Олег Алифанов - Все, кого мы убили. Книга 1

• Название: Все, кого мы убили. Книга 1
• Автор: Олег Алифанов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2016

1830 год. Выпускник Московского Университета Алексей Рытин получает от Общества Древностей предложение отправиться в Святую Землю. В пути его настигает предписание проследовать в имение князя Прозоровского, где при осушении болот были обнаружены некоторые древности. Следуя вопреки голосу разума движениям души, он оказывается втянутым в расследование ужасного преступления длиною в века – историю, перепутавшую древний миф, научную конкуренцию, грабителей курганов, тайное общество и сердечную страсть к дочери князя.

В результате злоключений он становится незаконным обладателем загадочного артефакта – скрижали с древними письменами, как-то связанными с легендой о последней битве, затрагивающей три части света. Алексей угодил в центр чьей-то старинной борьбы, он догадывается, что путь его и находки не случайны; будучи ученым, он отвергает всякую мистическую сущность событий, но как человек верующий, не может не чувствовать, что события выходят за рамки объяснимых физическими формулами.

Сюжет развивается на фоне «восточного вопроса» и исторических реалий периода 1830 – 1835 гг.

---

Впрочем, он соблюдал формальности, и это действовало на меня ещё сильнее, так как я не знал, когда и откуда ждать подлого удара. Делая вид, что тщательно слежу за приготовлениями, я украдкой бросил взгляд на дорогу. Вдалеке запряжённые в повозку лошади щипали с обочины траву, Прохора же я и вовсе не различил.

Что-то нехорошее задумывалось тут, и я лихорадочно перебирал возможности отвратить собственное убийство, ибо я уже не сомневался, что тут задумано нечто кроме дуэли. Я имел право, сославшись на детали кодекса, отказаться стреляться, но это отнюдь не изменило бы планы Голуа, которые он так или иначе намеревался воплотить. Атаковать его, сбить с ног и бежать, ожидая предательского выстрела в спину, я не мог, ведь непосредственного повода к такой особенной обороне он не дал. Благородство и великодушие всегда проигрывают в схватке простому кистеню замышленного предательства.

И в ту минуту, когда Голуа чуть отступил от столика, давая мне осуществить выбор пистолета, я заметил движение над ближним холмом. Чья-то фигура медленно поднималась из-за склона, даря надежду на спасение в этой глухой пустынной местности. Артамонов и Голуа, стоявшие напротив, не сразу поняли, что их планам сегодня не суждено сбыться.

Князь двигался неторопливо, конь его шёл шагом, лениво помахивая хвостом и опустив голову, будто ища, где ему пастись, но пена и тяжело вздувавшиеся бока выдавали недавний стремительный галоп. Видимо Прозоровский не желал демонстрировать свою досаду от происшествия, потому осадил коня по ту сторону пригорка. Я не удивился бы, узнав, что там он и повязал дерзким узлом свой шёлковый галстук.

– Позвольте заметить вам, что мсье Голуа не дворянин, – сказал он, спешиваясь. – И хотя романтическая литература приводит примеры дуэлей с разночинцами и даже лакеями в секундантах, в жизни своей я не встречал ничего подобного.

Мне казалось, я слышал скрип зубов Этьена, а взгляд его мог раздавить средних размеров крысу, но он не посмел возразить, молча вытерпев все обвинения. Интересно, что сказал бы князь, знай он все обстоятельства. Артамонов стоял, понурив голову, казалось, он испытал облегчение при виде Прозоровского, и теперь готовый снести от него любые упрёки.

– Вы, вероятно, полагаете, что императорская аудиенция делает вас неуязвимым для пули? – обратился ко мне князь. – Так ведь и не исполните своего поручения. Или – поручений? А это государственное преступление.

Я совершенно опешил. Козырь моей гордыни, хранимый на крайний случай, оказался разыгран между делом, впопыхах. Но откуда князь мог узнать? Ни его домочадцам, ни ему самому я ничего не говорил, приберегая для подходящего случая, могшего произвести впечатление на Анну, а то и на него самого.

– Полагаю, Его Величество и не помнит моего представления. Не знаю уж, увы это или к счастью.

Этьен одарил меня презрительным и надменным взглядом. Тем временем князь продолжал суровое наставление, будто вовсе и не слышал моих слов:

– Вам следовало бы знать, что принять вызов вы имеете право лишь по исполнении приказа, ибо императорское поручение делает вас не вполне свободным в жизненном выборе. Вас же, Владимир Андреевич, ждёт наказание за покушение на жизнь особы, находящейся, как фельдъегерь, под строжайшей защитой закона. Незнание обстоятельств не является в данном случае оправданием. Впрочем, господа каторжные, вы можете продолжать – после того, как мы с господином Голуа удалимся за холм: я за ближайший, а он за следующий.

Дуэль, казавшаяся неотвратимой, таким образом оказалась мастерски расстроена. Один за другим мы покинули поле битвы.

– Что же, не сгодились дрожки, – то ли спросил, то ли посетовал Прохор. – Князь-то каков. Проворный старик, хоть и колдун-с. Черти помогли доскакать аккурат к расправе. Ну, и то ладно.

– А ну, выкладывай, что знаешь, – потребовал я.

Выяснилось, что Прохор понял превратно свою выгоду. Заподозрив по характеру приготовлений поединок, и испугавшись потерять в моём лице нанимателя, он рассказал обо всем личному слуге князя. А уж тот позаботился известить и хозяина.

И всё же мне показалось, что хитрый кучер преуменьшил своё значение в благополучном исходе этого дела.

10. Князь

Тем же вечером в памятном мне кабинете, пред которым начиналась эта в высшей степени неприятная история, она же обещала и окончиться. Я не мог не заметить на столе томик in octavo «Abelard et Heloise». Сам он, впрочем, отложил в сторону Библию, на странице Притчей. Голос князя источал суровый яд.

– Мне казалось, за несколько дней я достаточно узнал вас, – он задержался, словно выбирая обращение ко мне, но в итоге обошёлся без оного, – но теперь вижу, что заблуждался. Стреляться из-за барышни, которая никому из вас не давала повода – не верх ли это ветрености?

Я знал, что Прозоровский предварял нашу встречу строгой беседой с Владимиром, посему скрывать предмет спора не имело смысла. Однако мне совершенно не хотелось затрагивать ставшее для меня драгоценным имя княжны даже в разговоре с её отцом. Быстро спрятанный под ресницами взгляд её при мимолётной встрече и несколько слов подчёркнуто вежливого приветствия заметно дрогнувшим голосом в ответ на мой глубокий поклон уже битый час вихрились в моём воображении воспоминанием, приукрашенном мечтами.

– Разве не приходилось вам самому когда-либо стоять под дулом пистолета по причинам мимолётного приступа гнева или пустяковой размолвки? – бросил я дерзко. Мы стояли лицом к лицу через большой стол. Он держал руки за спиной, я оперся на тяжёлый шар спинки кресел.

– Трижды, да Бог миловал.

– В чём же милость? Догадываюсь. Ни царапины. А ваши враги?

– Живы и по сей день. Надо научиться соизмерять риск с целью. Особенно на Востоке. Нравы там не в пример горячее. Учитесь миротворчеству, коли начнёте прямо здесь, только выиграете. Распахнуть ящик Пандоры под силу любому, утишить раздоры могут избранные.

– Не я бросил перчатку. А дать сатисфакцию – это вопрос чести, – холодно ответил я.

– Это – юношеская вспыльчивость, – отрезал Прозоровский твёрдо. – Честь поверяется хладнокровием. С одной стороны я не могу не радоваться тому, что ухаживающий за моей дочерью молодой человек готов за неё подставить грудь под пулю, с другой – я не желаю видеть её вдовой в расцвете молодости. Неужто вы полагали, что я отдам единственную дочь за художника, хоть он мне и как сын?

«А за учёного?» – вспыхнув, порвался спросить я, но вовремя дал отставку вопросу, выходящему за грань пошлого водевиля, который разыгрывался и без того.

– Не знаю, – ответил я честно и уклончиво одновременно, – возможно, он богат и знатен. Я лишь поверхностно с ним знаком.

– Тогда вам следовало направить усилия на сближение, а не на размолвку, – справедливо заметил князь, садясь сам и предлагая мне сделать то же, что, как я надеялся, призвано негласно отделить нравоучительную часть нашего диалога от совещательной. – Мы, как вы, верно, знаете, состоим в некотором отдалённом родстве. Но одна нелицеприятная история делает наши отношения затруднительными.

Я задумался: стоит ли рассказывать князю всё, что я знаю и о чём догадываюсь. Случайный залётный гость – имеет ли право встревать в интриги, плетущиеся десятилетиями, не попыткой ли разрубить не мне предназначенный гордиев узел выйдет моё стремление помочь? Но, впрочем, разве не начал я уже вторгаться?

– Я благодарен вам за своевременное вмешательство, – проговорил я как можно спокойнее. – Оно сохранило мне жизнь для, надеюсь, полезных свершений. Я поступил опрометчиво, меня извиняет лишь то, что, как мог, я старался отвратить дуэль. «Господин Голуа располагал на сей счёт иным стремлением», – едва не сорвалось с моих уст, но я вовремя прикусил язык.

– Я не мог допустить свершиться преступлению в своей вотчине, – сказал он. – К тому же и я вам обязан своим спасением на болотах. Теперь мы квиты и можем разговаривать равноправно, государь мой. Что же до господина Голуа… Роль Этьена мне не ясна, и я не полицейский, чтобы чинить дознание. Полезные познания его обширны, свои обязанности работника он исполняет исправно, вы же – скоро покинете нас, и всё вернётся на круги своя. Больше мы не станем затрагивать этого, потому что я вам не отец, давать советы взрослым… чиновникам не в моих правилах. – Я промолчал, не переменив позы и выражения лица. Он выдержал паузу и продолжил: – Объяснимся же на будущее. Не скрою, в вас есть что-то, позволяющее видеть в вас человека слова. Супруга моя и дочь отбывают в путешествие по южной Европе. Возможно, оно продлится не один год. Я не только не имею против поклонения в Святой Земле, но и обрадовался бы тому. Края те не славятся образцовым покоем, но здесь и вовсе небезопасно, если вы понимаете, о чём я. Хотя я и сам, признаться, не могу узреть всех подводных течений и камней. Стремясь завершить начатое, я должен оставаться в имении. С ними едут домашние и друзья – компания большая и пёстрая. Многого предумыслить невозможно. Я постараюсь изыскать время присоединиться к своей семье, но буде того не случится, сочту за большое одолжение с вашей стороны, Алексей Петрович, если вы поспособствуете им в Сирии и Египте, коли Господь приведёт их посетить те пределы. С другой стороны, я доверяю вам… в известной мере, конечно… доверяю вам самое дорогое, поэтому между нами не должно оставаться недомолвок. Анна ещё дитя. Недавний указ, увеличивший возраст вступления в брак молодых людей, я считаю крайне благоприятным, но на мой взгляд того мало. Что потребно для простецов, не подобает дворянам. Анне, по моему решительному убеждению, рано выходить замуж, – голос его подчеркнул твёрдость мысли, – и я полагаюсь на честь вашу. Я не собираюсь препятствовать благопристойным отношениям, но всему своё время. Не ищите с ней встреч раньше срока. Разумеется, речь мою нельзя рассматривать ни как обязательство, ни как гарантию, ни как отказ. Дочь моя вольна в своём выборе. Как и вы, впрочем.