Скарлетт Томас - Орхидея съела их всех

• Название: Орхидея съела их всех
• Автор: Скарлетт Томас
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-093544-4

Новый роман Скарлетт Томас – английской писательницы, снискавшей славу одного из лучших и самых оригинальных романистов современности, – это парадоксальная семейная сага, остроумная, увлекательная, с множеством граней смысла. Это роман о секретах ботаники и о загадочной связи между растениями и людьми, о сексе, о лабиринтах человеческого сознания, о волшебных книгах, об обретении вечной свободы ценой смерти. Роковые стручки с семенами, доставшиеся героям в наследство, обещают просветление. Но кто из них отважится шагнуть за пределы жизни и смерти?

---

– Где же тут в студенческом городке наливают в такой поздний час?

В баре темно, неуютно и безлюдно. Вся мебель – дешевая, липкая и с острыми углами: забреди сюда маленький ребенок, он через минуту напоролся бы на край стола и умер. На экране, который занимает почти всю стену, показывают футбол: Германия – Австралия. Германия, понятное дело, выигрывает, но Брионии с ее места этого не видно. Она не распознала бы немецкую команду, даже если бы футболисты вошли сейчас прямо в этот бар. Она смотрела все игры Англии в прошлогоднем чемпионате мира (да, в том числе и тот самый матч с Германией, когда мяч пересек линию ворот, но гол не был засчитан) и делала вид, что ей нравится, и даже усвоила правило офсайда, после того как Холли растолковала ей суть. Правда, теперь она, конечно, уже все забыла, но послушайте: футбол?! Иногда Бриония говорит Джеймсу, что ее пристрастие к моде сродни его пристрастию к футболу, и она вынуждена признать, что в этом есть нечто гендерное, а значит, совершенно необъяснимое. И в футболе, и в моде работают стройные схемы, для постижения которых необходимо определенное сочетание хромосом, но Джеймс все время подчеркивает, что на моду требуется гораздо больше времени и денег, а для увлечения футболом не нужно ничего, кроме подключения к каналу “Скай-спорт” или хорошего паба неподалеку.

Олли, не глядя на Брионию, протягивает ей большой бокал белого вина, а потом берет свою пинту индийского светлого, не глядя на стакан. Он смотрит на экран телевизора с тем же отсутствующим выражением, с каким на занятиях читает что-то у себя в телефоне. Бриония идет за ним к столику и краем глаза замечает на экране счет: один – ноль.

– Приятно видеть, что Австралия проигрывает, – говорит Олли.

Бриония бормочет в ответ что-то невразумительное – то ли “Хорошо”, то ли “Интересно”, а может даже, если внимательно прислушаться к интонации, “Мне вообще-то плевать”.

– Жаль, что немцы не играют в крикет, – говорит Олли.

– Ну тогда бы они, наверное, и тут обыграли Англию, – предполагает Бриония.

– Ты любишь спорт?

Бриония не знает, какое слово в этом вопросе главное: “ты”, “любишь” или “спорт”.

– Не особенно. Пожалуй, мне нравится теннис, но это только из-за Холли.

Она делает глоток вина. Оно приторное и слишком теплое. Дома в холодильнике стоит едва початая бутылка шабли 2001 года. Стоила фунтов тридцать, но это ведь сносная цена за бутылку вина, которое можно выпить дома, – в ресторане за эти же деньги нальют помои. Шабли дома прохладное и терпкое, разве что слегка отдает стогом сена поутру, не смейтесь, и, честно говоря, лошадиным навозом. Брионии нравятся вина с привкусом хлева или конюшни. Она весь день предвкушала это свое шабли. А теперь у нее в бокале 250 мл дерьмового пино-гри или вроде того, и нужно их одолеть, и голова чуть-чуть кружится от голода, она не ела с половины шестого. Какого черта она вообще заказала большой бокал белого, ведь оно теперь будет становиться все теплее и теплее! А ей еще вести машину. И не ляпнуть чего-нибудь глупого в их беседе.

– То есть ты мне больше не учитель, правильно? – спрашивает она Олли.

– Правильно, – говорит он. – И теперь мы можем переспать.

Что? Так-так. Бриония покраснела как помидор. Наверняка покраснела. Олли продолжает следить за матчем. Она тоже смотрит на экран. Кто-то в белой майке бьет по мячу и отправляет его вратарю. Изображение немного размыто. Бриония не понимает, какого черта футболисты бросают мяч собственному голкиперу, когда им нужно бить в противоположную сторону. Но… Вот кто-то свистит в свисток. Беготня прекращается. Конец первого тайма.

Олли смотрит на нее.

– Эм-м… Я пошутил. Извини.

– Да нет, все нормально. Я…

– Ну а что у тебя с диссертацией? Ты ведь будешь писать под моим руководством, да? Спать со своим научным руководителем тоже нельзя. Ты уже подала заявку?

– Что?

– Я шучу, шучу.

– Знаю.

– И?

– Да. Я подала заявку онлайн, на выходных.

– А на стипендию?

Бриония хмурится:

– Да.

Олли делает глоток пива.

– Хорошо. Слушай, не хочу тебя обидеть, но, если подумать, она тебе точно нужна, эта стипендия?

– Что?

– Ну, ты уверена, что тебе она нужна больше, чем, например, Гранту? Его отец лишился ноги в несчастном случае на заводе, и завод отказывается выплачивать компенсацию. Или Хелен? Она выросла в рабочем районе в Херн Бэе, и директор школы однажды вынужден был купить ей пальто, потому что родители тратили все пособие по безработице на героин. Нет, ты не подумай, что я отговариваю или давлю на тебя, но… Ха-ха. А вообще, честно говоря, я тебя отговариваю… Ведь вы же нормально упакованные ребята – ты и Джеймс, верно?

Олли подает все это как очередную шутку. Даже напускает на себя немного иронической серьезности, когда говорит о Гранте и Хелен, чтобы Бриония понимала, что их истории – это всего лишь истории, а реальность – она на порядок сложнее и значительнее, чем всякая жалостливая ерунда. Вот только она прекрасно видит, что Олли все это всерьез…

– Ну вообще-то…

– И к тому же – не хочется сейчас об этом говорить, но уж что случилось, то случилось, никуда не денешься, – предстоит раздел наследства бабушки Олеандры. Во сколько оценивают ее дом? В миллион? Или в два? Плюс ее бизнес.

– Я думаю, она все завещала Августусу, – говорит Бриония.

Она уже вела этот разговор с Джеймсом. Да что с этими мужиками творится? Они что, не в состоянии просто поскорбеть несколько дней, а уж потом рассуждать о разделе имущества? Впрочем, если взглянуть правде в глаза, бóльшую часть того, что Бриония получила в наследство от родителей, она потратила на одежду, вино, туфли и вещи для детей, и денег у них с Джеймсом теперь не так уж и много. Кое-что, конечно, есть. Однако Бриония вряд ли спустит девятьсот пятьдесят фунтов за десять минут, проведенных в “Фенвике”, на тени для век и увлажняющий крем, как в тот жаркий странный день прошлым летом. Они не могут себе позволить жить, как Августус и Сесилия или как Беатрикс, – у этих водится недвижимость, ценные бумаги и Бог знает что еще. У Брионии и Джеймса достаточно денег, чтобы поехать на Рождество на Мальдивы (как того хочет Бриония), но маловато, чтобы купить лес в Литлборне (как хочет Джеймс). Если Брионии перепадет часть наследства Олеандры, она обещала купить Джеймсу этот его лес, потому что да, конечно, что может быть прекраснее в этом гребаном мире, чем проводить каждое лето в темном сыром лесу, собирая там ядовитые мухоморы, постоянно промокая до нитки и ПОДЫХАЯ. Даже если она не умрет, на бедрах у нее от постоянной сырости появятся опрелости – многим это кажется смешным, но на самом деле это совсем не смешно. Хотя кто знает, может, Джеймс наберет в лесу материал на книгу. А еще к тому моменту, когда им понадобится отправляться в лес, Бриония похудеет, и значит, опрелости не страшны. Она станет подобна лесной нимфе, будет одеваться в белоснежные паутинки, и…

– Что вы с Клем собираетесь делать со своей долей? В смысле, если эта доля будет, хотя лично я считаю, что нет.

– Возможно, я на время откуплюсь от университета, сделаю перерыв в преподавании и закончу книгу. А то здесь столько дел и суеты, просто черт знает что.

Олли допивает свой эль и продолжает:

– А Клем хочет вырыть пруд в саду. И снять о нем фильм.

Он смотрит на бокал Брионии.

– Тебе взять еще вина? Я пойду закажу себе еще.

Бриония мотает головой. Он встает и идет к барной стойке. Бриония хочет в туалет, но не может отойти, пока Олли покупает пиво. Он может подумать, что она обиделась и ушла – то ли из-за его предложения переспать, то ли из-за разговора про стипендию. И тогда он, пожалуй, тоже уйдет. Но разве это так уж страшно? Бриония тогда поедет домой и начнет вечер заново: выпьет шабли вместо этого пино-гри и будет любить Джеймса, как примерная жена. В этом бокале 165 калорий, но Бриония не станет вносить его в свой дневник диеты – вино так себе, да и вообще она не планировала его пить. Дома она выпьет 250 мл шабли и вот это уже внесет в дневник. Про пирожок с сосиской и жареную картошку, которые она съела сегодня в столовой перед занятием, тоже можно не писать, ведь, честно говоря, обычно она не ест ничего такого, и к тому же конец семестра уже не за горами – наверняка она больше и не заглянет в столовую, а где еще можно найти пирожок с сосиской и жареную картошку? К черту. Она просто-напросто не станет заполнять сегодня дневник диеты. Начнет лучше завтра с чистого листа. А это значит, что дома можно будет выпить всю бутылку шабли. И сейчас съесть пакетик чипсов. Решится ли она съесть пакетик чипсов на глазах у Олли? Нет. Или все-таки решится? Честно говоря, сейчас Брионии больше всего хочется выкурить сигарету, но это уж совсем ни в какие ворота. Она бросила курить окончательно и бесповоротно три с лишним года назад. В сигаретах, конечно, ноль калорий. Но Джеймс терпеть не может, когда она курит, и дети – тоже. В последний раз, когда Бриония курила, Холли плакала всю ночь и грозилась покончить с собой.