Т. Горяева - Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг.

• Название: Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг.
• Автор: Т. Горяева
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8243-1179-2

Объектом данного монографического исследования является сформированная в СССР система всеобъемлющей политической цензуры, «всецензуры» советского типа. В книге показано многообразие форм и методов идеологического и политического контроля, который осуществлялся партийно-государственными органами и институтами цензуры в период с 1917 по 1991 г. Наряду с подавляющими функциями цензуры прямого воздействия — решения о запретах, цензорские вмешательства, отклоненные рукописи и пр., и с использованием всего арсенала идеологического руководства и монополизация всех средств управления, — кадровая, издательская, гонорарная политика, — продемонстрирована и ответная реакция творческой интеллигенции, поведенческие особенности которой выработались в ответ на «дамоклов меч» цензуры. Новаторство исследования заключается и в том, что параллельно с фактами противодействия и сопротивления представлена фактография, отражающая конформизм и компромисс с властью, проявившиеся в период огосударствления различных сфер культурной и общественной жизни: ликвидация литературных группировок и организация Союза советских писателей СССР, создание государственных СМИ и др.

Актуальность книги несомненна и основывается, прежде всего, на острой потребности осмысления нынешнего состояния культуры и ее роли в современном информационном и эстетическом пространстве. Проблемы, поднимаемые и решаемые автором, ставят данное исследование в ряд наиболее востребованных самыми различными категориями читательской аудитории в связи с становлением в России гражданского общества и выработкой механизмов взаимоотношения власти и общества.

---

Я ПРЕДЛАГАЮ СЪЕЗДУ ПРИНЯТЬ ТРЕБОВАНИЕ И ДОБИТЬСЯ УПРАЗДНЕНИЯ ВСЯКОЙ — ЯВНОЙ ИЛИ СКРЫТОЙ — ЦЕНЗУРЫ НАД ХУДОЖЕСТВЕННЫМИ ПРОИЗВЕДЕНИЯМИ, ОСВОБОДИВ ИЗДАТЕЛЬСТВА ОТ ПОВИННОСТИ ПОЛУЧАТЬ РАЗРЕШЕНИЕ НА КАЖДЫЙ ПЕЧАТНЫЙ ЛИСТ.

[…] II […] обязанности Союза [советских писателей] по отношению к свои членам. Эти обязанности не сформулированы отчетливо в уставе ССП («защита авторских прав» и «меры по защите других прав писателей»), а между тем за треть столетия плачевно выявилось, что ни «других», ни даже авторских прав гонимых писателей Союз не защищал. Многие авторы при жизни подвергались в печати и с трибун оскорблениям и клевете, ответить на которые не получали физической возможности, более того, личным стеснениям и преследованиям (Булгаков, Ахматова, Цветаева, Пастернак, Зощенко, Платонов, Александр Грин, Василий Гроссман). Союз же писателей не только не предоставил им для ответа и оправдания страниц своих печатных изданий, не только не выступил сам в их защиту — но руководство Союза неизменно проявляло себя первым среди гонителей. Имена, которые составят украшение нашей поэзии XX века, оказались в списке исключенных из Союза либо даже не принятых в него! Тем более руководство Союза малодушно покидало в беде тех, чье преследование окончилось ссылкой, лагерем и смертью (Павел Васильев, Мандельштам, Артем Веселый, Пильняк, Бабель, Табидзе, Заболоцкий и другие). Этот перечень мы вынужденно обрываем словами “и другие”: мы узнали после XX съезда партии, что их было БОЛЕЕ ШЕСТИСОТ — ни в чем не виноватых писателей, кого Союз послушно отдал их тюремно-лагерной судьбе. Однако свиток этот еще длинней, его закрутивший конец не прочитывается и никогда не прочтется нашими глазами: в нем записаны имена и таких молодых прозаиков и поэтов, кого лишь случайно мы могли узнать из личных встреч, чьи дарования погибли в лагерях нерасцветшими, чьи произведения не пошли дальше кабинетов госбезопасности времен Ягоды — Ежова — Берии — Абакумова.

Новоизбранному руководству Союза нет никакой исторической необходимости разделять с прежним руководством ответственность за прошлое.

Я ПРЕДЛАГАЮ ЧЕТКО СФОРМУЛИРОВАТЬ В ПУНКТЕ 22-М УСТАВА ССП ВСЕ ТЕ ГАРАНТИИ ЗАЩИТЫ, КОТОРЫЕ ПРЕДОСТАВЛЯЕТ СОЮЗ ЧЛЕНАМ СВОИМ, ПОДВЕРГШИМСЯ КЛЕВЕТЕ И НЕСПРАВЕДЛИВЫМ ПРЕСЛЕДОВАНИЯМ, — С ТЕМ, ЧТОБЫ НЕВОЗМОЖНО СТАЛО ПОВТОРЕНИЕ БЕЗЗАКОНИЙ…»{751}

А.И. Солженицын в своем письме не только дал всеобъемлющий анализ и оценку истории советского цензурного диктата в литературе, обозначил апологетов цензуры — партию, Главлит и КГБ, но и предъявил обвинения в фактическом удушении литературы Союзу писателей, послушно выполняющему циркуляры «сверху». Правда, он оставил для новоизбранных членов Правления ССП возможность искупить грехи предшественников и внести соответствующие поправки в Устав Союза. Но ему лучше, чем кому-либо, было известно, что эти призывы останутся без ответа. Вернее, ответом стала развернувшаяся мощная кампания по травле писателя, в то время тяжело больного. Однако резонанс, который был вызван этим впервые прозвучавшим голосом правды, был намного сильнее, чем все ответные шаги власти. В ответ на призыв Солженицына около 80 советских писателей подписали письмо в ЦК КПСС с требованием полностью отменить цензуру. А. Вознесенский не подписал этого письма, т. к. он считал требование полной отмены цензуры нереальным. Вместо этого он выступил с призывом отменить литературную цензуру, не возражая против цензуры экономической и военной. Он также настаивал на том, чтобы в случае запрещения литературного произведения автору сообщали о причинах этого. Он также предложил, чтобы все опубликованные произведения А. Солженицына, включая «Один день Ивана Денисовича», которые до сих пор появлялись только в литературных сборниках и журналах, были изданы отдельными книгами, и была создана комиссия для ознакомления с неопубликованными рукописями Солженицына, в числе которых были рассказы и пьесы, а также два его новых романа «Раковый корпус» и «В круге первом».

Протест А. Вознесенского привел в раздражение Союз писателей, и было принято решение отменить его поездку в США. Представители Союза писателей сообщили некоторым иностранным журналистам в Москве о его болезни и в то же время просили американское посольство оформить Вознесенскому визу. Приведенный в ярость этими действиями, А. Вознесенский написал письмо в «Правду», а копию направил в Союз писателей. В письме он заявил, что «действия Союза писателей являются идиотскими», и добавил, что «это — унижение элементарного человеческого достоинства». Вознесенский с горечью отмечал, что «ложь, натравливание писателей друг на друга являются обычной практикой в Союзе писателей, — констатировал поэт. — Это было со многими моими друзьями. Иногда мы не получаем нашу почту. Иногда на наши письма отвечают другие люди без нашего ведома». «Правда» письма не опубликовала. Эта информация была предоставлена Главлитом в ЦК КПСС и внимательно изучена, как видно из резолюций и помет, в Отделе культуры{752}.

Очередным скандалом обернулось письмо А.Е. Костерина[87] М.А. Шолохову, которое в дальнейшем также имело огромный общественный резонанс. Записка КГБ от 21 сентября 1967 г. в ЦК КПСС сообщала о письме, направленном в редакцию журнала «Дон» и Союз писателей РСФСР{753} в июле 1967 г., текст которого был приложен. В письме А.Е. Костерин горько свидетельствовал о сотнях писателей и поэтов, «без вести пропавших» в тюрьмах и лагерях, физически и морально искалеченных, для которых смерть духовная хуже, чем смерть физическая. Он писал, что на совести коммунистических догматов целые национальные культуры, подвергшиеся репрессиям. И не только малых народов, но и русского и украинского. «Беспощадна, — писал Костерин, — “Прокрустова ложа” цензуры. И у меня есть произведения, которые возвращали мне из редакций нескольких журналов:

— Неплохо, но — увы — не пройдет.

И у меня есть книжка, которую дважды посылали «на консультацию» (как тяжело больного к профессору-специалисту)… в Комитет госбезопасности! Потеряв, в результате “консультации”, целые главы и многие абзацы и даже реплики, книга стала рахитичной, бесцветной, просто жалкой “безноженькой” (по Вертинскому). И я непрерывно чувствую и чувствовал за все время после реабилитации, как «некто в сером» держит мою руку с пером, давит на мозг и сердце, толкает на асфальтированный путь к славе, к признанию».

А.Е. Костерин отмечал, что для наступления царства «свободы печати» помимо ликвидации Главлита и КГБ необходимо еще «обеспечить использование бумаги и типографий в интересах трудящихся». Здесь он опирался на высказывания В.И. Ленина о том, «свобода печати» это не такое положение дела, когда цензура отменена и все партии свободно издают любые газеты», а когда «все мнения всех граждан свободно можно оглашать». Цитировал из статьи «Как обеспечить успех Учредительному собранию» практический план В.И. Ленин, что «государственная власть, в виде Советов, берет все типографии, всю бумагу и распределяет ее справедливо: на первом месте — государство, в интересах большинства народа, на втором месте — крупные партии и затем — любая группа граждан, достигшая определенного числа членов или собравшая столько-то подписей». Выступая на Первом конгрессе Коминтерна, В.И. Ленин также уверял, что коммунисты строят такой порядок, в котором «не будет объективной возможности ни прямо, ни косвенно подчинять прессу власти денег, не будет помех тому, чтобы всякий трудящийся (иди группа трудящихся любой численности) имел и осуществлял равное право на пользование типографиями и общественной бумагой». Аргументируя далекими от действительности цитатами непоколебимого авторитета, А.Е. Костерин вспомнил 1920-е гг., время литературных споров и объединений писателей по политическим и эстетическим вкусам, частных и кооперативных издательств, свободных «от назначенных редакторов и цензуры (за исключением военной)».

Оставим на совести автора письма несколько идеалистичную оценку «теоретических» положений В.И. Ленина и 1920-х гг., не забывая, что все познается в сравнении. Тем более что дальше он обращается к действительности, в которой на деле «не только всякий трудящийся (или группа трудящихся любой численности), но и рядовой член партии лишены возможности свободно оглашать свое мнение в печати», а на словах накануне 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции декларируется: «Победа социализма создала экономические, социальные, политические и духовные предпосылки для перехода к строительству коммунистического общества»{754}.

И действительно, нельзя забывать, что развернувшееся противостояние против засилья цензуры происходило именно накануне 50-летия Октября. Юбилей отмечался долго, помпезно, с характерной уверенностью в полной и окончательной победе международного социализма и его идеалов. В контексте юбилейного восхваления исторических и современных достижений социализма можно представить себе, каким потрясением для власти была акция, организованная группой ученых и представителей творческой интеллигенции. Более ста человек (среди подписавшихся были академики Леонтович, Сахаров, Капица, Кнунянц, писатели Костерин, Каверин, Копелев, композиторы Пейко, Леденев, Каретников, художники Бригер, Жилинский), направили в адрес Верховного Совета СССР проект закона о распространении, отыскании и получении информации. Приуроченная к 50-летию Декрета о печати, фактически введшего сразу после победы большевиков политическую цензуру, эта акция, с одной стороны, была рассчитана на исключительный международный интерес в юбилейные дни, с другой — на определенную, тоже юбилейную, лояльность власти, по аналогии с амнистией заключенных. Однако нанесенный удар по позициям и престижу власти был значительно серьезнее, чем прежние. И преамбула, и текст проекта самого закона значительно опережали время. Авторы не только выступали против любой цензуры, но шли значительно дальше, разрушая созданные искусственные границы между странами и идеологиями. Власть ощутила огромную пропасть между собой и интеллектуальной элитой общества, которая, несмотря на возведенные стены и «железные занавесы», мыслила уже категориями XXI века. Кроме того, в преамбуле была дана профессиональная правовая оценка, которая своей научной основой резко контрастировала с демагогическим и огульным стилем партийных «проработок» и тем самым выбивала почву из-под ног чиновников из идеологического отдела ЦК.