Неле Нойхаус - Ненавистная фрау

• Название: Ненавистная фрау
• Автор: Неле Нойхаус
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-63820-8

Воскресным августовским утром главный комиссар полиции Хофхайма Оливер фон Боденштайн и его помощница Пия Кирххоф получили на руки сразу два самоубийства. Но лишь одно из них оказалось настоящим: у себя в саду застрелился главный прокурор Франкфурта. А вот молодая красавица Изабель Керстнер умерла не сама, хотя, казалось, все указывало на то, что она бросилась вниз со смотровой башни. По данным экспертизы, перед этим ей ввели смертельную дозу средства для усыпления лошадей. А поскольку Изабель работала в конно-спортивном комплексе, Боденштайн и Кирххоф первым делом поехали туда. Там выяснилось, что погибшую все либо боялись, либо ненавидели. Беспринципная интриганка, Изабель нажила себе множество врагов, и расправиться с ней мог кто угодно. Но никто не мог и представить, какая длинная цепочка преступлений потянется за смертью женщины, которая никого не любила…

---

— Трупные пятна? — перебила его Пия.

— Они исчезают при надавливании. — Гном все еще злился. — Смерть наступила не более суток назад. Полагаю, она скончалась вчера, между восемью и одиннадцатью часами вечера.

— Есть ли признаки, указывающие на причастность к делу иных лиц? — вмешался Боденштайн.

— Нет, — покачал головой гном. — Все говорит о суициде. И это не в первый раз. Люди постоянно бросаются с этой башни.

Шёнинг самодовольно хмыкнул.

Боденштайн задержал взгляд на лице погибшей и попытался представить, как она выглядела при жизни. Ее кожа была тонкой, как фарфор. Высокие скулы, изящный нос. Даже насильственная смерть не смогла испортить великолепной симметрии ее лица. Он склонился ниже. В пупке погибшей был пирсинг, а выше — татуировка в виде дельфина. Пия сидела на корточках и разглядывала туфлю на левой ноге женщины.

— Маноло Бланик[4], — констатировала она. — У нее был эксклюзивный вкус. — Потом выпрямилась и обошла по траве вокруг тела.

— Что там? — спросил Боденштайн.

— Второй туфли нет.

— Вы позволите? — спросил один из мужчин из бюро ритуальных услуг. Представителей этой службы вызвал лейтенант полиции Шёнинг.

— Нет, — ответил Боденштайн и стал задумчиво разглядывать труп. — Куда делась туфля?

— Какая туфля? — резко спросил Шёнинг.

— На ней только одна, — заметила Пия. — Вряд ли она ходила здесь в одной туфле. А на башне ваши сотрудники ничего не нашли.

— Как она вообще сюда добралась? — добавил Боденштайн. — Десять часов назад было десять вечера, то есть довольно темно. Нет ли поблизости какого-нибудь припаркованного автомобиля, на котором она могла проехать через лес?

— Разумеется, — торжественно провозгласил Шёнинг, словно эта новость обосновывала его теорию самоубийства. — На парковке «Ам Ландсграбен» стоит кабриолет «Порше». Закрытый.

Боденштайн кивнул, затем повернулся к ожидающему полисмену:

— Все должны немедленно покинуть место происшествия. Шёнинг, распорядитесь проверить государственный номер «Порше», а вы, фрау Кирххоф, вызовите сотрудников отдела по обеспечению сохранности следов.

Шёнинг едва смог скрыть злобу. Пия взяла мобильник и вызвала бригаду, которая как раз завершила работу на месте обнаружения трупа Гарденбаха. Затем она вновь включилась в происходящее.

— Я напишу в свидетельстве о смерти, что причина смерти не установлена, — сообщил врач Боденштайну. — О’кей?

— Если вы придерживаетесь этой версии, тогда пишите, — с сарказмом ответил тот. — Или, думаете вы, женщина умерла естественной смертью?

Гном покраснел и фыркнул:

— Вы много о себе воображаете.

— Я не люблю работать с дилетантами, — резко возразил главный комиссар.

Пия едва сдержала ухмылку. Первое дело, которое она расследует, работая в провинции, явно не лишено развлекательного элемента.

Боденштайн достал из кармана пиджака две пары латексных перчаток, одну из которых протянул коллеге. Они опустились на колени рядом с трупом и начали осторожно просматривать содержимое карманов джинсов. Из заднего кармана Пия извлекла пачку денежных купюр и пару записок. Она передала деньги шефу и осторожно развернула бумажки.

— Квитанция с заправочной станции, — объявила она и подняла глаза. — Вчера в шестнадцать часов пятьдесят пять минут она была еще жива. Заправлялась на заправочной станции «Араль» на трассе А66 в направлении Висбадена. Кроме этого, купила три пачки сигарет, мороженое и «Ред Булл».

— А это ведь уже улика. — Боденштайн поднялся и сосчитал денежные купюры. — Пять тысяч евро! — удивился он. — Неплохо.

— Здесь у нас еще квитанция из химчистки в Бад-Зодене от двадцать третьего августа… — Пия проверила передние карманы. — …и ключ от автомобиля. — Она протянула шефу ключ с эмблемой «Порше».

— Я все меньше склонен думать, что это самоубийство, — сказал старший комиссар. — Если кто-то с пятью тысячами евро в кармане заливает полный бак бензина, покупает три пачки сигарет и сдает в чистку одежду, то у него явно нет намерения покончить с собой.

— Автомобиль с государственным номером МТК-IK 182, — объявил Шёнинг, — зарегистрирован на имя Изабель Керстнер. Проживает в Келькхайме, Фельдбергшграссе, сто двадцать восемь.

— Это она, — кивнул Боденштайн. — У нее ключ от «Порше» в кармане.

— Ну вот… — начал было Шёнинг, но Боденштайн не дал ему договорить.

— Мы сейчас едем туда, — заявил он. — Кроме того, я позвоню дежурному прокурору. На всякий случай надо сделать вскрытие трупа.

Сообщение о самоубийстве Гарденбаха стало главной новостью всех радиостанций. На пресс-конференции директор уголовной полиции Нирхоф сообщил лишь тот факт, что, по имеющейся на данный момент информации о расследовании, Гарденбах покончил с собой. Но, как и ожидал Боденштайн, средства массовой информации немедленно пустились в самые дикие спекуляции.

Дом номер сто двадцать восемь на Фельдберг-штрассе в Келькхайме оказался строгим зданием пятидесятых годов, которому пристройкой эркера и зимнего сада попытались придать некую индивидуальность. На крытой автостоянке находились только два контейнера для мусора и горный велосипед. Палисадник, окруженный живой изгородью из дикорастущей туи, выглядел заросшим. Газон давно не стригли, и на цветочных клумбах густо разросся сорняк. Возле двери в дом стояло несколько пар обуви и прислоненный к стене детский велосипед. Боденштайн и Пия вышли из машины и остановились перед деревянными воротами с облупившейся белой краской. «Доктор Михаэль Керстнер» — гласила надпись на бронзовой табличке рядом со звонком. Боденштайн вынул почту из почтового ящика. Целая пачка писем и газет «Келькхаймер Цайтунг». Это свидетельствовало о том, что как минимум накануне почту никто не забирал. Уже во второй раз за этот день ему предстояло выполнить печальную миссию: без всякого предупреждения огорошить ничего не подозревающих людей страшной новостью.

— Это надо пережить. — Оливер решительно нажал кнопку звонка. Из дома не донеслось ни единого звука. Так же, как и после второго, и после третьего звонка.

— Вы напрасно звоните, — заставил обоих обернуться чей-то голос. — Никого нет дома.

В соседнем палисаднике, аккуратном и тщательно ухоженном, стояла пожилая женщина с редкими седыми волосами и морщинистым лицом Кобольда[5]. В ее глазах в равной степени читались любопытство и недоверие. Она протиснулась через неплотные ветви изгороди и неодобрительно покачала головой, увидев сорняки и мусор.

— Их никогда не бывает дома, этих Керстнеров, — проворчала она. — Господин доктор уезжает ранним утром, а возвращается часто за полночь. Мой муж Карл Хайнц говорил, что с такой женщиной, как эта, все это долго не протянется. Так и вышло, не правда ли? С тех пор как она с девочкой уехала, господин доктор вообще не появляется дома. Вот так. Срам какой!

— Когда уехала фрау Керстнер? — Пия без труда перешла на гессенский диалект, и Боденштайн сдержал насмешливую ухмылку.

— Точно сказать не могу. — Старуха нагнулась, чтобы выдернуть сорняк у своих ног. — Этой часто не бывало дома целыми днями. Господин доктор больше заботился о ребенке, чем она.

Стало очевидно, на чьей стороне симпатии соседки.

— Она голая загорала на террасе, если не занималась своей лошадью или не веселилась на какой-нибудь вечеринке. — Фрау презрительно фыркнула. — А бедный муж горбатился на нее день и ночь.

— Вы не знаете, где мы сейчас можем найти господина доктора Керстнера? — вежливо поинтересовался Боденштайн.

— В клинике. Он всегда там. Такой старательный милый мужчина этот господин доктор… — начала соседка новую тираду, которую Боденштайн быстро оборвал.

— В клинике? — удивленно переспросил он.

— Да, в ветеринарной клинике для лошадей. Наверху, в Руппертсхайне. Доктор Керстнер — ветеринар. — Похоже, женщина хотела спросить, кто такие вообще эти двое визитеров, воскресным утром наводящие справки о соседях, но Боденштайн и его коллега уже направлялись к автомобилю.

— Зачем он вам, собственно говоря, нужен? — все-таки крикнула соседка, но ответа не получила.

Боденштайн ехал через Фишбах, чтобы в третий раз за это утро оказаться в Руппертсхайне. Он думал о Козиме. К нему опять вернулось хорошо знакомое чувство одиночества, а вместе с ним и неодолимое желание, чтобы в один прекрасный день она потеряла интерес к этим утомительным приключениям. Но он скорее прикусил бы себе язык, чем попросил бы ее отказаться от киноэкспедиций, поскольку слишком хорошо знал: Козима обожает свою работу и растворяется в ней без остатка. Тем не менее ему становится все тяжелее неделями ждать ее возвращения.