Валерий Терехин - В огонь

• Название: В огонь
• Автор: Валерий Терехин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-88010-410-9

События романа «В огонь» (2-е изд., исп. и доп.) разворачиваются в пору благополучных «нулевых». Экс-рок-гитарист 1980-х, сменив имя, вновь оказался в Москве. Соратники-патриоты отправляют его с секретной миссией на Украину. Попав в жернова политических и криминальных интриг, преследуемый местными националистами, герой с честью выполняет свой долг перед Родиной.

В книге также представлены произведения автора, написанные им в 2010-е гг.: новые рассказы; статьи в области теории литературы, продолжающие исследование типологии русского антинигилистического романа и литературного творчества писателя-фантаста И. А. Ефремова.

В разделе «Публицистика» публикуются репортажи о ситуации на Украине в 2000-х гг. В них отражены нарастающие экономические и социальные противоречия между либеральным компрадорским киевским олигархатом и трудовым индустриальным Донбассом, приведшие впоследствии к гражданской войне на востоке Украины.

В «Приложении» помещены интервью с известными политиками эпохи «перестройки», не публиковавшиеся ранее, и полная библиография изданий автора.

Книга предназначена для современного вдумчивого читателя, не равнодушного к судьбе родной страны и сопредельных с ней территорий.

---

– А це чо?!.

– К-кляк-кса по-по-под рос-с-с-с-писью…

Выбритый наголо погране́ц смерил его мёрзлыми глазками.

– Землицы крымской захотелось?.. Сибири не хватает?.. Вон как удумали кiяне – девяносто суток можете гадить здесь без визы, а нам в Россию разрешают только на три дня… Ну, чего в Запорожье наярился?.. Этот с вами?

Полусонные бабки-торговки замотали головами, в соседних купе затаили дыхание.

– В-в-вот п-п-путёв-в-вка… в-в-в… са-са-са-нато-торий…

Волосатый смял толстыми пальцами новенькую санаторно-курортную карту, будто перетирал банкноты.

«Вот это им надо! Снимут щас с поезда и отправят к дознавателю! Так и делают с теми, кто закурил, ежели нечем откупиться. Ну, а с тебя-то что взять, с мухортого, безденежного…»

– В Воронцовск зашастали, в Гориловку, в Гелическ… Турции вам мало, заелись на нашем транзите!.. И чего рыщите, чоботы перетираете на рiдной матi… Усе крiнiцы загадили, москалi!

Чтобы перебороть нараставшую панику, незаметно принял армейскую гимнастическую стойку: руки сцепил за спиной, ноги расставил по ширине плеч.

«А, вот кого ждут… Таможня, заступает смешанный наряд. Русак и женская половина с ведомственного конкурса красоты, системный блок – в нуле!..»

Тёмноокая красавица подплыла сзади. Голубой берет едва покрывал тугой пучок волос на затылке.

– Есть у вас ещё какой-нибудь документ, подтверждающий вашу личность? – Насыщенная модуляциями певучая мова, на русском ещё более очаровательная, взбодрила сердце.

– В-в-води-лительские… п-п-п-права… п-п-п-про-с-с-сроченчен-ные…

«Пожалей убогого. Ты мой последний шанс, Оксана или Стефа!» Отодвинув чужой баул, он рывком выдернул из-под нижней полки спортивную сумку. В ней, среди прочего барахла, аккуратно запакованного Миленой, томился чужой пакет с сорочкой из вопненской химчистки. Туда многоопытные соратники запрятали болванки CD-и DVD-дисков с материалами оргкомитета для многократного копирования. Содрать клеймо имел право только получатель.

«ЭрЭнЭрЭнПэ долбанная!.. Сейчас перетряхнут наизнанку, потащат на станцию, вставят кругляш в дисковод, а там “Воззвание к русскому приазовью” или статья забористая мутновская: “Крымско-азовский узел – в огонь!”… А меня за них засадят в обезьянник, и начнутся следственные мероприятия… Ёпрст, неужто влип?!»

Между тем просроченные права на вождение, бессмысленные в перегруженной пробками переполненной Москве, перетирались сейчас из ладони в ладонь и потихоньку ломали стену неприятия. Шикарная таможенница улещала волосатого, поглядывала на лысого, разоружая обоих поволокой ресниц, и продолжала ночное сорочинское пение:

– Покажите вещи, молодой человек!..

Рукастый верзила, сопровождавший даму, оттёр сомлевших пограничников. Взяв сумку, ткнул для острастки пятернёй в набитое бельем нутро и без церемоний перешел на «ты»:

– Везёшь чего? Оружие, боеприпасы, наркотики?.. Выкладывай сразу, Ив-ван Пе-тро-вич, не бойся, косяк с амфетамином не подброшу.

– З-з-здесь т-то-толь-олько л-л-личные в-в-вещи… Лебезил по-простецки: согбенный и растерянный, услужливо подпихнул сумку поближе к свету ночника.

– П-п-по-по-жа-жалуй-ста-ста… г-госпо-д-дин к-капи-капи-тан… Созерцавший досмотр лысый погране́ц скривился и проштмпелевал иммиграционную карточку. Затем отрезал от нее краешек, а ему вернул бланк вместе с паспортом. Таможенный наряд переместился в соседнее купе, заквохтали-запричитали тётки-саквояжницы.

«Уф, пронесло. Все они ведьмы, украинки эти, по ночам на мётлах летают, надо только в нужную ступу влезть…»

Скованными движениями затянул молнию на сумке, запихнул её обратно под нижнюю полку и забрался к себе наверх. Подтянув к стене сползший матрас, стал старательно проваливаться в бездну сна, где его ждала иная жизнь, без изолгавшихся соратников, похотливой жены, ненужных встреч в чужих городах, жизнь, которую он мог прожить только в мечте.

«Опять думаешь о другой. Брось, какая разница, та или эта. Все они одинаковые – от профессорши до продавщицы: говорят об одном и том же, и ждут одних и тех же слов. И по вечерам на кухне крик: деньги, деньги, деньги!.. Забыл, как Милену поклеил? По вокзалам уже бродил, ночевать собирался… Так что, не мечтай.

Ты не живешь, а функционируешь, и только здесь никому не подвластен. “I’m free!..”[16] Роджер Долтрей из хулиганистых “Who” спел это в Вудстоке за тридцать пять лет до наших закипелых эпигонов. Отдохни… выспись… во сне обретёшь ты право своё…»

VII

Ржавобокий локомотив тянул громоздкие вагоны к изгибавшемуся дугой перрону. Истерзанные заусенцами, рельсы вихлялись, прогибались на деревянных шпалах и натужно поскрипывали под распалёнными колесными стыками. Наконец, поезд замер рядом с платформой, подпиравшей приземистый двухэтажный вокзал.

«Слава Богу, не слетел с полки при экстренном торможении, тормозные колодки у залiзнiцы нынче в дефиците, – подумал он, выскочив на прогретый первыми солнечными лучами асфальт. – Теперь главное не попасться. Запорожье хоть и областной центр, но я примелькался. И в отеле ко мне привыкли, бываю каждый год, и с “нашим человеком”, которого в Москве кроме меня никто не знает, контактировал здесь на виду у всех. Да вот ответит ли на звонок? Весной ей взгрустнулось, и прощалась со мной так, будто встретились на поминках и объелись блинов… Западенцы сейчас по всей Восточной Украине выдавливают природных русаков, рассаживают упёртых самостийников. А технолог в кафе отеля – место доходное. Мутнов и Хорунжий и не догадываются, что это не “он”, а “она”, и муж её сердобольный – на таможне крупный чин – обеспечивал пресловутое “окно” на границе. Свели меня с ним года три назад в белгородском главке, куда откомандировали из Лабашихи с документами: мол, сотрудник столичного ОРЧа, разрабатывает семьи мигрантов, знает все крыши, подскажет, куда занести, с какого распила отстегнётся для состоятельных переселенцев и где лучше поселить в Подмосковье, чтобы не терзали наездами. Я его снабдил телефонами нужных людей, прозаикавшись до хрипа, обрисовал схему… И на тебе, зарегистрировали несколько семей из-под Одессы, не пожелавших вшиветь еще один год на технической воде. А потом мне пару раз в благодарность настучали в базе данных декларацию-сертификат и вывели через цветной принтер на фирменных бланках с трезубцами. Такая вот синергия харда и софта… Ладно, если что, скажу лукавым соратникам, что инвойсы в Харькове завернули, и контрафакт через Харьков накрылся. Мутнов и Хорунжий пожурят, поматерят… и отработают назад, поскольку затеяли бизнес без ведома Нагибалова».

Вспомнился вдруг дембельский поезд, вёзший его в блаженные времена через Киев, который видел один-единственный раз в жизни из окна, и в глазах снова замельтешили харьковские менялы с мордами набекрень, шнырявшие по вагонам, норовившие всучить рваные списанные гривны за доллары.

«Наша смена… Доходное занятие для дипломированных гуманитариев. Всё-таки солиднее, чем бегать взад-вперёд возле прибывающих пассажирских составов, предлагать пиво и минералку, или тарахтеть на мотоцикле у железнодорожного полотна, подбирать с испепелённой насыпи куски антрацита, выпавшие из переполненных фур… Вот говорят, что украинцы – другие. И чоловiки, и жiнки. У нас мужик, а у них – человек. У них повидло, а у нас варенье. Может, и другие, только нынешние не чета прежним, с которыми когда-то делил солдатский хлеб: переняли у московитов привычку болтать о насущном, лишь бы самим ничего не делать. И теперь у нас, в нищей России, все пути уложены на гравий, а здесь раз в квартал драные поезда летят под откос со взбученных рельс…»

На площади перед вокзалом застал восход солнца: яркие блёстки, кокетливо перемигиваясь, сползали по окнам многоэтажек. Ослеплённый, поспешил на теневую сторону. Задержался ненароком возле придорожного рынка, осторожно осмотрелся, разглядывая бахчевой развал.

Курортный сезон заканчивался. Пришедшие спозаранку торговки, бойкие на язык, расхваливали товар: яйки, цыбулю, груши, перчики, улащивая последних отдыхающих запастись в дорогу. Спёкшиеся в зале ожидания транзитники торопились избавиться от гривен.

«В Запорожье раскошелиться сподручнее, чем в Харькове. Поглибление свiтовой рецесii докатилось и сюда, вот и стебаются речистые пенсионерки, – мрачно констатировал он, вышагивая в обход типовой панельной пятиэтажки, где искони укрывался от налоговой инспекции народный пункт обмена валюты. – Реве и стогне Днiпр шiрокий, и где-то совсем недалеко. Там, с благословления американского посла Тейлора, с прошлого года громоздят мост с десятками пандусов и прочими приколами. На наше счастье все отпущенные транши местные чиновники обглодали до костей и хотят ещё. Вот и заглохла стройка, нам на потеху, а то натовские танки прикатили бы на маневры в Донбасс».

Пришлось занять очередь и дожидаться, пока откроется стрёмная “валютка”. Отстояв полчаса, поменял казённые рубли на гривны с портретами Грушевского[17] по курсу, становившемуся невыгодным по мере приближения к морю. А затем побрёл в соседний подъезд, где располагалась почта, и купил таксофонную карточку. Теперь надо было сделать самое трудное: вернуться в прошлое. И он, усилием воли переставляя задеревеневшие ноги, поплёлся к телефону-автомату.