Элизабет Гаскелл - Жены и дочери

• Название: Жены и дочери
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-617-12-2574-9, 9786171225732

Даже оставшись незавершенным из-за внезапной смерти Элизабет Гаскелл, ее последний роман признается критиками лучшим из произведений писательницы. Его заключительная часть была дописана журналистом и литератором Ф. Гринвудом по черновикам и письмам Гаскелл, где она делилась планами развития сюжета и дальнейшей судьбы героев. Роман «Жены и дочери» сравнивают с произведениями Шарлотты Бронте, с которой писательницу связывали добрые дружеские отношения. Главная героиня, шестнадцатилетняя дочь провинциального врача Молли Гибсон, чистая, доверчивая и пылкая, на глазах читателя превращается из угловатого подростка в прекрасную юную леди, взрослеет, переживая все муки неразделенной любви. «Жены и дочери» – вершина литературного творчества знаменитой британской писательницы.

---

Он женился на утонченной и хрупкой молодой леди из Лондона. Странная эта женитьба была из разряда тех, причины которых никто понять не в состоянии. Тем не менее они были очень счастливы вдвоем, хотя, пожалуй, миссис Хэмли и не пребывала бы в постоянном болезненном состоянии, если бы ее супруг проявлял больше внимания к ее вкусам или позволял бы ей водить дружбу с теми, кто сделал бы это вместо него. После своей женитьбы он заявил, что получил все, что стоило получить от этого скопища домов, именуемого Лондоном. Этот комплимент своей супруге он повторял из года в год, вплоть до самой ее смерти; поначалу он казался ей очаровательным, а потом стал просто приятным; но, несмотря на все это, временами ей очень хотелось, чтобы он признал тот факт, что и в большом городе есть на что посмотреть и послушать. Но он наотрез отказывался бывать в столице и, хотя никогда не запрещал ей ездить туда одной, по возвращении выказывал столь мало понимания и сочувствия тому, чем она занималась, что со временем и она перестала навещать Лондон. При этом он был добр и великодушен, никогда не отказывал ей в деньгах, чтобы она ни в чем не нуждалась.

«Ну же, любовь моя, купи себе вот это! – говорил он. – Одевайся ничуть не хуже любой из своих знакомых и ни в чем себе не отказывай, хотя бы ради Хэмли из Хэмли. Бывай в парке и на спектаклях, и пусть все видят, что ты ничем не хуже их. Я буду рад, когда ты вернешься, но понимаю и то, что тебе надо развлечься». После того как она возвращалась, он заявлял: «Так-так, полагаю, ты получила массу удовольствия, и это очень хорошо. Но один только разговор об этом утомляет меня, и я не представляю, как ты все это вынесла. Иди сюда и взгляни, как славно распустились цветы в южном саду. Я распорядился посадить те семена, что ты любишь. А еще я съездил в питомник в Холлингфорде и купил побеги тех растений, которыми ты восхищалась в минувшем году. Глоток свежего воздуха прочистит мне мозги после того, как я выслушал твой рассказ об очередном сумасбродстве в Лондоне, от которого у меня закружилась голова».

Миссис Хэмли оказалась завзятой читательницей и обладала отменным художественным вкусом. Нрав у нее был мягкий и сентиментальный, она отличалась нежностью и добросердечием. Она отказалась от визитов в Лондон, как отказалась и от удовольствия поддерживать знакомство с друзьями, равными ей по образованию и положению в обществе. Ее супруг из-за лишений, которые он претерпел в юности, не любил общаться с теми, с кем должен был чувствовать себя на равных; при этом он был слишком горд, чтобы дружить с людьми, стоявшими ниже его на социальной лестнице. Он понимал, чем пожертвовала ради него жена, и оттого любил ее еще сильнее. Но молодая женщина, лишенная прежних привязанностей и интересов, стала испытывать недомогания: вроде бы ничего серьезного и определенного, однако же ей все время нездоровилось. Быть может, родись у нее дочь, это стало бы для нее спасением, но двое ее детей были мальчиками, и их отец, стремясь дать им те преимущества, которых был лишен сам, очень рано отправил их в частную подготовительную школу. Им предстояло учиться в Рагби[11] и Кембридже; мысль о поступлении в Оксфорд вызывала в семействе Хэмли наследственное отвращение. Осборн, старший, названный в честь девичьей фамилии матери, обладал несомненными способностями и некоторым талантом. Он выглядел точной копией своей матери, изящной и утонченной особы. Он был кротким и любящим мальчиком, но при этом экспансивным, как девчонка. В школе он учился очень хорошо, удостоившись множественных отличий; в определенном смысле он стал гордостью и отца, и матери; а в отношении последней – еще и надежным другом, за неимением других. Роджер был на два года младше Осборна; неуклюжий и коренастый, он сложением пошел в отца; казалось, на его неподвижном квадратном лице навеки застыло серьезное выражение. Он был прилежен, но недалек и скучен, как отзывались о нем учителя. Он не завоевал никаких наград, зато привез домой благодарность за хорошее поведение. Когда он выказывал матери свою нежную любовь к ней, она, смеясь, вспоминала сказку про комнатную собачку и ослика, посему вскоре он отказался от любых выражений личной привязанности. По прошествии определенного времени перед его родителями встал нешуточный вопрос о том, должен ли он идти по стопам старшего брата и поступать в колледж. Миссис Хэмли полагала, что это будет все равно что выбросить деньги на ветер, поскольку едва ли он мог отличиться в творческих дисциплинах. Что-нибудь более приземленное и практичное – например, профессия инженера-строителя – подошла бы ему куда больше. Она опасалась, что для него было бы унизительно поступать в тот же самый колледж и университет, что и его брат, который наверняка покроет себя славой, а потом, после неизбежного отчисления, вернуться домой, окончательно превратившись в неудачника. Но его отец упорно стоял на своем, заявляя, что непременно желает дать обоим своим сыновьям одинаковое образование и что они оба должны иметь возможность воспользоваться преимуществами, которых он был лишен. А если Роджер не сумеет проявить себя в Кембридже, то в этом будет виноват только он сам, и более никто. Если же отец не отправит его туда, то в один прекрасный день может пожалеть об этом, как на протяжении многих лет корил себя за подобную ошибку сквайр Роджер. Итак, Роджер последовал за своим братом Осборном в Тринити[12], а миссис Хэмли вновь осталась одна после того, как целый год пребывала в нерешительности относительно дальнейшей судьбы Роджера, которая разрешилась после того, как состояние ее здоровья резко ухудшилось. Вот уже много лет она не выходила дальше пределов сада; бо́льшую часть жизни она провела на софе; летом ее подвозили в кресле-каталке к окну, а зимой – к разожженному камину. Комната, в которой она обитала, была большой и очень милой; четыре высоких окна выходили на лужайку с разбитыми на ней цветочными клумбами, постепенно переходившую в лес, посреди которого раскинулось озеро с водяными лилиями. С тех пор как миссис Хэмли перебралась на софу, читая и сочиняя стихи, она написала множество прелестных четверостиший, посвященных этому невидимому пруду, притаившемуся в лесной чаще. Рядом с нею стоял небольшой столик, на котором лежали самые последние поэмы и романы, карандаш и бювар с листами чистой бумаги; тут же стояла и ваза, цветы для которой собственноручно собирал ее супруг, а зимой и летом она неизменно получала от него свежий букет каждый день. Горничная каждые три часа приносила ей лекарство вместе со стаканом воды и сухим печеньем, супруг навещал ее так часто, как только позволяли его любовь к свежему воздуху и хозяйственные хлопоты, но событием дня для нее, когда мальчиков не было дома, становились профессиональные визиты мистера Гибсона.

Мистер Гибсон знал, что существует некая тайная причина всех ее недомоганий, о которых окружающие отзывались как о чудачестве, а кое-кто даже обвинял его в том, что он потакает ее капризам. Но он лишь улыбался в ответ на эти обвинения. Он чувствовал, что его визиты доставляют ей настоящее удовольствие, облегчая ее все усиливающийся и неописуемый дискомфорт. Знал он и то, что сэр Хэмли был бы только рад, если бы врач навещал его супругу хоть каждый день, а еще осознавал, что, внимательно наблюдая за симптомами ее недуга, сможет облегчить ей физическую боль. Но, помимо всего прочего, общество сквайра доставляло ему настоящее удовольствие. Мистеру Гибсону нравилось неблагоразумие и упрямство собеседника, его причуды, его непоколебимый консерватизм в религии, политике и морали. Иногда миссис Хэмли пыталась принести извинения или хотя бы смягчить точку зрения, которая, по ее мнению, могла показаться доктору оскорбительной, либо же возражения, выглядевшие слишком уж резкими, но в такие моменты ее супруг почти что с нежностью клал свою огромную ручищу на плечо мистеру Гибсону и успокаивал жену, говоря: «Оставь нас одних, маленькая женщина. Мы прекрасно понимаем друг друга, не правда ли, доктор? Видишь, он ведь тоже не лыком шит и частенько берет надо мной верх. Но вся штука в том, что он неизменно готов подсластить пилюлю перед тем, как скажет что-нибудь резкое, а потом притворяется, что это была всего лишь любезность и смирение с его стороны. Но я всегда понимаю, когда он ставит меня на место».

Одним из желаний миссис Хэмли, которое она выражала чаще прочих, было то, чтобы Молли нанесла ей визит и погостила у нее. Но мистер Гибсон неизменно отказывал ей в этой просьбе, хотя и затруднился бы объяснить причину. Собственно говоря, он попросту страшился лишиться общества своего ребенка, хотя себе объяснял это несколько по-другому. Он полагал, что в таком случае пострадает учеба Молли, да и выполнение ею своих обязанностей тоже будет нарушено. Кроме того, по его глубокому убеждению, долгое пребывание в душной комнате, насыщенной тяжелыми ароматами, не пойдет на пользу девочке. Дома будут Осборн и Роджер, а он не хотел, чтобы она проводила слишком много времени в их обществе; если же их дома не окажется, то девочку ждет унылая и гнетущая атмосфера постоянного соседства с нервнобольной женщиной.