Джеймс Кейн - Почтальон всегда звонит дважды. Двойная страховка. Серенада. Растратчик. Бабочка. Рассказы

• Название: Почтальон всегда звонит дважды. Двойная страховка. Серенада. Растратчик. Бабочка. Рассказы
• Автор: Джеймс Кейн
• Жанр: Детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-352-00311-6

Джеймса Кейна наряду с Дэшилом Хэмметом и Раймондом Чандлером некоторые критики называют одним из основателей «крутой» школы в классическом американском детективе. В настоящем издании собраны «засветившиеся» в списках бестселлеров романы Кейна «Почтальон всегда звонит дважды», «Двойная страховка», «Серенада», «Бабочка» и «Растратчик», а также ряд рассказов. «Все беды от женщин» — так можно было бы охарактеризовать сюжетную схему, которую автор использовал в большинстве своих книг. Однако у Кейна никогда до конца не ясно, кто кого искушает, ангел перед нами или демон в ангельском обличье. Любовные отношения между героями романов Кейна — это всегда огонь, страсть, кровь и… предательство.

Любители детективов найдут в романах Кейна захватывающую интригу, напряженное действие и возможность проявить свои дедуктивные способности; поклонники любовных романов погрузятся в пучины темной страсти; не оставят равнодушными произведения Дж. Кейна и увлекающихся психологической — «серьезной» литературой.

Роман «Почтальон всегда звонит дважды» публикуется в новом переводе.

СОДЕРЖАНИЕ:

Почтальон всегда звонит дважды.

Двойная страховка.

Серенада.

Растратчик.

Бабочка.

Рассказы:

— Младенец в холодильнике,

— Труп на рельсах,

— Девушка под дождем,

— Побег,

— Пастораль.

---

— Так, погодите, Лола. Как бы там ни было, врач есть врач, и если у нее действительно было воспаление легких…

— Да, конечно, врач есть врач, но вы не знаете Филлис. А я вам могу кое-что рассказать. Во-первых, она медсестра. Считалась одной из лучших медсестер Лос-Анджелеса. Именно так она познакомилась с мамой, когда маме стало совсем плохо и ее поместили в больницу. Она медсестра и специализировалась как раз на легочных заболеваниях. Ей не хуже, чем любому врачу, известно, когда наступает кризис, все по минутам. И еще она знала, как вызвать воспаление легких.

— Что вы хотите сказать?

— Думаете, Филлис не могла выставить мою мать на всю ночь на холод и продержать там, пока она не замерзнет до смерти? Вы думаете, Филлис на это не способна? Вы думаете, она и вправду такая вот милая, нежная, добрая овечка, какой кажется? Отец тоже так думал… Он считал, как это мужественно и благородно с ее стороны проделать весь долгий путь, чтобы спасти жизнь подруги… Года не прошло, и он на ней женился. Но я думаю иначе. Потому, что… знаю ее. Я начала подозревать ее сразу же… как только услыхала о смерти мамы. И теперь тоже…

— Ну и что, вы считаете, я должен делать?

— Пока ничего. Просто выслушать меня.

— Но все, что вы говорите… Эти обвинения, причем нешуточные… Вы намекаете на возможность… Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать?

— Да, именно это я и хочу сказать. Именно это.

— Но, насколько мне известно, ее не было с вашим отцом, когда случилось несчастье.

— Ее и с мамой не было тогда. И все равно — ее рук дело.

— Мне надо хорошенько подумать. Дайте мне время.

— Конечно.

— Вы сегодня немного взволнованны…

— Я еще не все вам сказала.

— Что же еще?

— Не могу. Не в силах… говорить об этом. Не хочется верить, что такое возможно. Ладно… Не обращайте внимания. Простите меня, Уолтер, что ворвалась к вам со своими разговорами. Но я так несчастна…

— Кому-нибудь, кроме меня, вы говорили?

— Нет, никому.

— Не сейчас, а тогда о вашей матери?

— Нет, никому. Ни слова.

— Я бы на вашем месте тоже не сказал. Особенно… мачехе.

— Я даже дома теперь не живу.

— Вот как?

— Сняла маленькую квартирку. В Голливуде. У меня есть деньги. Небольшая, правда, сумма. Наследство от мамы. Не могу больше жить с Филлис. Не в силах…

— О-о…

— Можно, я еще как-нибудь зайду?

— Да, да, конечно. Я дам вам знать, когда удобней прийти. Оставьте телефон.

Наверное, полдня я размышлял, стоит ли говорить об этом Кейесу. Я понимал, что должен сказать, что это в моих же интересах и позволит хоть как-то себя обезопасить. В суде такие показания не стоят ни гроша. Они и слушать ее не станут, потому что одновременно человека можно судить только за одно преступление, а не за то, что он совершил, вернее, мог совершить чуть ли не три года назад. Однако, если Кейес вдруг обнаружит, что я узнал о прошлом от Лолы и молчал, это чревато серьезными неприятностями. Но я не мог заставить себя сказать ему. И не мог придумать никакого существенного оправдания, кроме разве того, что дал девушке слово молчать.

Около четырех Кейес зашел ко мне и притворил за собой дверь.

— Знаешь, Хафф, а он объявился!

— Кто?

— Убийца Недлингера.

— Что?!

— Он ей постоянно звонит. По пять раз на неделе.

— Кто он?

— Не важно. Но это тот, кого мы ищем. Теперь увидишь, как я возьму его в оборот.

* * *

Вечером я вернулся в контору под предлогом сверхурочной работы. Дождавшись восьми, когда Джой Пит завершает обход нашего этажа, я вошел в комнату Кейеса. Попробовал выдвинуть ящик письменного стола. Он был заперт. Попробовал шкаф с выдвижными металлическими ящиками, где хранилась его картотека, — тоже заперто. Попробовал подобрать ключи из тех, что были в моем распоряжении. Они не подошли. Я уже готов был сдаться, как вдруг заметил диктофон. Я знал, он иногда пользовался этой штуковиной. Снял чехол. Диск был на месте. Записан примерно на три четверти. Спустился, проверил — Джой Пит торчал внизу. Снова поднялся к Кейесу, надел наушники и включил диктофон. Сперва шла разная чепуха — письма клиентам, инструкции следователя по делу о поджоге, предупреждение клерку об увольнении. А потом вдруг это:

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

мистеру Нортону,

по делу агента Уолтера Хаффа.

Секретно — досье Недлингера.

По поводу вашего предложения взять агента Хаффа под наблюдение в связи с делом Недлингера могу заявить, что категорически с вами не согласен. Естественно, в данном случае, равно как во всех других подобных случаях, агент автоматически попадает под подозрение. Я не пренебрег возможностью принять определенные меры по проверке Хаффа. Все его утверждения полностью совпадают с фактами, а также документами, имеющимися у нас, и с документами, найденными у покойного. Я даже проверил, не поставив его в известность, где находился он в ночь, когда было совершено преступление. Выяснилось, что весь вечер и всю ночь он был дома. Я расцениваю это как алиби. Человека с его опытом наверняка может насторожить и оскорбить слежка, и в таком случае мы можем потерять весьма полезного в расследовании столь сложного дела сотрудника. Кроме того, позволю себе заметить, что послужной список этого агента абсолютно безупречен и не позволяет заподозрить его в каком-либо мошенничестве. Со всей настойчивостью рекомендую отказаться от этой затеи.

С уважением…

Я выключил диктофон, затем включил снова. Настроение резко изменилось. У меня не только отлегло от сердца, но почему-то стало даже весело.

Снова пошла какая-то ерунда, а потом вдруг:

СЕКРЕТНО — ДОСЬЕ НЕДЛИНГЕРА.

Резюме — устные доклады наблюдателей на конец недели. От 17 июня сего года.

Лола Недлингер ушла из дому 8 июня, поселилась в двухкомнатной квартире в Лайс Арме, Юкка-стрит. Считаю, наблюдение можно прекратить.

Вдова не выходила из дому до 8 июня, затем выехала на автомобиле, останавливалась у аптеки, откуда сделала телефонный звонок; в течение последних двух дней выезжала, останавливалась и заходила в супермаркеты и магазины готового платья.

Вечером 11 июня некий неизвестный мужчина заходил в дом. Пробыл с восьми тридцати пяти до одиннадцати сорока восьми. Описание: высокий, темноволосый, возраст 26–27. Визиты повторялись: 12, 13, 14 и 16 июня. В первый же вечер за ним установлена слежка.

Личность установлена — Бенджамино Сачетти, Лилак-Корт, авеню Норт Ла Бри.

Я не хотел, чтобы Лола приходила ко мне в контору. Но, узнав, что она вычеркнута из списка подозреваемых и что между нею и Сачетти не выявлено никакой связи, решил пригласить ее куда-нибудь. Позвонил и спросил, не хочет ли она со мной пообедать. Она восторженно ответила, что это предел ее мечтаний. Я отвез ее в Санта-Монику, в ресторан «Мирамар», объяснив, что всегда приятно есть и смотреть на океан. Но истинной причиной было совсем другое — я не хотел, чтобы нас видели вместе в городе, где на каждом шагу можно наткнуться на знакомого.

Во время обеда мы болтали. Я выслушал целую повесть: сперва — как она ходила в школу, потом — почему не поступила в колледж и далее в том же духе. В целом разговор был сумбурный и несколько взвинченный, да это и понятно — оба мы находились под определенным стрессом, что, впрочем, не мешало нам отлично понимать друг друга. Верно она тогда сказала — нам было легко вдвоем. Я ни разу не упомянул о нашем последнем разговоре, и только когда мы сели в машину, чтобы прокатиться по набережной вдоль океана, сказал:

— Я долго думал над тем, о чем вы тогда рассказали.

— Можно, я еще скажу?

— Валяйте.

— Так вот, я тоже думала. Обдумала все хорошенько и решила, что была не права. Знаете, всегда так бывает, когда очень любишь человека, а потом вдруг теряешь его. Так и тянет обвинить кого-нибудь третьего. Особенно того, кто вам неприятен. Я не люблю Филлис. Наверное, это отчасти ревность. Я очень любила маму… Папу тоже, разве что самую капельку меньше. А потом вдруг он женился на Филлис. Не знаю, мне показалось, что это противоестественно, что этого не должно быть. И потом-потом все эти мысли, все мои подозрения, когда мама умерла. Они превратились в уверенность, когда он женился на Филлис. Я еще подумала — вот ради чего она убила маму. А когда погиб отец… уверилась вдвойне. Но какие у меня факты? Никаких. С этим нелегко смириться, но приходится. И я отказалась от этих мыслей и сейчас хочу, чтобы и вы тоже забыли все, что я вам тогда наговорила.

— Что ж, я по-своему рад.

— Вы, наверное, очень низкого теперь обо мне мнения.

— Вовсе нет. Я все обдумал. Очень тщательно. Тщательно еще и потому, что для нашей компании это тоже важно. Но здесь нет ни одной зацепки. Только подозрения. И конечно, вы должны были хоть с кем-то ими поделиться.