Энтони Бучер - Золотые годы научной фантастики (сборник)

• Название: Золотые годы научной фантастики (сборник)
• Автор: Энтони Бучер
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2017

Рассказы из опубликованной в 1981 году антологии «The Golden Age of Science Fiction», составленной Кингсли Эмисом.

СП, март 2017 - 14 из 17 рассказов, опубликованных в оригинальном сборнике, для трех рассказов нет перевода

"The Xi Effect", by Philip Latham

"Old Hundredth (short story)", by Brian Aldiss

"He Walked Around the Horses", by H. Beam Piper

---

Экземпляры, которые вы тут видите, пока еще в ранней фазе второго цикла развития. С течением времени их вид будет все более странным и невообразимым.

Кома наклонила голову.

— Так, но что такое зоопарк без надзирателя? Что ждет человека?

Пауэрс пожал плечами.

— Более-менее один человек из ста тысяч имеет молчащие гены. Может, они есть, у вас, может, у меня? Никто еще не отважился поддаться полному облучению. Не упоминая уже о том, что это равносильно самоубийству, опыты, результаты которых мы видим здесь показывают, что самоубийство это было бы жестоким и ужасающим.

Он выпил кофе, чувствуя внезапно огромную усталость и скуку. Изложение результатов многолетней работы очень его утомило.

Девушка наклонилась к нему.

— Вы выглядите очень бледным, — сказала она заботливо. — Вы плохо спите?

Пауэрс принудил себя усмехаться.

— Слишком хорошо, — сказал он. — Сон не доставляет мне никаких трудностей.

— Ох, если бы это можно было сказать о Калдрене, — произнесла Кома. — Спит он слишком мало, я каждую ночь слышу, как он ходит по комнате. Но все же это лучше, чем быть неизлечимым. Как вы думаете, может, следовало применить метод облучения к пациентом, спящим в клетке? Может, это разбудило бы их, прежде чем придет конец. Может, кто-нибудь из них является носителем этих молчащих генов?

— Каждый из них имеет их, — сказал Пауэрс. — Эти два факта в сущности стоят друг с другом в тесной связи. Он был теперь уже чрезвычайно уставшим и раздумывал, не попросить ли девушку оставить его одного. Потом все же перешел на другую сторону стала и вытащил из-под него магнитофон. Включив его, он перемотал пленку и отрегулировал громкость.

— Мы часто говорили друг с другом об этом, Уайтби и я, — сказал он. — В последней фазе этих разговоров я начал их записывать. Уайтби был великим биологом, так что послушаем что он сам мог сказать по этому поводу. Именно в этом суть дела. — Он нажал на клавишу и добавил. — Я проигрывал это уже тысячу раз, так что лента немного попорчена.

Голос пожилого мужчины, резкий и раздраженный, поднимался над помехами и Кома без труда разобрала слова.

Уайтби: ради бога, Роберт, погляди на статистику ФАО. Несмотря пятипроцентного роста продукции с акра в течение последних пятнадцати лет Мировое производство пшеницы падает почти на два процента. Та же самая история повторяется ad nausean. Это касается всех остальных продуктов — корнеплодов и зерновых, молока и сои, мяса — все падает. Сравни это с целой массой параллельных явлений — от изменений в области путей миграции до удлиняющихся год от года периодов зимовки у зверей — и ты увидишь, что общая закономерность неотвратима.

Пауэрс: Естественный прирост в Европе и Южной Америке не показывает никакого снижения.

Уайтби: Конечно, нет, но об этом я уже говорил. Пройдет сто лет, пока такой крошечный упадок плодовитости окажет какое-нибудь влияние в областях, где всеобщий контроль рождаемости создает искусственный резервуар. Посмотри на стороны Дальнего Востока, а особенно на те, где смертность новорожденных держится на одном и том же уровне. Население Суматры, например, демонстрирует спад больше чем на пятнадцать процентов за последние двадцать лет. Это статистически значимый спад! Ты отдаешь себе отчет в том, что еще двадцать или тридцать лет назад последователи неомальтузианства кричали о «взрыве» в естественном приросте населения. Оказывается, что это не взрыв, а наоборот. Добавочным факторам является…

В этом месте лента, видимо была перерезана и склеена. Уайтби более уже спокойным голосом говорил:

…попросту, так как меня это интересует, скажи мне, сколько ты ночью спишь?

Пауэрс: Не знаю точно. Около восьми часов.

Уайтби: Пресловутые восемь часов. Спроси любого, сколько времени отнимает у него сон, и он автоматически ответит, что восемь часов. В действительности спит около десяти часов, как и большинство людей. Я неоднократно проверял это на себе. Я сплю около одиннадцати часов. А еще тридцать лет назад люди посвящали на сон не более восьми часов, а веком раньше шесть или семь. В своих «Жизнеописаниях» Вазари пишет, что Микеланджело спал не дольше четырех-пяти часов в сутки, рисуя весь день, и это в возрасте восьми-десяти лет, а потом еще работал по ночам анатомического стала, с лампой над головой. Сейчас мы считаем это чем-то по разительным, но современники не видели здесь ничего необычного. Как ты думаешь, каким способом древние, от Платона до Шекспира, от Аристотеля до Фомы Аквинского, могли достичь так многого за своего жизнь? Так как у них было шесть или семь часов в сутки дополнительно. Очевидно, кроме фактора времени у нас еще и более низкая степень метаболизма. Добавочный фактор, который никто не принимает во внимание.

Пауэрс: Можно предположить, что этот увеличивающийся период сна является формой компенсации, какой-то массовой попыткой к бегству от огромного стресса городской жизни в конце двадцатого века.

Уайтби: Можно бы, но это было бы ошибкой. Это попросту биохимическая проблема. Темплеты рибонукленовой кислоты, которыми начинается протеиновая цепочка в каждом живом организме, использованы, а матрицы, которые определяют свойства протоплазмы — становятся бесформенными. И ничего удивительного, если принять во внимание, что они работают беспрерывно около миллиардов лет. Самое время на капитальный ремонт. В той самой степени, в которой ограничено время жизни каждого организма, существования колонии дрожжей или любого другого вида, тем же способом ограничена во времени жизнь всего органического мира. Всегда считалось, что кривая эволюции идет в гору, хотя в действительности она давно уже достигла своей вершины и теперь снижается, ко всеобщему биологическому кольцу. Это, признаюсь, ужасающая и трудная для усвоения картина будущего, но эта картина единственная правдивая. Через пол миллиона лет наши потомки, которых сейчас мы воображаем себе как существа с огромным мозгом, путешествующие среди звезд будут скорее всего голыми дикарями с заросшими лбами, с воем бегущими по больнице, абсолютно как неолитический человек попавший в ужасающую инверсию времени.

Поверь, мне жаль их также, как себя самого. Мой полный провал, абсолютный недостаток права на какое-нибудь моральное или биологическое бытование уже сейчас заключен в каждой клетке моего тела…

Лента окончилась, кассета крутилась еще минуту прежде чем остановиться.

Пауэрс выключил магнитофон и инстинктивно потер напрягшиеся мышцы лица. Кома сидела в молчании, смотря на него и слушая стук косточек в коленке, которым забавлялся шимпанзе.

— Уайтби считал, — прервал молчание Пауэрс, — что молчащие гены являются последней отчаянной попыткой живой природы удержаться, как говориться, голову над прибывающей водой. Жизнь всех организмов зависит от количества энергии, излучаемой Солнцем. В момент, когда это количество достигнет критического пункта, мы перейдем линию смерти и ничто не сохранит нас от полной гибели. В защитных целях у живых организмов образовалась аварийная система, которая позволяет приспособиться к радиологически более горячему климату. Мягкокожие организмы создают панцири, содержащие большие количества тяжелых металлов — защитные щиты от излучения. Уайтби утверждал, что все это заранее проигранное дело, но я временами сомневаюсь… — он улыбнулся Коме и пожал плечами. — Ну, поговорим о чем-нибудь другом. Как долго вы знаете Калдрена?

— Более-менее три недели, хотя кажется, чего прошла уже тысяча лет, — сказала Кома.

— Что вы о нем думаете? В последнее время я как-то не контактировал с ним.

Кома улыбнулась.

— Я сама не слишком часто его вижу. Он постоянно приказывает мне спать.

Калдрен способный человек, но живет он только для себя. Вы играете в его жизни значительную роль. Собственно, вы являетесь единственным моим серьезным соперником.

— Я думал, он просто меня не выносит.

— Это лишь видимость. В действительности он неустанно о вас думает.

Потому постоянно следит за вами. — Она внимательно взглянула на Пауэрса. — Мне кажется, он чувствует себя в чем-то виноватым.

— Виноватым? — удивился Пауэрс. — Он чувствует себя виноватым? Я считал, что это мне нужно чувствовать вину.

— Вам? Почему? — Кома заколебалась, но потом спросила. — Кажется, вы провели на нем. Какие-то эксперименты?

— Да, — сказал Пауэрс. — Но эти эксперименты удались не полностью, как и многие другие, к которым я был причастен. Если Калдрен чувствует себя виноватым, то это, быть может, идет от того, что он чувствует себя в какой-то степени ответственным за мое фиаско.

Он поглядел на сидящую девушку и ее интеллигентные темные глаза.