Сергей Кравченко - Кривая Империя Книга 1-4

• Название: Кривая Империя Книга 1-4
• Автор: Сергей Кравченко
• Издательство: Издательства: Яуза, Эксмо
• Жанр: Прочий юмор
• Год: 2007
• ISBN: ISBN 978-5-699-22767-9

Хроника государства Российского от возникновения до наших дней. Художественное исследование русской национальной этики.

Мы часто рассуждаем о нелегкой судьбе России и русского народа. Мы пытаемся найти причины русских бед и неустройств. Мы по-прежнему не хотим заглянуть внутрь себя… Уникальное расследование Сергея Кравченко анализирует удивительные, а порой и комические картины жизни Государства Российского с 862 года до наших дней. Наберемся же духу объяснить историю нашей страны житейскими, понятными причинами. Вглядимся в лица и дела героев былых времен. Посмотрим на события нашего прошлого с позиций простого человека. Сколько на самом деле жен и наложниц было у князя Владимира? Правда ли, что Иван Грозный венчался с Марией Ивановной, не разводясь с Анной Колтовской? Умер ли Александр I в Таганроге или стал сибирским отшельником и долгие годы прожил в покаянии? Кто на самом деле расправился с Иваном Сусаниным и почему?

«Я хочу рассказать вам не о князьях и царях, а о нас с вами.

Я надеюсь, вы поймете, что скорбь наша - не от проказ последнего века, а оттого, что издавна на нашей земле, на наших жизнях, на крови наших отцов, дедов и прадедов, и - не дай, Бог! - на судьбах наших детей неподъемной каменной тушей разлеглась Кривая Империя.»

Сергей Кравченко

Сергей Кравченко родился на Дону, окончил Новочеркасский политехнический институт в 1974 году, почти 20 лет работал в КБ космического тренажеростроения. Ученый-кибернетик, к.т.н. В годы перестройки поработал в нескольких банках, на телевидении. Художник-график. Около 200 работ выставлены в сети: Историческую прозу пишет с 1998 года.

---

Но это лирика. А жизнь собачья шла своим чередом.

Притомился Владимир по девкам бегать. «Истощил силы языческие…»

Окружающие это заметили и стали нашептывать ему всякие научные объяснения потери интереса к играм на свежем воздухе. Они все были люди ученые, а значит, религиозные. Каждый стал Владимира в свою религию перетаскивать.

— Первым подскочил жид, — нетактично определил иудейского проповедника Историк, — он подробно расписывал достоинства своей веры, густо цитировал Ветхий Завет, указывал положительный пример: вот Хазарское-на-Дону ханство-каганство приняло иудаизм, и видите, ничего живет.

— А сами вы откуда будете? — спросил князь. Хотел еврей выразиться в том смысле, что они уже всю землю ненасильственно заселили. Но вышло у него заумно: земля наша расточена есть…

— А! Так вы свою землю проворонили и к нашей подбираетесь? Ну, так вы нам — не указ! — Выгнали еврея в шею. Поторопились грубить. Не знали еще, что новый бог у нас тоже будет еврей.

Больше всех врал и плевался греческий монах, родственник нашего Писца. Он грозил адскими муками верующим всех мастей, кроме своей. Сумел красочно нарисовать эти муки, передать в лицах всю подземную хирургию и пиротехнику. Страшно!

— С женами, — сказал он, — придется полегче: одна законная, остальные — по отпущению грехов.

«Так и лоб пробьешь, по каждой каясь…», — мрачно слушал Владимир.

Все сломала речь мусульманского товарища из среднеазиатских государств. Он расписал райский сад — нормально! — адские муки — хорошо, не холодно! И тут дал в штангу: на небе будет у тебя, государь, прекрасных дев столько же, сколько и на земле! (Ох, тяжко мне!).

— Ну, и вина пить нельзя, — продолжал мулла, — свиные отбивные нельзя (да и для печени вредны!), и сделаем мы тебе, князь, обрезание маленький чик-чирик.

Не совсем понял князь про обрезание, но испугался его больше райских излишеств. Прогнал муллу под предлогом, что дружина в лютые морозы без водки и сала Киева от немцев не отстоит.

Писец с Историком клянутся, что с этих смотрин Владимир точно решил переходить в христианство, — видно, прочитали это на его озабоченном лике. Но Владимир тянул. Писец и другие греки, которых при дворе вдруг оказалось не протолкаться, все время напоминали батюшке, что надо же, государь, креститься. Креститься было негде и не совсем понятно как. Пошли на южный берег Крыма, к ближайшему христианскому городу — греческой колонии Херсонес, которую иногда еще называли Херсон и Корсунь, прихватили по привычке побольше войска. Нечаянно возникла осада. За взаимными оскорблениями и подкопами было уже не до христианской любви. Владимиру спешить было некуда, и он приготовился скучать — морить будущих братьев православных голодом до смерти. Здесь осадную муть пробил лучик надежды приятное сердцу властителя предательство: из Корсуня через стену прилетела от некоего Анастаса стрела с бумажкой: там-то и там-то, князь, к городу подходит водопровод. Ну, ты не знаешь, что это такое, но копай! Увидишь трубу — ломай и забивай ее дохлятиной. Город сдастся!

— Не может быть такого чуда! — молвил князь. — А если так, то крещусь немедля!

Понятное дело, перекрыть воду можно и без небесного покровительства. Сломали водопровод. Взяли Корсунь. Ну, отдохнули там, как следует.

— Но обещали же и креститься? — Молчание. Очень хотелось воевать дальше! Или хотя бы грабить. Продиктовал князь Писцу ноту в Константинополь императорам Василию и Константину (как они там попарно уживались?): «Слыхал я, есть у вас сестра в девках, так давайте ее сюда! А то будет, как при прадедушке Олеге!»

Прочитали ноту императоры, испугались. Но тут, говорят, увидели они внизу пергамента мелкую приписку нашего Писца, в которой храбрый разведчик сообщал с риском для жизни, что если отдать дикарю царевну, то можно его и окрестить. Послали встречную ноту: крестись и венчайся на сестре по-нашему. Получили обратно: что за базар? Давайте девку и попов сюда, сыграем сразу все! — Можно было и соглашаться.

Стали уламывать царевну Анну: какая тебе разница, где погибать, в Киеве или Константинополе? И так и этак — под Владимиром!

Сдалась Анна: «Иду, точно в полон!». Собрали ей команду — попов в больших чинах, — поплыли в Корсунь. Крестили Владимира, сыграли свадьбу. Легко, косметически ограбили Корсунь. Вернулись в Киев. Корсунского стрелка-предателя Анастаса, убийцу православных, возвеличили за подвиг содействие крещению Руси. Все смешалось в умах россиян! Нравственность ублюдка — с нагорной проповедью, непрерывная бандитская резня — с учением о ненасилии…

Так победили греки. Наш Писец сиял. Он сохранил работу, еду, набор казенных привилегий. Теперь ему в подмогу густой стаей полетели из хитрого Константинополя легкоперые коллеги — славить тех, кто «за», клеймить наивными ругательствами тех, кто «против» или «воздержался».

И стали мы ждать христианского человеколюбия и смягчения нравов. Ждем по сей день…

Крещение Руси

Начал Владимир Русь крестить. Поскольку был он первым христианином на русском престоле, то не приходилось его подданным оставаться в стороне от нужного дела. И должны они были изобразить всенародный порыв, дать примеры сознательного крещения под запись моему опасному коллеге.

Здесь следует сделать отступление и объяснить величие и неподъемность литературной задачи, вставшей перед нашим дорогим другом Писцом. Представьте себе, что грамотных людей на Руси не больше одного — двух сороков, а предстоит эпохальное событие, не слабее полета на Марс. И описать его надо величественно, не хуже, чем программу строительства коммунизма. Какие тут возникают требования к журналисту? Какие слова говорятся ему в келье митрополита и гриднице князя? Какими кнутами и пряниками обещают отметить его литературное произведение, когда Нобелевской премии еще нету?. Страшно! Падежи падают криво, гласные застревают в горле, гусь перо дает худое…

Что делает наш троечник? Правильно! — пытается списать эту чертову повесть временных лет у маститых классиков.

Сдается мне, что Писец скатывал сочинение с источника проверенного и утвержденного высшим начальством, то есть новым митрополитом. Что мог порекомендовать ему шеф в качестве образца? Понятно что: Библию. Так берите и вы Ветхий Завет и читайте историю Иакова. Его биография и политическая карьера один в один совпадают с биографией и карьерой Владимира Красно Солнышко в интерпретации нашего Писца.

Плагиат — обвинение серьезное, поэтому за давностью событий не буду на нем настаивать. Но судите сами.

Иаков обманом получает верховенство в племени.

Владимир силой и коварством преодолевает свое худородство.

И тот и другой пролазят к власти вопреки воле отца и в ущерб старшему брату. Ради будущих богоугодных дел не грешно посягнуть на жизнь, честь, право старшего брата. Еще раз этот житейский мотив мы обнаружим в деле Александра Невского. Этот святой наш тоже хотел брата уморить, да не вышло.

Иаков запутывается в женщинах.

Владимир — во сто крат сильнее.

Иаков получает божественное покровительство, приобретает новое имя «Израиль», его двенадцать сыновей от двух жен и наложницы — это двенадцать колен Израилевых.

У Владимира почему-то тоже оказывается только 12 сыновей — и это при пяти женах и 800 наложницах (чуть-чуть не дотянул до 100 — Соломоновых). Что-то очень низкая рождаемость получается. Цифру 12 явно подогнали под Иакова.

Иаков устраивает государство нового типа.

Владимир тоже.

Иаков любит больше других двух младших сыновей — Иосифа и Вениамина.

Владимир тоже двух младших — Бориса и Глеба.

Сыновья Иакова от нелюбимых жен хотят убить Иосифа, — он чудом спасается, проявляя удивительную покорность и немстительность.

Сыновья Владимира от языческих жен тоже пытаются задвинуть Бориса и Глеба. Борис и Глеб убиты — сами ложатся под нож. И так далее.

Я надеюсь, вас заинтересовала эта цепь случайных совпадений. Безобидный средневековый плагиат был нужен, чтобы окрасить одежды святого князя в пурпур палестинских восходов и закатов, придать его миссии эпохальное звучание, вызвать у современников и потомков чувство восторга от сопричастности к открытию: смотрите! — святой равноапостольный Владимир вылитый Иаков и основал Русь православную, аки Израиль! Ну, в общем, гнали, гнали еврея, а он опять тут!

Но вернемся к «действительным» событиям. Сначала князь крестил сыновей. Потом ближних людей. Это означало, что все, кто хотел быть к князю поближе, с разбегу кидались в днепровские купели. Они были готовы ради карьеры поступиться языческими принципами.

Стали громить идолов. Ломали их, рубили на дрова, жгли на месте. Верховного бога Перуна привязали к коню и потащили вниз к Днепру. По бокам шли полсорока «возмущенных граждан» и секли страшную статую прутьями. По сторонам Боричева Взвоза стоял наш народ. И все мы плакали…