Эрик Хоффер - Человек убежденный: Личность, власть и массовые движения

• Название: Человек убежденный: Личность, власть и массовые движения
• Автор: Эрик Хоффер
• Жанр: Публицистика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-9614-4704-0

Книга «Человек убежденный. Личность, власть и массовые движения» (The True Believer. Thoughts on The Nature of Mass Movements) принесла Эрику Хофферу всемирную славу: написанное в 1951 г., исследование признанного классика общественной мысли посвящено природе и содержанию массовых движений человечества – будь то партии, религиозные течения, национальные или социальные революции. Чем объяснить притягательность для масс таких неоднозначных в мировой истории и духовной культуре фигур, как Христос, Будда, Магомет, Гитлер, Сталин? Выявляя закономерности, автор дает оригинальные, порой парадоксальные ответы. Хоффер снискал репутацию современного Макиавелли, однако сам он считал себя продолжателем традиций Монтеня, Паскаля и Достоевского. Как и Ницше, он – мыслитель неожиданных (и не всегда приятных) истин.

Книга будет интересна всем, кто интересуется проблемами, связанными с массовыми общественными движениями и властью.

Книга также выходила под названием «Истинноверующий. Личность, власть и массовые общественные движения».

---

Даже в тех случаях, когда колониальная держава в своих действиях исходит из чисто филантропических намерений и ее цель – принести процветание и прогресс отсталому народу, даже тогда надо делать все возможное, чтобы сохранять и укреплять существующие коллективные устои. Вместо того чтобы сосредоточивать внимание на индивидуумах, держава эта должна вводить новшества и проводить реформы через племенные и общинные каналы так, чтобы прогрессировали не отдельные личности, а все сообща. Пожалуй, правильно будет сказать, что успешная модернизация отсталого народа возможна только в строгих рамках объединенных коллективных усилий. Потрясающая модернизация Японии была осуществлена в накаленной атмосфере общих усилий и групповой сознательности.

Преимущества Советской России как колонизаторской державы – в дополнение к отсутствию у нее расовых предрассудков – в том, что она приходит уже с готовой эффективной моделью объединительного действия. Советская Россия может не обращать внимания на все сложившиеся групповые связи и просто отбросить их без риска возникновения индивидуального недовольства с перспективой бунта. Осоветизированный туземец не остается одиноким в борьбе против враждебного ему мира: он начинает свою новую жизнь как член тесно сплоченной группы – более тесной и более единой, чем был его прежний клан или племя.

Поощрение общественной солидарности как метод предупреждения антиколониального брожения может быть использовано и для предотвращения беспокойства среди рабочих в индустриальных колониальных странах.

Работодатель, единственная цель которого – удержать рабочих на их местах и выжать из них все, что только возможно, вряд ли достигнет этого путем натравливания рабочих друг на друга. В его интересах скорее сделать так, чтобы рабочие чувствовали себя частью целого, при этом лучше, если это целое включает в себя и самого работодателя. Сильное ощущение солидарности – расовой ли, национальной, или религиозной, – несомненно, действенное средство предотвращения рабочих беспорядков. Если какая-нибудь форма солидарности рабочих не может распространиться и на их работодателя, то она все равно способствует чувству удовлетворения и продуктивному труду. Опыт показывает, что производительность труда выше всего тогда, когда рабочие чувствуют себя членами одного коллектива и действуют как члены этого коллектива. Все, что нарушает единство и разрушает коллектив, непременно причиняет серьезные неприятности. «Премиальные системы, по которым премии выдаются отдельным рабочим, приносят больше вреда, чем пользы… Групповые премиальные системы, в которых премии зависят от работы целой артели рабочих, включая старшего рабочего… скорее будут способствовать лучшей производительности и большему удовлетворению самих рабочих»{40}.

34

Массовое движение на подъеме привлекает и удерживает своих приверженцев не своей доктриной и не обещаниями, а тем убежищем, какое оно дает им, – убежищем от тревог бессмысленного и одинокого существования. Массовое движение излечивает остро неудовлетворенных не тем, что дарит им абсолютную истину или уничтожает трудности и злоупотребления, делавшие их жизнь жалкой, а тем, что освобождает их от собственных бессильных «я» – освобождает путем поглощения в единое монолитное коллективное целое. Ясно, что для успеха массовое движение должно как можно раньше создать цельную крепкую организацию, способную поглощать и объединять в единое целое всех своих приверженцев. Судить о жизнеспособности появившегося движения по качествам его доктрины или по выполнимости его программы – бесполезное занятие. Судить надо по способности его быстро и до конца поглощать неудовлетворенных.

Когда несколько новых верований соперничают между собой в борьбе за поддержку народных масс, выигрывает обычно то движение, которое обладает более совершенной коллективной организацией. Из всех культов и философий, соперничавших в древнем греко-римском мире, одно лишь христианство с момента возникновения создало сплоченную организацию. «Ни один из соперников не обладал такой крепкой и четкой организацией, как та, которую дала Церковь. Никто другой не дал своим приверженцам такого сильного ощущения своей принадлежности к тесно сплоченной общине»{41}. Большевистское движение опередило все другие марксистские движения в соревновании за власть благодаря своей сплоченной единой организации. Национал-социалистское движение также одержало победу над всеми остальными народными движениями, появившимися в Германии в 1920-е годы, потому что Гитлер рано понял, какие безграничные возможности для массового движения в фазе его подъема имеет пропаганда коллективной сплоченности и единения. Он знал, что главная страсть неудовлетворенных – «принадлежать» и что для удовлетворения этой страсти все средства хороши.

35

Наиболее благоприятная почва для подъема и распространения массовых движений – некогда единое коллективное общество, которое по тем или иным причинам находится в состоянии разложения. Век, когда появилось и стало распространяться христианство, «был одним из тех, когда большие коллективы людей были сорваны со своих мест. Самостоятельные, независимые города-государства частично слились в одну огромную империю… Старые общественные и политические группировки были ослаблены или растворены»{42}. Наибольший успех христианство имело в крупных городах, где жили «тысячи оторванных от своих народов индивидуумов: рабы, бывшие рабы, купцы и торговцы, которые силой обстоятельств или добровольно оказались оторванными от своей социальной среды»{43}. В деревне же, где социальные устои были нарушены слабо, новая религия встретила менее благоприятную почву. Сельские жители и степные кочевники держались древних культов дольше других. Несколько похожее положение наблюдалось и при подъеме националистических и социалистических движений второй половины ХIХ века: «Чрезвычайная подвижность и урбанизация населения привели к тому, что в течение этих десятилетий небывалое число людей было сорвано с привычных мест, где жили их деды и прадеды. Живя в условиях неустойчивой экономики и психологической неприспособленности, эти люди были весьма восприимчивы к демагогической пропаганде социализма или национализма, или того и другого вместе»{44}. Общее правило, по-видимому, таково: когда одна форма коллективной сплоченности ослабевает, создаются условия для роста массового движения и конечного утверждения новой, более жизненной формы коллективного единства. Когда влияние церкви, некогда всеобъемлющее, ослабевает, выкристаллизовываются новые религиозные движения. X.Г. Уэллс замечает, что в эпоху Реформации люди «возражали не столько против власти церкви, сколько против ее слабости… Их выступления против церкви как внутри ее, так и вне, были направлены не на избавление от религиозного контроля, а, наоборот, на установление более полного контроля»{45}. Если религиозные устои подорваны просвещением, то поднимающиеся массовые движения будут социалистическими, националистическими или расистскими. Французская революция, которая была и националистическим движением, выступала не против тирании католической церкви и не против старого режима, а против их слабости и бесполезности. Когда народ восстает в тоталитарном обществе, то он восстает не против зла режима, а против его слабости.

Там, где общественные формы прочны, массовому движению трудно найти опору. Как коммунальная сплоченность евреев в Палестине, так и их рассеяние после исхода из Палестины и были, вероятно, причинами того, что христианство у них имело мало успеха. Разрушение Иерусалимского храма римлянами привело к тому, что евреи еще больше сплотились. Приверженность евреев к своему храму и Иерусалиму перешла к синагоге и общине. Позднее, когда христианская церковь стала обладать большой силой, достаточной, чтобы загнать евреев в гетто, – этим она обеспечила им еще большую сплоченность и тем самым, не желая того, обеспечила существование иудаизма на долгие времена. Наступившее позднее Просвещение подорвало ортодоксальный иудаизм и стены гетто. Неожиданно – пожалуй, впервые со дней Иова и Екклезиаста – еврей почувствовал себя страшно одиноким во враждебном мире. Коллектива, с которым он мог бы сжиться и раствориться в нем, не было. Синагога и община к тому времени захудали, стали безжизненными, а двухтысячелетние традиции и предрассудки мешали еврею совсем слиться с нееврейским общественным коллективом. Таким образом, современный еврей превратился в наиболее автономную личность, а потому – и в наиболее неудовлетворенную. Неудивительно, что массовые движения в новое время часто находят в еврее готового новобранца. По той же причине евреи, убегая от неудовлетворенности, искали другие пути – переселение, эмиграция и иные метания и поиски. Еврей страстными усилиями старался доказать ценность своей личности и в материальных достижениях, и в творческой работе. Правда, своими собственными усилиями он мог создать одно маленькое подобие коллективности, а именно семью, – и он пользовался этой возможностью насколько хватало сил. Но это единственное убежище европейского еврея сжег Гитлер в концлагерях и газовых камерах. Вот почему сегодня, больше чем когда бы то ни было, еврей, особенно в Европе, представляет собой идеал потенциального новообращенного. И кажется просто провиденциальным, что сионизм оказался под рукой у еврея в его черный час, чтобы заключить его в свои коллективные объятия и излечить от индивидуальной изоляции. Израиль, действительно, редкое убежище: это дом и семья, синагога и конгрегация, нация и революционная партия – все вместе.