Виктор Кондрашин - Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма

• Название: Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма
• Автор: Виктор Кондрашин
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8243-1181-5

Книга В.В. Кондрашина посвящена трагическим страницам Гражданской войны в России — крестьянскому повстанческому движению против «военно-коммунистической политики» большевиков. На основе широкого использования разнообразного комплекса источников охарактеризованы его причины, масштабы и последствия для крупнейшего аграрного региона страны — Поволжья. В монографии подробно исследована деятельность Самарского Комуча как «демократической альтернативы» большевизму анализируются причины его несостоятельности, подтверждается закономерность победы большевиков в Гражданской войне, несмотря на огромный размах антибольшевистского крестьянского движения.

---

Крестьян возмущали самоуправные действия представителей местной власти в отношении сельских священников, а также традиционно сложившейся системы обучения сельских ребятишек, которая предусматривала знание «Закона Божьего» и соблюдение детьми религиозных традиций. Очень емко крестьянское недовольство «на религиозной почве» оказалось выражено в период «чапанной войны» в воззвании коменданта Ставропольского повстанческого исполкома Долинина «К православным гражданам России». Воззвание гласило: «Граждане! Настало время, православная Русь проснулась. Восстали крестьяне, мужики. Православные граждане, призываю к всеобщему восстанию, наш враг, который надругался над нашей православной верой, бежит. Откликнетесь и восставайте. Яко с нами Бог»{803}.

Аналогичные факты наблюдались и в ходе другого крупнейшего восстания — «вилочного». Особое возмущение крестьян вызвали действия местной власти по мобилизации сельских священников для выполнения трудовой повинности. Кроме того, в мусульманских селах крайне отрицательно была воспринята трудовая мобилизация женщин, поскольку, согласно магометанским канонам, женщины «без мужей не должны ходить в лес». Крестьяне возмущались передачей метрических книг из ведения церкви гражданской власти, вследствие чего регистрация их детей в советах нередко происходила так, как заблагорассудится активистам. Например, в одном из мусульманских селений Уфимской губернии новорожденный, которого родители назвали Харис, был зарегистрирован в совете как Борис{804}. Подобные факты нервировали крестьян и, как это было отмечено на состоявшемся 13 марта 1920 г. заседании ответственных работников Уфимской губернии, посвященном «вилочному восстанию», явились одной из его причин{805}.

* * *

В целом лозунги и программные документы крестьянского движения в Поволжье в указанный период и само движение можно, скорее, рассматривать как проявление антигосударственной позиции, обусловленной объективными условиями Гражданской войны и особенностями крестьянского менталитета. Будучи антигосударственным по своей объективной направленности, это движение никогда не было антисоветским, контрреволюционным и антикоммунистическим в смысле борьбы с данной идеологией. Главной его целью являлась борьба против разорявшей крестьянские хозяйства «военно-коммунистической политики» Советского государства. Именно таким увидели мы крестьянское движение в Поволжье в 1918–1922 гг. глазами самих крестьян.

Глава 3. ДВИЖУЩИЕ СИЛЫ КРЕСТЬЯНСКОГО ДВИЖЕНИЯ

§ 1. «Сильные» и «слабые» в крестьянском движении

Как уже отмечалось, долгое время в отечественной историографии держался миф о «кулацком характере» крестьянских восстаний в Советской России в 1918–1921 гг. и безоговорочной поддержке беднотой политики большевиков. В работах советских историков доказывалось, что «кулацкие восстания» инспирировались антибольшевистскими силами (эсерами и агентами белых), опиравшимися на зажиточные слои деревни. Кулаки представали руководителями восстаний, а беднота — жертвой «кулацкого террора». Общепризнанным считался факт колебаний среднего крестьянства под влиянием «кулацкой пропаганды» и ошибок местных органов советской власти.

В данном контексте особый интерес представляет проблема движущих сил крестьянской революции, соотношение в них различных социальных групп крестьянства. В какой мере в рассматриваемый период крестьянство выступало единой, монолитной силой, и насколько были сильны в его среде противоречия, обусловленные идущим с пореформенного времени процессом раскрестьянивания? Какова была роль «сильных» (т. е. зажиточных крестьян — кулаков) и «слабых» (т. е. бедняцко-батрацкой части деревни) в происходивших тогда в деревне событиях? Попытаемся ответить на эти вопросы в рамках взятой для исследования темы и доказать общекрестьянский характер крестьянского движения в Поволжье в 1918–1922 гг.

Нами не ставится под сомнение факт наличия кулака в поволжской деревне в начале XX столетия. Об этом в историографии имеется достаточно сведений{806}. Процесс раскрестьянивания в поволжском регионе особенно активно шел в годы Столыпинской аграрной реформы. Однако, как известно, данный процесс был приостановлен в 1917 г. и в начале 1918 г. аграрной общинной революцией. Тем не менее, кулаки и бедняки остались в деревне и в годы Гражданской войны активно участвовали в крестьянском движении.

В начале 1918 г. в поволжской деревне развиваются два разновекторных процесса: деревня выступает единым монолитом в решении «общемирских проблем», и деревня раскалывается на два враждебных лагеря — бедноту и остальных крестьян (кулаков и середняков).

Как уже отмечалось в главе 1 (раздел 1) настоящего исследования, зимние и весенние месяцы 1918 г. были отмечены совместными выступлениями крестьян — вне зависимости от их социального статуса — в защиту общих интересов: в земельном вопросе в ходе конфликтных ситуаций с соседними общинами. Также деревня была единой при решении вопросов о снабжении села промышленными товарами и предметами первой необходимости. Об этом говорили крестьянские делегаты на волостных и уездных крестьянских съездах, а также на сельских сходах в ходе организации местных органов советской власти{807}. Крестьянское единство проявлялось и при отражении набегов на селения первых городских реквизиционных отрядов{808}.

Однако это единство было относительным. Как уже говорилось, с начала 1918 г. беднейшая часть крестьянства вследствие засухи 1917 г., а также общей хозяйственной разрухи в стране испытывала серьезные продовольственные трудности. Это обстоятельство стало объективным фактором раскола деревни и активизации другого вектора ее развития — внутри деревенской борьбы «сильных» со «слабыми».

Наряду с голодом другой объективной причиной внутренних конфликтов в деревне стали результаты общинной революции 1917 г., затронувшей интересы зажиточных слоев. Как известно, в ходе этой революции по решению большинства общинников ликвидировались столыпинские хутора и отруба. В 1918 г. последствия этих действий сказались на внутридеревенских отношениях, усугубив уже имеющийся раскол между «сильными» и «слабыми» на почве голода. Так, 19 февраля 1918 г. в направленном из Симбирска в ЦК РКП(б) письме местного большевика сообщалось: «Во многих местах губернии крестьяне… еще прошлым летом,… поровну разделили земли не только помещиков, но и земли крестьян и мелких собственников… в данное время получаются в огромном количестве сведения с мест, что сынки кулачков, возвращаясь из армии с ружьями и бомбами, начинают восстанавливать свои права. Имеющиеся запасы хлеба не выдают, отвечая вооруженным отпором»{809}. В дальнейшем именно бывшие столыпинские поселенцы-хуторяне и отрубники станут наиболее активной частью крестьянского движения против антикрестьянской политики власти.

Первая половина 1918 г. ознаменовалась борьбой «сильных» и «слабых» за право контроля над сельскими и волостными Советами. Зажиточные крестьяне, воспользовавшись недовольством большинства середняков действиями бедняцких Советов по реквизиции в деревне излишков хлеба, организуют массовые выступления против этих Советов, разгоняют их, подвергают насилию работавших там активистов. Вместо разогнанных создаются новые, «кулацкие советы». Подобные действия жестко пресекаются с помощью красногвардейских отрядов, направляемых уездными и губернскими органами советской власти{810}.

Жесткая позиция по отношению к зажиточному крестьянству во многом определяется официальной политикой большевиков. Столкнувшись с острейшей продовольственной проблемой в городах и промышленных центрах страны, власть стала решать ее путем раскола деревни. Была сделана ставка на «слабых» — деревенскую бедноту, которую считали способной оказать эффективную помощь реквизиционным отрядам рабочих. При этом советское руководство крайне настороженно относилось к остальным категориям крестьянства. Так, например, побывавший в двадцатых числах января 1918 г. в Петрограде председатель Саратовского губсовета В.П. Антонов-Саратовский вспоминал, что во время его встречи с председателем Совнаркома В.И. Лениным не успел он «открыть рта», как тот его сразу перебил и «назвал саратовских мужиков злым народом», который «может наделать много хлопот». При расставании глава Советского правительства напутствовал его: первое — обратить самое серьезное внимание на бедноту, второе — «добывать хлеб», «не останавливаясь ни перед чем»{811}. 27 марта 1918 г. Ленин в телеграмме проходящему в Пензе продовольственному съезду указал: «…единственно верным средством увеличения хлебных пайков является решение Совнаркома — реквизировать хлеб у кулаков и отдавать его городской и деревенской бедноте. Для этого нужно, чтобы беднота скорее и решительно вступала в ряды продовольственной армии, создаваемой Народным Комиссариатом продовольствия»{812}.