они попросили меня купить пожрать и орали песни Гражданской Обороны, тогда, кажется, телефон у меня ещё был, я помню голубой квадрат экранчика на фоне мутной несуразной реальности, я хотел набрать своего приятеля, но не смог, мы с ним, повинуясь потусторонней логике спиртного, как-то умудрились разминуться в тот вечер. А телефон я, вероятно, выронил либо во время драки, либо когда убегал. Это было не важно…

Важной оказалась пропажа Анькиного номера. Она имела для меня такое значение потому, что – я знал – Анька никогда не позвонит мне первая. У неё был такой принцип. Или я не так уж сильно её интересовал, но она не хотела меня обижать.

Мы с нею дружили со школы. Это не были очень тесные, но удивительно стабильные взаимоотношения. Мы периодически встречались, гуляли, делились какими-то историями и расходились – мы могли не видеться несколько месяцев, а потом снова болтать как ни в чём не бывало. Существует такой тип длительной ненавязчивой дружбы, когда люди не слишком друг в друге нуждаются, но всё же стараются надолго не упускать друг друга из вида.

Дружба эта меня удивляла ещё и тем, что хотя мы были двумя разнополыми существами, между нами почти не возникало каких-либо щекотливых сцен, неловких ситуаций или многозначительных недомолвок. Я говорю «почти» потому, что в таких вещах математический нуль в принципе невозможен, ведь она была всё таки девушка, а я был парень, но, скажем так, проявления нашей сексуальности в отношении друг друга можно было считать пренебрежимо малыми.

Я помню только один такой момент: в тот день мы остались в её квартире наедине, я стоял возле окна – мне сразу чудится ощущение шторы затылком и плечом – я всегда так вспоминаю события, сперва восстанавливаются чувственные переживания, а потом из них постепенно складывается мозаика факта.

Анька подошла близко – нам было лет по пятнадцать – и взглянув на меня с хитрой улыбкой, спросила:

«Павлик, а Павлик? У тебя есть „кубики“ на животе?»

Разумеется, никаких «кубиков» у меня не было. Мне, тощему длиннорукому очкарику, у которого водились «пятёрки» по математике, физике и химии, учитель физкультуры ставил «четыре» только из уважения к моему интеллекту. Да я никогда и не проявлял особого интереса к спорту, меня гораздо больше волновали естественные науки.

Но в тот момент, когда Анька подошла ко мне и спросила про «кубики», я внезапно пожалел о том, что у меня их нет. Штора бледно-серого цвета была шершавая и прохладная. Стоял промозглый июнь. Из форточки тянуло тёплой сыростью. Вероятно, Анька хотела, чтобы я показал ей либо «кубики», либо их отсутствие, и для этого как-то подозрительно потянулась ко мне рукой. Всё замерло у меня внутри. Я слегка испугался, но вместе с тем и обрадовался этому спонтанному женскому вниманию со стороны своей подруги. Я догадался, что внимание именно женское, по какому-то особенному выражению её глаз, по интонации голоса. У меня было до этого некоторое количество знакомств с девушками, в какую-то я даже считал себя влюблённым и почти с нею переспал. Это было дома у моего лучшего друга, когда его родители летали на неделю в Турцию в честь годовщины свадьбы.

Все тогда напились, потом уснули вповалку, и я, похоже, предпринимал какие-то попытки нападения на объект своей симпатии, но был настолько пьян, что, кажется, просто уснул, уткнувшись в девушку. Утром я старательно пытался выяснить у неё: было что-нибудь или нет, но мне это так и не удалось.

А потом я стоял перед Анькой и приятно боялся её руки, которая приближалась ко мне медленно, как в фильме ужасов… Ближе… Ближе… И вдруг мы услышали звук ключа поворачивающегося в замке – это вернулась с дачи полоумная Анькина бабушка, которая будила её по утрам поливая из чайника, она выгнала меня тогда, и больше никогда ничего подобного между мною и Анькой не происходило.

Но я почему-то до сих пор вспоминаю этот серый полусвет комнаты, штору, стук настенных часов, протянутую Анькину руку в её бесконечном незавершённом приближении – так ветвь степенной функции тянется к оси абсцисс и никак не может её коснуться –  и своё ощущение при этом, предчувствие чего-то, предвкушение…

Последние два года мы виделись редко. Времени стало мало. Работа. Дом. Всякие взрослые проблемы. Я хотел позвонить, но – как это обычно бывает – без конца откладывал. И – опа-на! – потерял номер. А потом мне несколько ночей подряд снилось, как я пытаюсь получить его обратно…

Вокруг пейзажи рисовались очень странные – то ли дома, то ли книжные шкафы, не поймёшь, как это обычно во сне бывает – нелогичная многофункциональность и бесформенность всех предметов. Я встречал во сне Аньку, каждый раз при разных обстоятельствах, но с одним и тем же настроением – болезненно-тревожным, смутным, зыбким. Я просил у неё и записывал номер телефона, читал его, видел перед глазами все цифры. И всякий раз я просыпался с ощущением, что теперь я снова его знаю, и могу по нему даже позвонить. Но вспомнить номер наяву мне, разумеется, не удавалось.