Павел Бессонов - Повести (сборник)

• Название: Повести (сборник)
• Автор: Павел Бессонов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015

Главные герои сборника «Повести» – школьники, студенты, парни и девушки, проживающие в посёлках и районных городах. Они, по сути, ещё на пороге взрослой жизни. Разные по благополучию и статусу родителей, наивные максималисты и юные циники, самоуверенные и эмоциональные они нередко попадают в непростые жизненные ситуации. Мотивациями их поступков часто является влюблённость, самоутверждение как личности, ответные реакции на непонимание родителей и других взрослых людей.

---

– Ну как, плаваешь? Говорят, ваше пароходство развалилось.

– Плавает дерьмо, Кюхля, а развалилось не всё. Ходим под другими флагами, а платят всё равно зелёными.

– А я, как ты знаешь, на сухом берегу, но зелень тоже перепадает.

– Ты по-прежнему в институте лаборантом, или как там? Может, уже доцент?

– Я завлаб, а это покруче доцента.

– Заливай! Знаю я, как оно круче, – прищурившись, Геннадий иронически оглядел унылую длинную фигуру Аркадия, ещё более ссутуленную под тяжестью чемодана. – Курсовики прошлогодние студентам продаёшь, не правда?

– Это коммерческая тайна, Пестик. Не буду разглашать, хоть ты и свой парень. Бывай!

Геннадий опять заметил, какая влажная и холодная ладонь у Аркадия. Пестик! Вспомнил Кюхля, как звали Геннадия за малый рост.

– Бывай, Кюхля!

– Слышал, что ты, Генка, успел и жениться и развестись. С «легиона» девку брал? Зря. Заходи к нам в институт, с такими красотками познакомлю… И при нехилых родичах к тому же.

Геннадия резануло «легион», но он смолчал, не стал возражать что-либо Аркадию, любителю подколоть. Мог бы и ему напомнить, на ком тот и из-за чего женился. Не стал напоминать, но настроение подпортилось. Поглядев на узкую сутулую спину уходящего Аркадия, Геннадий вышел из пустеющего рынка и не спеша пошёл к остановке.

Здесь народ толпится, жмётся к бордюру, ожидая троллейбус. Все с мешками, вёдрами, сумками. Дешёвый городской электротранспорт ходит с большими интервалами… А эта не толпится. В чёрном кожаном пальто до пят. Стоит в стороне, в положении контрапост. Левое выпяченное бедро туго обтянуто тонкой мягкой кожей одежды. Ждёт, но не общественный транспорт. Проститутка валютная или чья-то законная жена. Не всё ли равно, в розницу или оптом куплена. Ну, взял её бизнесмен за шмотки, за еду в ресторанах, за баксы.

А древнейшую профессию изгнать из обращения невозможно. Узаконить её надо, легализировать, налог подоходный взимать. И до нашей эры это было. Гетеры, гейши. А теперь, когда вместо так называемого социализма наступает время капитализма и расслаивается большое стадо, тем более эта профессия потребна. Торговля всем и вся позволена. А тело – товар.

Геннадий стоит в трёх шагах, во все глаза нагло пялясь на женщину в кожаном пальто. Заметила, конечно, но и ухом не повела. Знает себе цену. Как она выставила бедро! И почему это его волнует? Мясо и мясо. Англичане так и говорят: «Пис ов флеш». Филейная часть… «Жигуль» подтормозил и тут же дал газ. Некогда или «бабок» нет. Ничего… У него «бабки» будут. У этой густой боевой раскрас лица. А у Карины кожа лица нежная, свой румянец, чуть подправленный макияжем. На это тоже клюнул, когда в жены её брал. И секс она знала, только прикидывалась, делала вид, что моряк-муж её развращает. У, тварь! Бросить надо было сразу, как узнал. Не смог… И сейчас помнит всю. Гладкость кожи и её запах. Запахи скрытого от глаз. А эта всё стоит, только теперь другое её бедро выперлось округло… Может, подойти? Нет, не надо.

* * *

Сегодня идти на работу, знакомиться с местом и коллективом. Настроения никакого. Понедельник, туман, а надо идти. Будущая работа на крышах Виктора не радует: высота – не его стихия. Если бы не мать, каждый божий день его пилившая: «работать, работать, работать…» ещё бы с месяц, пока погода стояла такая хорошая, спал бы вволю или затемно уходил на рыбалку, на море.

Виктор жил в старой части города, там, где дома – одноэтажные, кирпичные или из камня, а то и просто мазанки – сбегают по кривым улочкам вниз или лезут вверх. Дворы тут застроены сарайчиками, клетушками какими-то. В глубине двора сортир на два отделения, посередине – водоколонка с непросыхающим ручейком воды, текущим прямо на улицу. Улицы здесь мощены камнем, все в выбоинах, тротуарчики узкие, перекрытые ветвями деревьев. Всё здесь не менялось десятилетиями и знакомо Виктору с детства. А вот центр города власти украшают, да ещё на окраинах, где были поля кукурузы и подсолнечника, уже стоят унылые блочные многоэтажки. Но главная примета времени – это воздвигаемые над морем обнесённые кирпичными двухметровыми заборами особняки-крепости новой знати.

От дома до места работы недалеко, три-четыре квартала. Адрес – на бумажке, какую, уходя, Виктор «вычислил» по дыму от разогреваемого битума. Впрочем, дымок был слабенький, печь еле чадила. На крыше виднелось подъёмное устройство, поворотная консоль с блоком. Бытовка, вагончик на газоновских колёсах, стояла, приткнувшись к трансформаторной будке. От трансформаторной будки к вагончику тянулся электрокабель. Никого ни во дворе, ни на крыше не видно, хотя на часах Виктора уже десять. Дверь вагончика прикрыта.

Виктор поднял воротник куртки и глубоко засунул руки в карманы. Туман, равномерно заполнявший надземное пространство, опустившись вниз, уплотнился и уже вполне осязаемыми каплями садился на всё вокруг. Виктор уже хотел развернуться и уйти со двора, когда дверь вагончика распахнулась настежь, звонко ударив ручкой о стенку, и на пороге возникла фигура парня в робе-брезентовке, заляпанной чёрными пятнами битума. Парень весело выругался в адрес кого-то внутри вагончика. Глянув мельком на Виктора, рывком натянул на голову подшлемник. Потом с насмешливым удивлением вновь глянул на Виктора:

– Это к нам, что ли, пополнение?

– К вам, – Виктор не удержался от улыбки. Парень ему как-то сразу понравился. Невысокого роста, ладный даже в мешковатой робе, весёлый.

– Заходи тогда, гостем будешь, бутылка есть – хозяином будешь…

Виктор торопливо полез по лестничке, оступился. Парень поддержал. Рука у парня небольшая, цепкая, с синим якорьком наколки.

– Держись, салага! – Парень сказал это необидно. Глянув на парня вблизи, Виктор заметил, что тот не так уж молод, скорее наоборот.

С порога на Виктора пахнуло табачным дымом, запахом спиртного и вонью лежалой одежды. Вокруг низкого стола на грубо сколоченных скамейках сидело трое мужчин в разномастной рабочей одежде. От стоящего в стороне «козла», самодельного электрообогревателя, несло жаром.

– Садись, – повелительно бросил мужчина, сидевший справа от входа и, продолжая, видимо, начатую тему, подытожил:

– В общем, братва, работы сегодня не будет. Можно распустить пояса. Дед наверняка не придёт. Так что, Жека, смотайся к бабке, она нам ещё одну бутыль должна.

– Не даст, – отозвался тот, кого звали Жека.

– Как так, не даст? Обещала же. Да мы тогда у ней в ванной плитку по-новой сдерём…

– Не даст, – убеждённо сказал Жека и даже помотал головой, на которой красовалась зимняя шапка. Лицо Жеки, широкоскулое, с узкими глазами, спрятанными под мощными надбровьями, осталось при этом невозмутимым. – Скажет, вы со своей верхотуры свалитесь, а я буду в ответе…

– Так мы же не полезем на крышу при такой мокве. Иди, уломай бабулю. Она на ласковое слово отзовётся…

Виктор сел на скамью напротив мужика, командовавшего Жекой. Здоровый дядя! Буркалы навыкат. А ручищи!..

– Куришь? – спросил молодой парень в ватнике на широких плечах, щелчком выбивая сигарету из пачки.

– Н-нет, – почему-то застеснялся Виктор, в душе проклиная свою дурацкую застенчивость. Парень уставился на Виктора маленькими круглыми глазками, приоткрыв губастый рот.

– Он зато, наверное, пьёт лихо.

Парень, встретивший его у дверей вагончика, плюхнулся на лавку и, наклонившись, вытащил из-под стола трёхлитровую бутыль, на донышке которой плескалось совсем немного мутной жижи. Он вылил эту жижу в захватанный пальцами стакан и подал Виктору. – Давай, друг.

«Не пью я!» – хотел сказать Виктор, но ему опять стало вроде бы стыдно, и он, промолчав, взял стакан.

– Ну, и чего задумался? Приобщайся к коллективу. Наш коллектив передовой, почти комсомольский. Один дед Рябовол картину портит, но его сегодня не будет. Николай Иванович за него, а он уже тебе команду дал.

– У нас работа вредная, – поучительно добавил здоровяк, – с химией связанная. И высотная. Нам спецжиры положены, а их не выдают. Вот вместо них принимаем абрикосовую. Сейчас Жека принесёт её от бабули, она это пойло классно готовит.

Дверь вагончика широко распахнулась, пропуская Жеку. Он торжественно, на вытянутых руках, внёс трёхлитровую бутыль, полную мутно-жёлтой жидкости – того классного пойла, какое готовит бабуля: абрикосовой бражки.

Рабочий день на участке продолжался. Геннадий присматривался к новенькому. Длинный, угловатый, постоянно щурящийся из-за явной близорукости. Что-то в нём было беззащитное, бесхитростное. Об остальных членах звена Геннадий уже составил мнение за не очень большой срок совместной работы. Ну, Рябовол, звеньевой. О нём разговор особый, но, в общем, человек уважаемый. Николай Иванович поработал чуть ли не на всех великих стройках. После пятисот граммов начинает вспоминать «Мамслюду» и «Усть-Илим». Жека – скрытный мужик. Работал грузчиком на продуктовой базе и крупно проворовался. До тюрьмы дело не дошло, но в торговлю ему обратный путь заказан. Пахом, от фамилии Пахомов, молодой и тупой, как сибирский валенок, парняга. Его в армию не взяли из-за дебилизма. С первой же рюмки еле ворочает языком, гыкает да мыкает… А новичок пока ему не совсем ясен, хоть прост с виду.