Ширин Мелек - Кёсем-султан. Дорога к власти

• Название: Кёсем-султан. Дорога к власти
• Автор: Ширин Мелек
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2017
• ISBN: 978-617-12-2589-3, 9786171225886

Правление впадающего в детство султана Мустафы и спокойная жизнь Кёсем подходят к концу. Уходят друзья, поднимают голову враги… Чтобы величие Османской империи не померкло, на трон должен сесть новый, достойный наследник. Но даже родные сыновья не годятся на эту роль… Как противостоять проклятию потомков Роксоланы? Кёсем понимает – её будущая сила в «маленьком гареме», в юных сторонницах, в новой султанше, которой когда-то станет одна из этих девочек. Только тогда она позволит себе мечтать о собственном счастье…

---

И продолжал держать, даже мускулы его ни разу не дрогнули. Она настолько сохранила девичью стройность, что в гареме это уже стало постоянной темой для сплетен: мол, до чего же некрасива пресловутая Кёсем… Правда, в этих сплетнях слышалась то юная глупость – от совсем уж зеленых девиц, то потаенная зависть – от всех остальных. Но роста она хорошего женского, так что не пушинка.

– Вот там, совсем рядом, мой сын, он зовет матерью другую женщину, пусть и мою ближайшую подругу, он здесь всего на неделю, потом мы снова по меньшей мере четверть года не увидимся… а я сейчас не спешу его лишний раз приласкать, потому что нежусь в твоих объятиях. Я… я скверная мать, как ты считаешь?

– Нет, – ответил Картал еще тверже, чем прежде. – Из этой недели я пробуду с тобой четыре дня, а потом мы расстанемся на добрую треть года. Причем нашего сына ты сможешь ласкать и среди дня, а мою ласку тебе суждено ощутить лишь по ночам… малую часть ночи, потому что ты, султанша, затемно приходишь и затемно уходишь. Это неизбежно, я понимаю, но не думай, что камень, который лежит у меня на душе, от этого становится легче.

Теперь в голосе его звучала затаенная грусть. Кёсем не нашлась что ответить. Она лучше всех понимала неизбежность всего этого – и камень на ее собственной душе тоже не становился легче.

– Лучше спроси, скверный ли я отец, если наш с тобой сын считает меня дядей?

– Не спрошу.

– И правильно. Потому что в нашей усадьбе не принято различать, где чьи дети. Мы с братом так решили сразу после рождения наших первенцев, они ведь тоже почти ровесники, так что пусть растут как близнецы. И с другими тоже так пошло. То есть у Тургая два отца…

– И две матери, – сухо добавила Кёсем, сразу вспомнив о Марты.

– Три, – строго поправил ее Картал. – О себе-то не забывай.

– Уговорил. Не забуду. Слушай, опусти меня, наконец. Если ты не устал, пахлаван, богатырь ты этакий, то я устала!

Картал послушался ее по-своему: не опустил Кёсем, а сам опустился на тюфяк, продолжая сжимать ее в объятиях. И снова для нее на долгие минуты исчезло все вокруг…

– Так что этот ваш бен Закуто, – слабым голосом спросила она, когда окружающий мир вновь вернулся, – и вправду многих вылечил?

– Подлечил довольно многих, – признал Картал. – А вот надолго ли… Он сам, кстати, сомневается, говорит, что врачебная наука раненый ум по-настоящему исцелять научится вряд ли раньше, чем отрубленную конечность приживлять.

– Мустафу-то, сам понимаешь, надо не подлечивать, а лечить.

– Ну вот, к примеру, был у нас один генуэзец, которого надо было отправлять домой прямо с галерной скамьи, без передышки, так уж сложилось. Причем отбывали мы не обычным способом, а прямо в виду наших военных галер, без договоренности, первая часть пути – на открытой лодке… В общем, там кто-то мог и не грести, один-двое, но все должны были держать себя так, чтобы не вызвать подозрений. А он, вот надо же, вообразил, что его не из рабства спасли, но в смерть ввергли. И теперь он находится в глубинах преисподней, поскольку за минувшую жизнь достаточно успел нагрешить для этого. Отчего-то ему мнилось, что эти глубины не огненные, а ледовые. Лежит, скорчившись, стучит зубами от воображаемого холода, молит закутать его в шкуры, чтобы согреться… Мы все, наверно, ему адскими демонами видимся… Ну куда с таким на лодке мимо сторожевой галеры идти?

– И что же?

– Абрахам-эфенди действительно помог ему укутаться в овечью шкуру, пышную, с длинным мехом. А потом поджег ее. Двое помощников с ведрами воды ждали рядом и, когда тот генуэзец вскочил, тут же облили его, он даже ожогов не получил.

– И что же? – повторила Кёсем.

– Понял он и поверил, что вокруг не вечный лед и, следовательно, не в аду находится.

– Сумели провезти?

– Я с ним в той самой лодке был, на руле. Раз я жив, значит, никто не вызвал подозрения у капудан-паши и всех прочих…

– Ты – жив, – она бурно поцеловала его. – Жив, жив, жив…

– Вот так-то. Я жив, а наш младший братик, – Кёсем не пришлось объяснять, о ком речь: когда лишних ушей вокруг не было, Картал, как и она, называл так султана Мустафу, – будет здоров. Надеюсь. Но не думай сейчас об этом, о повелительница правоверных и владычица моего сердца. Лучше поспи хоть немного, тебе ведь вскоре…

– Хорошо хоть валиде-султан не слышала, как он ему щенков прописал…

– Щенков прописал? – Картал чуть слышно усмехнулся. – Да ты, султанша, похоже, уже спишь и сон видишь…

– Не сплю, – она тоже усмехнулась. – Было такое. Твой лекарь порекомендовал султану не только садоводством заниматься и волшебные истории под звуки струн слушать, но и созерцанием щенят душу исцелять. Той мелкой куцемордой породы, белой и пышношерстной, что во дворце появилась, кажется, еще во времена Сулеймана Кануни. А совсем, мол, хорошо не только смотреть на них, но и брать на руки, гладить, позволять им играть с собой… Дескать, самое лучшее лекарство. Да, мои девчонки, малолетние гедиклис, с такими песиками постоянно возятся, но для повелителя правоверных каков совет!

– Совет хорош, – медленно произнес Картал. – У нас ребятня постоянно со щенками возится, таскает их на руках, целует в мордочки… Старшие себя уже считают слишком взрослыми для этого, но даже и они не упускают случая… если им кажется, что никто их не видит.

Он снова усмехнулся.

– Погоди, у вас что, тоже эти живые игрушки, дворцовая порода?

– Ну что ты. У нас псы серьезные, не игрушки, а воины. Можно сказать, дружественный клан. Их нынешний глава, тот, что сейчас вход в усадьбу охраняет, Башкурт, – ох и зверюга, верхового из седла за сапог выдернет! Так вот, наши старшие, Атмаджа и Сунгур, его еще щенком в объятиях тискали, а Жаворонки, оба, учились ходить, держась за его шерсть. Уже взрослого, матерого, в полной силе. Один слева, другой справа… Он только поскуливал, а когда видел меня, глядел умоляюще: хозяин, спаси, забери от меня малышей, измучили вконец!

– Не опасно? – с запоздалым испугом спросила Кёсем.

– Смотря для кого. – Картал пожал широкими плечами. – Вот мы с братом: разве мы опасны для наших друзей, для наших детей? Для тебя, султанша? Ну а для пиратов, если те вдруг решили привести меньше пленных, чем уже договорились по условиям выкупа, – бывает… И для работорговцев, потерявших край и меру. Или для береговых стражей, излишне ретивых в своем служении… Ну, этого тебе, хасеки-султан, знать не надо. Давай поспи хоть немного, я же по голосу слышу, что ты вот-вот в дремоту провалишься.

Кёсем хотела было возразить, но тут же поняла, что он прав: глаза у нее слипались. А ведь уходить ей отсюда совсем вскоре, посреди ночи, никак нельзя остаться до утра.

– В щенков-то Халиме не поверит, – пробормотала она, опускаясь щекой на подушку, – а вот в целебные свойства камней и металлов верит истово…

– Это ты снова свой сон рассказываешь, моя хасеки?

– Еще нет. – Кёсем зевнула. – Она мне сегодня с утра говорила, в тысяча первый раз: янтарь, изумруд, девственная бронза… или самородная…

– Девственная бронза – она, знаешь ли, только в гареме бывает, – хмыкнул Картал. – Самородная – тем более. А вот янтарь…

– Янтарь… а еще топаз…

– Об этом стоит кое-кого расспросить, – произнес Картал странным голосом. И вдруг спохватился: – Э, да что это мы снова разговоры ведем? Может, колыбельную тебе спеть? Так ведь слишком большая уже для этого девочка! Спи, кому сказано, сокровище моего сердца, а то сейчас за непослушание уши надеру…

Он и вправду легонько дернул ее за ухо. Кёсем с улыбкой вытянулась на тюфяке, всем телом ощущая близость своего возлюбленного и прохладную гладкость атласной простыни… Картал что, действительно ей колыбельную напевает? Нет, это голос того лекаря, Абрахама бен Закуто: «Разрушая ложные представления, надо действовать не просто умело, но и очень осторожно, чтобы не вызвать у больного приступа яростного отторжения, который может перейти в то, что древние называли манией. Лекарь, поступающий так в попытках исцелить безумца, сам должен считаться безумным. Не стремись выписывать лекарства из дальних стран, не ожидай исцеления и от молитвы: в тебе самом содержится противоядие от всех зол и никто не может быть для тебя лучшим врачом, чем ты сам…»

А потом она осознала, что все это не имеет значения. Потому что неисчислимая армия выступила в долгий поход, и не было под небом силы, способной ее остановить…

Глава 3. Фазиль

Начало основного действа в пьесе о Карагёзе и Хадживате

Неисчислимая армия выступила в долгий поход, и не было под небом силы, способной ее остановить. Шла султанская гвардия под руководством испытанных в битвах баши, чьи облачения даже в походе сохраняли роскошную пышность, и кашевары отрядов перекликивались дробными маршами на обтянутых кожей котлах. Гордые сипахи искоса поглядывали с горячих коней на усталых пехотинцев, месящих дорожную пыль. Шли полки армян, тяжело звякая дедовскими кольчугами. Гарцевали на иомудских, ахалтекинских, гокленских жеребцах полуоборванные кочевники: юрюки, тахтаджи, тюркмены, абдалы, зейбеки, чепни. Нестройными толпами рассыпались по дорогам разношерстные лазы и курды. Группы греков и албанцев смешивались с артиллерийскими обозами, с разномастными повозками, везшими порох, каменные ядра, снаряжение для пушек и для осады, провиант, фураж… да мало ли что везли по пыльным дорогам обозные телеги.